Тень феникса

      За окнами бушевала настоящая буря, и ветки деревьев колотили по дребезжащим стёклам, которые вот-вот были готовы треснуть под напором стихии. В тон завываниям ветра надрывалась большая чёрная птица — уродливая помесь феникса со стервятником, как бывало говаривал Торфинн.       — Умоляю тебя, прекрати! — с мольбой крикнула Юфимия Роули, хозяйка птицы. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и прислонившись лбом к стеклу, пристально вглядываясь в темноту за окном.       Птица, проигнорировав слова хозяйки, продолжила кричать. Юфимия, разразившись рыданиями, запустила в клетку подушкой-думкой. Напоследок крикнув, оскорблённая птица умолкла. В этот самый момент на углу улицы раздался хлопок аппарации. Сквозь плотную пелену дождя Юфимия могла различить лишь размытый силуэт человека с какой-то ношей в руках. Она вскочила на ноги и стремглав бросилась к двери. Однако на пороге оказался совсем не тот, кого она высматривала в темноте.       — Рудольфус?! Что…       Не дожидаясь приглашения, Рудольфус Лестрейндж прошёл в комнату, оставив после себя следы на ковре. Он сбросил промокшую насквозь мантию, бережно положил свою ношу на край дивана и устало опустился рядом. Юфимия, борясь с порывами ветра, захлопнула дверь.       — Беллатрикс погибла в бою, — сообщил Рудольфус не своим голосом и отвернулся. — Молли Уизли сразила её насмерть Оглушающим заклятием.       Однако Юфимию сейчас меньше всего интересовала супруга Рудольфуса: её волновала судьба брата.       — Торфинн? Торфинн… он жив? — с надеждой спросила она, нервно кусая губы.       — Последний раз я видел его в схватке с кем-то из авроров, — ответил Рудольфус, подняв взгляд на Юфимию. В её золотисто-карих глазах стояли слёзы, губы дрожали. — Вынужден признать, перевес уже не на нашей стороне.       — Рабастан?       Рудольфус горько усмехнулся:       — Не думал, что тебе есть до него дело. Может быть, он прямо сейчас истекает кровью, лёжа под руинами замка. А может, уже отправился в ад.       Юфимия в истерике принялась заламывать руки.       — Ты помнишь, как всё тогда было: только что умер отец, а тут ещё и Рабастана обвинили в пытках этих авроров, Лонгботтомов…       — Ты говоришь таким тоном, будто мой брат отдыхал на курорте, а не гнил в Азкабане все эти годы! Тебя никто не заставлял выходить за этого безродного министерского чинушу. Твой отец никогда не одобрил бы брак с Ранкорном, будь он жив, так что не ври мне! — яростно закричал обычно спокойный Рудольфус, вскакивая на ноги.       Из свёртка раздался детский плач. Рудольфус как подкошенный рухнул на диван, прижал к себе младенца и уткнулся носом в его макушку.       — Не знала, что у вас родился ребёнок, — сказала Юфимия, осторожно присаживаясь рядом. — Странно… Я не замечала, чтобы Беллатрикс ходила беременной.       Юфимия неловко коснулась его плеча. Она не понимала, как следует себя вести, ведь обычно «жилетка» требовалась ей. Рудольфус сбросил руку и посмотрел на неё полными ярости и боли глазами.       — Она хотела назвать её Бетельгейзе. Как яркую звезду в правом плече Ориона… — Рудольфус не выдержал и затрясся в беззвучных рыданиях. Юфимия терпеливо ждала, пока он справится с нахлынувшими эмоциями, не решаясь более дотронуться до него. Наконец, он продолжил говорить: — Он настоял, чтобы её назвали Дельфини. В честь одной из древнегреческих дракайн, полузмей-полуженщин *.       Дом содрогнулся от мощного раската грома, и скорбная птица вновь закричала. Только сейчас Рудольфус обратил на неё внимание.       — Не думал, что этот авгурей до сих пор живёт у тебя.       — Он предсказывает смерть… — зловеще прошептала Юфимия, наблюдая за птицей, раскачивавшейся в такт своей песне.       Рудольфус расхохотался:       — Юфимия, как ты можешь верить в этот бред! Да если бы каждый раз, как эта чёртова птица открывает свой рот, умирал хотя бы один человек, на свете не осталось бы самого жалкого маггла!       Птица неожиданно смолкла и уставилась на гостя блестящими чёрными глазами. Буря унялась, и в комнате стало тихо; лишь капли дождя мерно падали с крыши и листьев деревьев.       — Я должен забрать тело Беллы, — объявил Рудольфус, надевая промокшую насквозь мантию. Он как будто не замечал этого и даже не собирался осушить её.       — А ребёнок? Тебе совсем плевать на него? Ты понимаешь, что можешь не вернуться оттуда? — спросила Юфимия. Ей совершенно не хотелось возиться с чужим младенцем, было достаточно проблем, которые доставлял собственный отпрыск. — Уж не собираешься ли ты оставить девочку здесь?       — Именно это я и собираюсь сделать, — спокойно ответил Рудольфус. Он, наконец, взял себя в руки и стал походить на того Рудольфуса Лестрейнджа, которого знала Юфимия. Вечная усмешка на тонких губах, тихий голос и пронизывающий взгляд острых зелёных глаз пугали её с момента их первой встречи. Он был так похож на своего брата и так не похож на него одновременно.       — И я знаю, что ты не откажешь мне в этой просьбе. — Он кивнул на мешок, лежавший рядом с диваном. — Этого хватит, чтобы она ни в чём не нуждалась.       Рудольфус Лестрейндж прекрасно знал, насколько алчной была Юфимия Роули. Польстившись на тугой кошелёк, она вышла замуж за Альберта Ранкорна, хотя клялась в любви младшему Лестрейнджу. Сколотивший крепкое состояние амбициозный полукровка был счастлив породниться с девицей из рода Роули. Когда же Тёмный Лорд организовал побег, и Рабастан оказался на свободе, Юфимия отказалась укрыть его в своём доме. Однако едва власть переменилась, Юфимия тут же развелась с постылым мужем, вернув себе фамилию предков, и вновь вспомнила о Рабастане, который, несмотря на все те разы, что она предавала его, питал к ней странную слабость.       Расчёт оказался верным. Юфимия, поломавшись немного, согласилась приютить у себя девочку. Рудольфус напоследок коснулся губами лба мерно сопевшей малышки и решительной походкой направился к выходу. Обернувшись в дверях, он резко схватил Юфимию за запястье. Она вскрикнула и попыталась высвободить руку.       — Я мог бы заставить тебя дать Непреложный обет, но не нуждаюсь в лишних свидетелях. Однако предупреждаю: если ты не сдержишь своё слово, я уничтожу тебя, Юфимия Роули.       Рудольфус ослабил хватку, и Юфимия выдернула руку. Она испуганно смотрела, как он направляется прочь от её дома, на ходу застёгивая мантию. Когда он, зайдя за угол, с громким хлопком аппарировал, она облегчённо вздохнула, растирая покрасневшее запястье.       А утром Юфимия Роули узнала, что всё было кончено. Она до последнего надеялась, что Торфинну каким-то чудом удалось скрыться, затаиться на время либо пересечь границу. Что бы ни думал о ней Рудольфус, больше всего на свете она любила отнюдь не деньги, а своего старшего брата. После того как мистер Роули, проигравшись в прах, отравился аконитом, именно Торфинн взял на себя обязанности главы семьи. В обмен на верную службу Тёмный Лорд посулил вернуть роду Роули былые богатство и славу. Надо сказать, он частично выполнил своё обещание: с того самого дня, как Торфинн вступил в ряды Пожирателей смерти, Роули постепенно возвращали своё состояние.       Юфимию мало волновало, какими путями брат вытянул семью из долговой ямы. Её редко тревожили муки совести. Когда же такое случалось, она утешала себя тем, что на её нежных руках нет крови несчастных, что посмели встать на пути Тёмного Лорда, или же принимала Умиротворяющий бальзам. Большую же часть времени она просто радовалась, что снова может позволить себе заказывать мантии у личной портнихи и носить сверкающие драгоценности.

***

      Ребёнок вёл себя на удивление тихо, и за весь день Юфимия только пару раз услышала плач. Золото Лестрейнджа она той же ночью спрятала в надёжном месте и, как оказалось, сделала это весьма своевременно: вечером в дверь дома Роули постучал человек из Аврората. Высокий темнокожий волшебник по фамилии Шеклболт сообщил Юфимии об аресте Торфинна — больше она боялась только известия о его смерти.       Юфимия, выплакавшая за ночь все слёзы, тупо смотрела на него, стоя в дверном проёме.       — Мадам Роули, вы слышите меня? — устало переспросил волшебник. — Ваш брат, Пожиратель смерти Торфинн Роули, взят под стражу. Он обвиняется в массовых убийствах и пособничестве Волдеморту.       — Должен быть суд, — возразила Юфимия, по-прежнему стоя в дверях и не пуская волшебника внутрь.       — Суд будет, — уверил её мистер Шеклболт, тяжело вздохнув. — Только вам от этого легче не станет. Мы ещё проверим, не были ли вы заодно с вашим братом. В ближайшее время в доме будет произведён обыск.       — Мне нечего скрывать, — просто сказала Юфимия, поворачиваясь к аврору спиной. — Прощайте, мистер Шеклболт.       — До встречи, мадам Роули, — произнёс мистер Шеклболт и удалился.       Ей действительно нечего было скрывать: брат не хранил в доме ничего, что могло бы скомпрометировать их. Власть столько раз переменялась, что не было ни малейшей уверенности в завтрашнем дне. Юфимия надеялась, что и в этот раз её не сильно коснётся смена режима, однако с назначением на пост Министра Кингсли Шеклболта мир Юфимии Роули, до той поры безоблачный и безмятежный, рухнул.