Волк в тебе, волк рядом с тобой

С самого утра небо затянуло низкой серой пеленой. Облака висели тяжелые, плотные, предвещая снегопад — а в плохом случае ещё и метель. Брэм не боялся холода, но метель, по слухам, придавала Ледяным сил. — Так, парень, хочешь вступить в отряд? Брэм перевел взгляд на норна перед ним: не по-северному смуглого, с длинной темной бородой, заплетенной в косы. Норн, Эйнар Торирссон, смотрел на него с высоты своего роста угрюмо, но без враждебности. — Да. — Имя? — Брэм. — Брэм?.. Брэм подавил желание сказать «не твое дело», и хмуро ответил: — Брэм Эйрссон. Норн вздернул бровь и окинул Брэма взглядом, но переспрашивать не стал. — Сколько тебе лет? — Шестнадцать. — Умеешь управляться с этой штукой? — он кивнул на булаву, висящую на поясе Брэма. Тот криво усмехнулся. — Снесу голову любому Ледяному, если потребуется. — Сойдет. Итак, отряд, — он повысил голос, обращаясь ко всем. Кроме Брэма тут было ещё семеро норнов. — Мы двинем на запад, к деревне Содерхерм. Дошла весть, что Ледяные сильно там распоясались, и им нужно напомнить, где их место. Если встретим по дороге Сынов Сванира, можно надрать им зад, но помните, что не это наша цель. Он помолчал и добавил то, о чем уже думал Брэм: — Надеюсь, метели не будет. Выступаем. С неба падали редкие снежинки. Брэм держался в хвосте отряда. Он поглядывал по сторонам, помня, что на этой дороге случались засады Сыновей Сванира, но ничего подозрительного не замечал. Зато он видел, как шедшие перед ним воины, женщина и парень примерно его возраста, тихо о чем-то переговаривались, иногда посматривая на него. Брэм уставился в снег. Наконец парень притормозил, поравнялся с ним и пошел рядом. — Эй, привет, — сказал он. — Угу, — невнятно буркнул Брэм. — А ты правда Эйрссон? — Да, — не сразу нехотя ответил он, зная, что будет дальше. — Та самая Эйр? Брэм крепко стиснул зубы. Этот вопрос преследовал его половину жизни: как только люди слышали его имя, он переставал быть Брэмом и становился сыном «той самой Эйр». Он в жизни не видел свою мать, но она постоянно была рядом: её образ, окутанный историями и байками, неустанно стоял за его плечом, и что бы он ни делал, всё сводилось к легендарной норнской воительнице, кровь которой текла в нем. Он с гораздо большей радостью стал бы Борджссоном, если бы отец, уходя к Волку, не оставил бы ему знания о его матери — и наказ взять себе её имя. Эйрссон. Это было его проклятием. — Я так и подумал, — возбужденно ответил собеседник, — ты точно такой же рыжий. Знаешь, я видел твою мать в бою, один раз. Она невероятная воительница. Просто как... — Тихо, — оборвал их вдруг командир. Он сбавил шаг и теперь прислушивался. К большому облегчению Брэма, его любопытный собеседник заткнулся, и Брэм почти сразу забыл о нем. Он смотрел на Эйнара и держал ладонь на рукояти булавы, готовый ринуться в бой. Но командир наконец взмахнул рукой. — Чисто. Идем. К счастью, парень больше не приставал к Брэму с расспросами. Норн поглядывал по сторонам: дорога была чиста, но он видел, что здесь бывают Сыновья Сванира. Он заметил пару их флагов, не таких уж истрепанных, и один вырезанный из льда тотем с головой дракона. Брэм невольно вздрогнул, когда в тотем вдруг вонзилась стрела, и лед пошел трещиной. Шедшая перед ним женщина убрала лук и сухо пояснила: — Ненавижу их. Никто её ни о чем не спрашивал, даже Эйнар ничего не сказал, и Брэм тоже не стал. Поводов ненавидеть сванирцев было предостаточно у многих, многих норнов. Наконец неуютная, лежащая в низине дорога закончилась, и Брэм слегка расслабился. Перед ними лежала просторная, покрытая снегом равнина. В ясный день здесь было бы невозможно находиться, но непогода глушила яркость снега. Если Брэм что-то понимал, то кратчайший путь к Содерхерму лежал как раз через эту равнину. Командир на секунду задержался, оглядываясь, и посмотрел на него. — Эйрссон, перейди вперед. Поможешь проложить тропу. Брэм подавил раздражение и молча кивнул. Ему было шестнадцать, но он был силен, тяжел и крепок, как молодой доляк. Он вышел из хвоста и встал третьим, за командиром и высоченным немолодым норном. Идти по глубокому снегу было непросто, но Брэм скоро нашел удовольствие в однообразном движении. Единственным, что нервировало его, был снег: одиночные снежинки падали всё чаще, и не было никаких гарантий, что к их приходу в Содерхерм не разыграется буря. Они шли достаточно долго; ориентироваться по солнцу было невозможно, но внутренние часы Брэма подсказывали, что путь занял не менее часа, если не больше. Равнина не была пустой: то и дело по снежному насту пробегал заяц, виднелись пасущиеся вдали доляки или небольшие группы полярных моа. Врагов не встречалось. Брэм был этому рад, но в глубине души было немного досадно: хотелось поскорее показать себя в деле. Земля вдруг ощутимо пошла под уклон, и Эйнар остановился, а за ним и все остальные. Брэм выглянул из-за спин норнов и смотрел вперёд. Перед отрядом лежала крупная котловина с пологими краями, покрытыми неровными наростами синего льда. Так же выглядело и дно, на котором словно кто-то разбросал огромные уродливые ледяные скульптуры. Сложно было прикинуть размеры котловины, но Брэму казалось, что в ширину она около семисот ярдов, а в длину — заметно больше. Брэм силился разглядеть что-то на дне, хотя бы сванирский флаг, но не преуспел. Он поглядел на край котловины. Между ледяными наростами была вполне отчетливая тропа. Самым кратким путем к Содерхерму было бы срезать через котловину, которая лежала к ним длинной стороной. В конце концов, у них приличный отряд, неужели они не смогут защититься, если что? Эйнар Торирссон окинул взглядом котловину, а потом обернулся и посмотрел на воинов. Брэму показалось, что на нем он задержал взгляд дольше, чем на других. — В обход, — наконец сказал Эйнар. Брэм внутренне застонал. В обход идти придется не в пример дольше. Если Содерхерму нужна помощь, неужели нельзя срезать? — Почему? — спросил он, — напрямик быстрее. Норн, который шел перед ним, высоченный и седой, смерил его свысока взглядом и неодобрительно хмыкнул. Эйнар едва заметно прищурился, глядя на него. — Потому что я так сказал. Это небезопасно. — Отсюда она выглядит довольно пустынной. Если на нас нападут Сыновья Сванира, мы сможем отбиться. — Не зарывайся, Эйрссон. Мы идем в обход. И перейди в конец. Волк внутри Брэма недовольно зарычал, но спорить с командиром дальше он не рискнул. Хмуро кивнув, Брэм снова встал замыкающим. Эйнар повел их вдоль края котловины, но было ясно, что придется забрать дальше от неё, под ногами был сплошной неровный лед. Бурча себе под нос, Брэм потащился в конце. Когда они отошли довольно далеко, он ещё раз обернулся, чтобы взглянуть на котловину. Брэм слышал о таких местах, и по её виду прямо читалось, что здесь не обошлось без Йормага и его порчи, но когда это было? Сейчас там осталась в лучшем случае кучка поехавших крышей сванирцев, считающих своим тотемом и духом Древнего Дракона. Но когда Брэм посмотрел назад, в глаза ему бросилось яркое пятно. Приглядевшись, норн с удивлением понял, что это волк; он стоял на краю котловины и как будто внимательно смотрел на Брэма в ответ. В самом волке не было ничего удивительного, если бы не его шкура: темно-рыжая, почти красная, необычного цвета. Кроме того, зверь был очень велик, на добрых три фута в холке выше обычных обитателей этих мест. Брэм прислушался к себе. Его Волк низко, утробно ворчал, но ничего не подсказывал. Рыжий зверь постоял ещё немного и нырнул за крупную ледяную глыбу, лежащую на земле. Пожав плечами, Брэм отправился догонять отряд. Обход задержал их довольно сильно, как казалось Брэму, но он молчал и только надеялся, что они успеют до темноты и метели: за время дороги облака набрякли, стали гуще и тяжелее. — Видно Содерхерм, — сказал Эйнар. Далеко впереди в холодном воздухе тянулись вверх столбики дыма. Пока они шли, Брэм невольно подслушал разговор между лучницей и другой воительницей, вооруженной двуручным мечом. Содерхерм был совсем маленькой деревушкой, населенной ремесленниками: кузнецами, кожевенниками, резчиками по камню. Содерхермское оружие было так хорошо, что, по слухам, даже у Кнута Белого Медведя был меч отсюда. Похоже, ремесленникам действительно пришлось туго, если они запросили помощи. Отряд наконец вышел на ровную дорогу и пошел быстрее. До Содерхерма оставалось несколько сотен шагов, когда налетел первый порыв вьюги. — Они здесь, — Эйнар вытащил из-за спины посох, — будьте готовы. Брэм снял с пояса булаву и взялся рукой за висящий за плечом щит. Налетевшая вьюга не имела никакого отношения к тучам, сыпавшим нечастые снежинки. Она как будто зарождалась из ниоткуда, и Брэм вдруг ощутил прикосновение холода. Как у многих норнов, его руки и грудь оставались открыты даже в самые лютые морозы, но это не было холодом Шиверпик. Этот холод был древним, злым и глубоким — холод сердца самого дракона. Ветер усилился, закручивая вихри снега. — Справа! — вдруг зычно рявкнул Эйнар, и Брэм сорвал с плеча щит. Перед Эйнаром стоял огромный Ледяной — когда-то это был норн, но теперь очертания только угадывались под исказившей его порчей. Он был настолько изменен, что уже напоминал скорее животное, чем человека: Ледяной стоял на четвереньках, опираясь на непомерно длинные руки. Но он все равно оставался намного выше Эйнара. С посоха командира сорвался огненный шар и врезался в грудь врага, оставив оплавленную вмятину в толще льда. Ледяной вытянул шею и издал низкий скрежещущий крик, а после размахнулся огромной рукой. Брэм вдруг ясно ощутил, как его окатило холодом слева, и быстро развернулся. Он увидел широко раскрытую пасть обледеневшего волка, который уже летел на него. Видя только зазубренные ледяные зубы, Брэм выставил щит. Лапы из синего льда врезались в него с неприятным, скрипящим звуком, и Брэм отшвырнул волка от себя; враг приземлился, хрипло заворчал и кинулся на него ещё раз. Брэм изо всех сил обрушил булаву на его голову. Раздался треск, с которым раскалываются льдины, и он заметил в голове волка быстро ширящуюся трещину. Ледяной волк упал на землю, но почти сразу вскочил на лапы. Он едва заметно пошатывался. — Ну, иди! — зарычал Брэм, и волк, зарычав в ответ, прыгнул на него, чтобы ещё раз встретиться с булавой. В этот раз от его головы отвалился кусок, и этого оказалось достаточно: больше Ледяной не двигался. — Славно, — пробормотал Брэм, чувствуя знакомый подъем сражения. Если он где мог доказать, чего он стоит, так это в бою. Вьюга крепла: он уже не видел ничего дальше десяти шагов. Рядом появилась и снова исчезла в вихрящемся снеге воительница с мечом, яростно отбивающая натиск ещё одного обледенелого норна, менее измененного чем тот, первый. Он уловил короткий звук за своей спиной и обернулся. Издавая режущий ухо свист, на него двигался другой Ледяной: квагган! Брэм никогда не видел обледеневших квагганов, да он вообще их вживую не видел, но как-то догадался, что это он. Квагган был искажен, его морда напоминала морду пираньи, и он был сплошь покрыт острыми на вид ледяными шипами. Он был очень неповоротливым на вид, но Брэм не стал этим обманываться. Он выдохнул и покрепче перехватил булаву, совершенно не готовый к тому, что его ждало. Со стремительностью пираньи квагган рванул к нему, целя в ноги. Брэм попытался ударить сверху, но квагган с удивительной ловкостью увернулся, и снова атаковал его, раскрыв утыканную длинными зубами пасть. — Проклятье! Брэм отступил назад и чуть не упал, запнувшись об выпирающий из-под снега камень. Он махнул булавой почти наугад и в этот раз врезал кваггану по плечу. Ледяной пошатнулся и прыгнул с поразительной для его круглого тела проворностью, и вцепился в булаву зубами. В Брэме было больше четырехсот фунтов веса, но он чуть не упал, когда квагган дернул булаву на себя. Под острыми зубами скрипнула деревянная рукоять, и когда квагган рванул ещё раз, Брэм разжал пальцы. Квагган отлетел назад, проехал по снегу. Он быстро поднялся, отшвырнул булаву в сторону и направился к Брэму. Теперь у него оставался только щит, и надо было что-то предпринимать. — Волк, помоги мне! Квагган распахнул пасть и устремился к нему. — Дух Волка, прошу, помоги мне! Вдруг он почувствовал, что получилось: горячая сила прокатилась по его телу, и его торс оброс рыжеватой шерстью, а руки превратились в мощные волчьи лапы с изогнутыми когтями. Его пульс усилился так, что кровь шумела в ушах, заглушая все остальные звуки. Сейчас он был больше волком, чем Брэмом, и это было как раз то, что нужно. Он разжал лапу и щит упал на землю. Ледяной квагган на миг отпрянул, издал раздраженный свист и снова кинулся на Брэма, но теперь норн был к этому готов. Он был опьянен упоительной скоростью своей реакции и почти играючи перехватил кваггана лапами поперек тела, а потом развернулся и опустил головой на торчащий из земли камень. Ледяная голова взорвалась осколками. Брэм отшвырнул в сторону останки. — Спасибо, Волк, — сказал он, чувствуя, как сила тотема оставляет его. Когти исчезли, разгладилась шерсть, и Брэм кинулся к своему щиту, а потом — туда, куда улетела булава. К счастью, он наткнулся на неё почти сразу. Он огляделся, готовый снова вступить в бой. Где-то за пеленой снега вспыхивали огненные всполохи: там, наверное, сражался командир. Вдруг Брэм услышал пронзительный вопль и кинулся на звук. Он почти врезался в распластавшегося на снегу норна — того, что в самом начале спрашивал его про мать. Парень лежал, зажимая рукой бедро, и снег вокруг него стремительно пропитывался кровью. Оружия рядом с ним не было. Брэм рухнул рядом на колено: — Можешь встать?! — Осторожно!! Брэм повернулся. Ледяной норн, огромный, глубоко пораженный порчей, замахивался кулаком, готовый расправиться с раненым на месте. — Ну нет! — гаркнул Брэм и подставил щит. Он сделал это, не задумываясь. Щит загудел, словно гонг; удар прокатился по всему телу Брэма, достал до всех костей, вбил его, всё ещё стоящего на колене, в снег по бедро. На миг Брэму показалось, что он сейчас сломается — но только показалось. Он с трудом поднялся на ноги. Колено мучительно ныло. Ледяной снова размахивался. Останавливать такой удар булавой было бессмысленно. Брэм увернулся — обледенелый кулак врезался в снег в футе от лежащего на снегу норна — и попытался ударить, но для Ледяного это было, как укус комара. Брэм чувствовал, что проигрывает. Необходимо было собраться с духом. Необходимо было... — Помоги мне, Волк! Ледяной замахивался. Его лицо, изуродованное, когда-то человеческое, было совсем рядом, и удивительно осмысленные глаза смотрели на Брэма в упор. — Волк, приди ко мне! Он чувствовал, что это бесполезно: дух на время оставил его. Он с трудом увернулся от очередного удара, и отскочил в сторону, надеясь увести Ледяного от раненого союзника. — Волк! Пурга залепляла ему глаза. Он мог только угадывать, где находится смертоносный кулак, и надеяться, что сможет увернуться. Вдруг среди снега отчетливо мелькнуло что-то красное, и огромный рыжий волк повис на руке Ледяного. На миг Брэм решил, что его дух сошел к нему лично, но это было, конечно, невозможно; через секунду он с удивлением понял, что это тот же самый волк, которого он видел у котловины. Это был зверь необыкновенных размеров, и он безжалостно терзал Ледяного зубами. Брэм в немом изумлении смотрел на это, пытаясь понять, что происходит. Он мог бы решить, что это питомец рейнджера из отряда, но это определенно было не так. Это точно был волк, которого он видел днем — он никогда больше не видел волков с шерстью такого цвета. Сбитый с толку Ледяной ревел и пытался скинуть с себя зверя, но безуспешно. Брэм до боли сжал пальцами рукоять булавы, пытаясь понять, что ему теперь делать, но вдруг Ледяной вспыхнул изнутри, как будто в нем зажгли факел. Воющее пламя проделало дыру в его груди, а в следующий момент двуручный меч снес Ледяному голову. Красная шерсть мелькнула в пурге и пропала. — Это был последний, — крикнул Эйнар Торирссон. Рядом с ним стоял норн с мечом, незнакомый Брэму. Не из их отряда. — Есть раненые?! — Да! Там... Тут Брэм понял, что до сих пор не знает, как зовут того парня. Вьюга улеглась, и с неба наконец-то повалил снег. Парня звали Скали. Он был не единственным пострадавшим, но тяжело раненых не оказалось. Норн, отсекший голову последнему Ледяному, оказался негласным лидером Содерхерма, кузнецом по имени Скрогг Каменный Кулак. Это был давний приятель Эйнара, и теперь норны бурно что-то обсуждали, то и дело стукаясь кружками. Метель на улице разыгралась нешуточная, и норны Содерхерма предложили остаться у них. Норнские жилища везде были одинаковые: высокая покатая крыша на деревянных столбах, устланный шкурами пол, большой очаг. Брэм не стал отказываться от еды и с большим аппетитом съел свою долю мяса и хлеба, запил крепким элем и теперь сидел на одной из шкур в стороне от всех. Его мысли захватывал красный волк. Он уже попытался осторожно выяснить у Скали, не видел ли он волка, но нет, не видел. Впору было подумать, что дух Волка является к нему лично, но кто он такой, чтобы заслужить такую честь? Мальчишка. Даже то, что он Эйрссон, вряд ли имело значение. Погруженный в мысли, он не сразу услышал, как его окликнули. Брэм повертел головой, выходя из своих мыслей, и заметил Скали, который смотрел на него. Норн нехотя поднялся с насиженного места. — В порядке? — небрежно спросил он. Над раной Скали уже поколдовали, и к утру она должна была затянуться. — Да. Слушай... хотел поблагодарить, Брэм, — Скали улыбнулся, — спасибо. Эта штука меня бы прикончила. — Да не за что, — слегка неловко ответил Брэм. Он обошелся бы и без благодарностей. Но было приятно слышать, что благодарят именно его — а не Эйрссона. — Ты здорово сражаешься, — продолжил Скали, — кто тебя учил? — Я вырос в Крагстэде. Меня выучили друзья моего отца. Он довольно рано ушел к Волку, — Брэм помрачнел. Воспоминания о смерти отца до сих пор были тяжелы. — Ясно, — протянул Скали. — Знаешь, может, не надо спрашивать, но почему ты не сражаешься вместе со своей матерью? Я говорил, я видел её в бою. Мне кажется, вместе вы были бы несокрушимы. Брэм молча посмотрел на него. Он не знал, как объяснить всё то, что лежит между ним и знаменитой Эйр Стегалкин, о которой знали многие — но не он. Наконец он вздохнул и ответил: — У неё своя великая легенда. А у меня должна быть своя. Легенда... это было целью жизни многих норнов: создать свою легенду, совершив нечто необыкновенное, чтобы остаться в веках. Эйр ушла, чтобы создавать свою легенду, но Брэм до сих пор не понимал: почему в ней не нашлось места ему? Он поморщился, отгоняя неприятные мысли. Не хватало сейчас ещё впасть в уныние по поводу своих несуществующих отношений с матерью, которую он даже не видел. — Мощно ты сегодня предложил срезать через котловину, — вдруг сказал Скали с усмешкой, — хотя, наверное, ты бы выстоял. — Выстоял против чего? — Шутишь? Это же одно из тех мест, которым поклоняются сванирцы. Там, где с ними говорит Йормаг. Попадешь, и пиши пропало. Любого заговорит. Этого же дракон. А если ты соглашаешься с драконом, ты становишься Сыном Сванира. — Неужели, — задумчиво протянул Брэм, — не думаю, что я бы поддался. -Да ладно. Бывалые воины уходят к сванирцам, а ты бы выдержал? — Да точно, — уверенно сказал Брэм, — он же всего лишь дракон. — Что я слышу? Эйрссон, ты задумал победить дракона? Оказалось, что Эйнар, сидевший за ближней к ним частью стола, слушал их разговор. Теперь замолчали и остальные норны, с интересом ожидая ответа. — Может быть, — хмуро сказал Брэм. Некоторые норны захохотали. Кто-то громко сказал: — Порода! — Да, у меня в отряде, считай, легенда, — усмехнулся Эйнар, — ну, почти. Но я бы на твоем месте не размахивался, Эйрссон. Булавой ты орудуешь неплохо, но дракон тебе не по зубам. — Я так не думаю, — процедил Брэм. Он чувствовал, что не надо ввязываться в бессмысленный спор с выпившим командиром, но промолчать не мог. Эйнар хмыкнул. — Тебе стоит усвоить это поскорее, Эйрссон: то, что твоя мать — герой, не делает героем тебя. Метель закончилась ночью, и облака разошлись, открыв усыпанное звездами небо. Брэму было не до звезд. Он шел по свежему снегу, проваливаясь в него, и не оглядывался. Наверное, стоило разбудить Скали и сказать хотя бы ему, что он уходит, но парень мог отговорить его. Остальных Брэм и вовсе не хотел видеть. Он отлично понимал, что ничего хорошего ему этот поступок не принесет, и он будет не только Эйрссоном, а ещё и дезертиром, но ему было всё равно. Проклятье! Имя матери преследовало его везде, даже когда он делал что-то хорошее. Он отлично сражался и какое-то время даже побыл просто Брэмом, пока ему не напомнили, где его место: в её тени. Увязая в глубоком снегу, он наконец добрался до котловины. В темноте она казалась черной. Спускаться было непросто: днем тропка вниз казалась понятной, в темноте же везде таился лед, всегда неожиданный и подлый. Брэм весь взмок, пока добрался до дна котловины, и четыре раза чуть не упал, но всё же устоял на ногах. Он огляделся. От дна котловины тянуло холодом. Брэм заметил, что несмотря на снегопад, здесь было чисто: только промороженная насквозь земля. Никакого снега. Никаких сванирцев. Никакого дракона. Ему надо всего лишь пересечь котловину и выбраться на той стороне. Что может быть проще? Брэм поправил булаву и пошел вперед. В глубине души он понимал, что делает это из чистого упрямства — но ему хотелось доказать, и себе в первую очередь, что он чего-то стоит сам по себе. Он не верил, что Йормаг в самом деле будет с ним разговаривать, а даже если и будет — что сможет в чем-то его убедить. Что ему может предложить дракон? Жизнь в порче? Нет уж, на это он не подпишется. Норны в Содерхерме посмеялись над ним — плевать, но если он не сможет пройти здесь, он сам себя не сможет уважать. Ему нужно было избавиться от тени матери. Заставить её исчезнуть. Найти путь, по которому он сможет идти один, и на котором никто не будет вспоминать о его крови. «Хорошая идея». Брэм был уверен, что ответил сам себе. Хорошая. У него будет своя легенда. Он перестанет быть «сыном Эйр». Станет самим собой. «У меня есть путь для тебя». Брэм встал, как вкопанный. Этого он точно сам себе сказать не мог. На миг ему стало холодно, так холодно, как ещё никогда не было. «Послушай меня», — мягко сказал Йормаг в его голове, — «мне кажется, мы поймем друг друга». «Проваливай, дракон», — Брэм сам не заметил, что ответил ему про себя, — «Я не желаю тебя слушать». «Неужели ты не хочешь освободиться?». На краткий миг Брэм растерялся, но быстро пришел в себя. «Сыновья Сванира, поклоняющиеся дракону? Сомнительная свобода». «Норн, который идет своей дорогой — вот твоя свобода. Тебя будут судить по делам, а не по твоему имени, разве ты не этого хочешь? Представь, что все забыли, что ты Эйрссон. Твоя жизнь начнется с чистого листа. Ты ведь мечтаешь об этом». Брэм хотел запротестовать, но слова не шли. Перед его закрытыми глазами пульсировало видение: он, могучий норн, не зависящий ни от кого. Норн, творящий свою легенду. «Не слушай его». Брэм распахнул глаза. Небо над головой и котловина вокруг исчезли: была только чернота, усеянная ледяными шипами. Перед ним сидел знакомый волк с красной шерстью. Он открыл пасть и сказал низким женским голосом: — Не слушай его, Брэм. Дракон ещё никому не сделал добра. — Что... — Брэм таращился на волчицу. Видение себя, окруженного честной славой, лопнуло, как мыльный пузырь. — Я уже видел тебя! Кто ты? Волчица молчала, глядя на него. Наконец она произнесла со вздохом: — Наверное, мне стоило быть рядом немного больше. Но ты отлично справляешься. Ты будешь отличным воином, Брэм. В тебе так много Волка. Он был с тобой всю жизнь. Неужели сейчас ты уйдешь за Драконом, который причинил столько бед нашему народу? Я знаю, что случилось с твоим отцом. Они велели не сообщать мне, но я знаю. Брэм вздрогнул. Его память сохранила то, как отец последний раз положил широкую ладонь на его плечо — но так же она хранила и то, как выглядело его тело. Искаженное древним холодом. Промерзшее. Тронутое порчей, которой он не поддался. Как она могла говорить ему об отце? — Я сам решу, каким путем мне идти, — резко ответил он. — Конечно, — сказала волчица, глядя на него, не отрываясь, — потому что ты — Брэм. Ледяные шипы вокруг начали таять. Брэм услышал вздох, который занял всё пространство вокруг — разочарованный, гулкий вздох дракона. Они остались вдвоем. Брэм смотрел на волчицу, не зная, что сказать. Что он вообще должен ей сказать? О чем им говорить? — Сейчас сюда придут Сыновья Сванира, — спокойно, как ни в чем не бывало, сказала волчица, — сразимся разок вместе? Хочу ещё раз посмотреть на тебя в бою. В этот раз Брэм смог открыть глаза. Он стоял на дне котловины, над ним было усеянное звездами небо, и далеко-далеко алела тонкая полоса заката. Он ясно услышал приближающиеся голоса. Большая красная волчица стояла рядом с ним. — Да, — наконец сказал он, — пожалуй. *** Брэм опустился на одно колено и коротко помолился Волку. Пещера, перед которой он стоял, напоминала очертаниями драконью пасть, но его это не пугало. Он был спокоен и собран. Впервые за долгое время его цель была ясна, и ему оставался всего один шаг. Брэм надеялся, что победит — но полагал, что может и проиграть, и в этом случае стоит хотя бы как следует попортить дракону кровь. Он заслуживал этого, как и все драконы. Во имя его отца — и во имя его матери. Брэм глубоко вздохнул. — Йормаг? Я помню, ты хотел поговорить со мной. Я пришел. И в этот раз разговор у нас будет короткий. Не оглядываясь, Брэм Эйрссон шагнул в темноту.