Маленькие истории кафе-бара «Sanctum»

      На самом деле, по широко известной традиции, истории полагается рассказывать с начала, а лучше — даже немного раньше, чтобы читатель уж точно уснул к началу первого акта, но мы так делать не будем. Во многом потому, что история кафе за синей дверью начиналась с обид и огорчений, и в ней явно больше недовольных чем нам хотелось бы, ну и самую чуточку — потому что, а почему бы и нет? Начнем рассказ с середины, когда в наше чрезвычайно необычное заведение зашла незнакомка, которую тут совсем не ждали. Незнакомку звали Жаннет, она носила канареечные платья, и едва ожидала так вляпаться. Ну, а дальше пошла совершеннейшая чертовщина.       Просто одним солнечным днем начала лета она гуляла по набережной, свернула куда-то не туда, и, кажется, еще пару раз, а затем вдруг оказалась в пыльном тупике, который насквозь пропах горячей выпечкой, корицей и, почему-то, неуловимым запахом костра, который доносился из-за деревянной двери пронзительного небесно-голубого цвета. Бронзовая вывеска скромно гласила, что за дверью находится кафе-бар «Sanctum». На еще более неприметной и вытертой табличке была выбита цитата: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Впрочем, Жаннет только усмехнулась и толкнула дверь, которая оказалась неожиданно тяжелой, и захлопнулась с глухим стуком, как только она вывалилась в сумерки зала, заполненного пряным дымом, треском, шумом и немного нестройным пением под гитару. Она как будто опешила на секунду, застыла на пороге в нерешительности, а затем была схвачена, закружилась, запуталась в водовороте, и была в конце усажена за милый круглый столик в углу со скромным букетиком фиалок в руках. Тут же рядом женский голос со смехом и недовольством воскликнул, обращаясь куда-то в толпу: — Руки прочь от посетителей! Брысь! Из толпы раздался смех, началась толкотня, со всех сторон послышались выкрики: — Дурак! — Пройдоха! Мимо черноволосым вихрем промчался официант, оставив напоследок меню в кожаном переплете, и тут же исчез, двинувшись к сцене, где певцы и зрители во весь голос требовали вина. Жаннет невольно усмехнулась от этого представления. Все было так странно, ново и не по-местному весело — так, в обычном на первый взгляд меню периодически попадались «амброзия ароматизированная», «свежий гемоглобин в ассортименте» и «крылышки на адском огне» (эту запись кто-то саркастично прокомментировал, написав «Чьи?»). Кажется, весь мир грохотал от смеха и стука бокалов, да так, что в ушах звенело, и коленки невольно подрагивали от желания вскочить и присоединиться. — Ух, ну они и расшумелись, правда? — Перед глазами заплясали в вихре темные ленты и золотые украшения в обрамлении каштановых кудрей. Девушка уселась напротив, смахнув непокорные кудри, неуловимо быстро скользнула по Жаннет черными до одури глазами — как будто метнула молнию — вдруг усмехнулась и протянула руку. — Изольда. Можно просто Изи. — Жаннет. На сцене вспыхнула драка, и пришлось повысить голос. Но Изи только махнула рукой, и кинула на стол цветастый амулет. Звук резко стал тише на пару тонов, хотя все еще было слышно невнятное скандирование толпы. — Пользуются громкоговорителем, гады. Чую, сейчас Мефисто им всем задаст — предупреждали же. Жаннет ничего не ответила, краем глаза рассматривая новую знакомую. В голове тоненьким звоночком зазвенело подозрение — «здесь что-то не так!» — вот у нее на шее болтается массивный кулон, меняющий цвет, стоит только отвести взгляд, вон чучела над барной стойкой корчат ей рожи, и рогатый заяц царапает потолок своими острыми оленьими рожками, а там, за дверью — метлы! Целая стойка, коллекция, явно не предназначенная для уборки — резные, увешанные бусами, разрисованные красками — они нетерпеливо топали, подпрыгивали, шевелили прутьями, словно резвые скакуны. Да и посетители… Нет, нет, не может быть, нельзя называть достопочтенных тетушек ведьмами только за то, что те страсть, как на них похожи. И всё же — вон тот парень определенно не в меру зарос, а тощий господин, забитый татуировками с головы до пят, выглядит не очень свежо, даром, что сидит в тени и за дальним столиком. Изи в ответ на долгое молчание и сама начала с невольным интересом разглядывать девушку, поворачивая голову то на одно плечо, то на другое. Подозрение с обоих сторон нарастало медленно, но верно. — Скажи, Жаннет… А ты тут в первый раз? Услышав неожиданный вопрос, она вздрогнула и тут же поспешно закивала. — Д-да, первый. — То есть ты ни разу тут не бывала? Совсем? Вообще? — Тут же подскочила Изи, изумленно распахнув глаза и оперевшись на столик, — и вообще не слышала о кафе «Sanctum»? Ничего? — Ничего, — послушно подтвердила Жаннет. — Чтоб меня побрал сам Люцифер! И как ты дверь открыла, скажи мне? — Какую дверь? — Входную, — язвительно покривилась она, — ну та, знаешь, синяя, которая еще хлопает так, будто хочет тебе дать пинка. — Так. Просто взяла и открыла. Обе застыли, смутно осознавая комизм ситуации. Сквозь пелену тишины теперь отчетливо доносился свист, топот, разговоры. Тут ведьма — а Изольда была именно ведьмой, и никем другим — вдруг лукаво усмехнулась, так что ее глаза вспыхнули зеленым, и громко прошептала: — Значит самое время тебе все рассказать!       Шустрого официанта она одним ловким движением поймала за шкирку, так что тот чуть не споткнулся, затормозил на полном ходу: — Вилл, будь добр, принеси вина… — оглянулась на изумленную Жаннет, похожую на испуганную канарейку в своем желтом платье, и добавила — на двоих. И побыстрей! Тот ухмыльнулся, взмахнул своими патлами и вновь унесся прочь, лихо расталкивая народ и маневрируя между столиками. — Вино? Но ведь только три часа дня! — Да? — Изи изобразила удивление, — а в Рио сейчас полночь, так что плевать. Наливай! Тут же, подчиняясь неведомым чарам, бутылка вспорхнула с барной стойки, изящно проплыла по воздуху и грохнулась на стол вместе с уже наполненными бокалами. Жаннет даже замерла от изумления, но тут над головой что-то просвистело, и она уже не смогла сдержать восхищенного вздоха. Видимо Вилл перестал справляться со все усиливающимся шквалом заказов, и теперь просто стоял у входа на кухню, размахивая руками так, словно дирижировал невидимым оркестром, а по воздуху, повинуясь его указаниям, плыли разноцветные бутылки и полные тарелки выпечки. Как будто кафе вдруг резко решило — «Хватит притворяться!», и теперь окончательно потеряло осторожность, начав швыряться магией направо и налево. На сцене танцевали тарантеллу, высекая каблуками искры пламени; гитару бросили на произвол судьбы, оставив музыку саму греметь без музыканта; за пианино в четыре руки играли Эти Двое — боги мелких наслаждений, а под их пальцами звучал целый оркестр. Смех, звон и топот перехлестнуть даже через стену тишины, так что амулет, кажется, тихо буркнул: «Ну вас к черту!», и вдруг… Дверь распахнулась с грохотом. — Тихо! Гитара с жалобным бренчанием свалилась на землю, пианино с грохотом захлопнулось, едва не отдавив неудачливой парочке пальцы. Девушка-танцовщица вдруг остановилась, смутившись, а посуда, застыв под потолком, будто попыталась спрятаться от пристального взгляда. — Лилит, Вельзевул — почему беспорядок на рабочем месте? Бэл, мог бы и проконтролировать. Верделет — почему не доложил, что они тут цирк устроили? — Потому что ты мне не ука-аз! — протяжно каркнул ворон, неуверенно планируя откуда-то из-под крыши. — И правда, Люси, не мешай честному люду развлекаться. — Оборотни загыгыкали, отсалютовав белобрысому богу пивными кружками, да и остальные посетители невольно заулыбались, предчувствуя грядущее зрелище. — Кажется я просил меня так не называть, Отто! И с вами двоими я поговорю потом. Отдельно! — Происходящее явно грозило вылиться в знатную головомойку для всех провинившихся и не очень, но народ не спешил расходиться. На кухню все еще сыпались заказы, и хмурому демону пришлось таки отправиться за барную стойку. — Ну все, теперь точно ничего интересного не будет. Пошли. — Жаннет вздрогнула, словно только очнувшись, но поднялась и вместе с ведьмой скользнула к выходу. В ее глазах еще пылали отблески огненных плясок. На улице же вдруг оказалась ночь, в одно мгновение, кажется, сменившая ясный день, и от зноя не осталось и следа. В пустынных сизых сумерках произошедшее вдруг показалось красочным сном. — Вот такой вот он — наш Мефисто. Без рогов, зато с тонной наставлений. Посмеиваясь себе под нос, они еще пару секунд стояли у порога, вдыхая вечернюю прохладу и вслушиваясь в наступившую тишину — голубая дверь заросла каменной плиткой и почти исчезла — только медная табличка осталась висеть, теперь утверждая: «Веруют и трепещут!». Ночь шагала по миру, схлопываясь над городами — развеселые компании возвращались в родные корпуса, шутки ради воя по волчьи — оборотни, что с них взять? По всей Америке — от Квебека до Флориды, от Коста-Рики и до вечно карнавального Рио время переваливало далеко за полночь — на высоких пиках кто-то мог бы даже заметить грядущий рассвет, и колдуньи расходились, похватав свои метлы, а зомби открывали дверь прямо на кладбищах — на бесчисленных погостах какой-нибудь старый склеп вдруг на секунду окрашивался в небесно-голубой, и под шутки оттуда выходило два-три мертвяка, разбредаясь каждый по своей могиле. Мир двигался вперед под ногами, и Жаннет не могла унять восхищения, так как ощущала, как кружится земля. «Вау», — только и смогла она выдавить, чувствуя, что готова простоять так вечно — смотря, как медленно двигаются звезды. — Ага, так бывает, когда первый раз пользуешься переходом. — С улыбкой пожала плечами Изи. — Мне… Мне надо идти. Мы еще встретимся? — Жаннет вдруг встрепенулась, вспомнив про дом, поздний час и ночной холод. — Если ты того захочешь, конечно. На, держи, — рассмеявшись, она протянула амулет в виде глиняной фигурки с пучком торчащих перьев, и возле ее туфель тут же замерцали светящиеся отпечатки крошечных лап. — Просто скажи, куда хочешь добраться, и следуй за следами. И вот еще, — вдруг вспомнив о чем-то, ведьма выудила цепочку с черным камнем, будто заключавшем в себя кусочек звездного неба. — На удачу. Жаннет кивнула и, сжав фигурку, убежала вслед за россыпью лунных капель. С протяжный скрипом открылась и вновь с грохотом захлопнулась голубая дверь, оставив после себя лишь табличку, теперь вопрошающую: «И что же ныне?». Но и она быстро растаяла в сгущающихся сумерках.