Накануне

Развалившись на диване, Аарон запрокидывает голову назад и блуждает взглядом по высокому потолку. Им определенно повезло с убежищем: светло, просторно, надежный замок на двери и крепко сбитая, пусть и не новая, мебель. Могло бы быть и лучше — из своей прошлой жизни он смутно помнит действительно роскошные апартаменты. Или хуже — как у тех ребят из поселения в Нижнем городе. Аарон усмехается и залпом осушает очередной стакан. Уже три или четыре бутылки — а в голове только неясный шум и сомнительные идеи... Завтра они покинут эту планету или умрут в огне орбитальных лазеров. И сколько бы он ни выпил, у него не будет похмелья. Никогда не бывает. А вот Карт... И как только этот правильный до зубовного скрежета образец нравственности согласился на вечеринку? Неужто потому, что все остальные поспешили ретироваться, и только малолетнюю Миссию пришлось насильно выставлять за дверь? — Карт. Образцу нравственности завтра придется худо. Мысль об этом почему-то веселит Аарона. Должно быть, в своей прошлой жизни он частенько закатывал такие вот вечеринки с соревнованием — и выходил из них безоговорочным победителем. Если бы он помнил чуть-чуть больше... — Карт, — выдыхает Аарон прямо в колючую щетинистую щеку. — Почему ты не доверяешь мне? Карт долго молчит, гипнотизируя свой полупустой стакан, а затем откидывается назад. Взъерошенный, с раскрасневшимся от выпитого лицом и осоловевшими глазами, он кажется совершенно беспомощным, и Аарону это почему-то нравится не меньше, чем горделивая неприступность Бастилы. — Снова ты это, — досадливо бормочет Карт, и Аарон внимательно следит, как движутся его губы. — Опять, ну... Мы уже обсуждали. Много раз. — Я хочу знать ответ. — Зачем? Он принимается болтать в бокале остатки виски и, кажется, забывает о том, что спросил. Аарон подвигается ближе, прижимаясь к нему бедром, и щелкает пальцами у Карта перед глазами. Тот смаргивает и поворачивает голову. Когда он продолжает говорить, их губы почти соприкасаются, и Аарон с необъяснимым удовольствием ловит его дыхание вместе со словами, хмельным духом и глубокой душевной горечью. — Зачем тебе это знать? Почему это... для тебя так важно? Аарон усмехается. Ворот Карт расстегнул еще после первых двух стаканов — ничего не стоит запустить туда руку и погладить его по часто вздымающейся груди. — Потому что важно, — Аарон добирается пальцами до соска и гладит, слегка надавливая. Ощущения интересные, но... знакомые ли? Бывал ли он раньше с мужчиной? А если нет, то почему так тянет сейчас? Он ведь почти не пьян. — Я знаю, что важно. Карт шумно вздыхает и опрокидывает стакан. — Ты не можешь знать... Даже ничего не соображая, этот невыносимый тип ухитряется вилять и недоговаривать! Аарон фыркает и отдергивает руку — чтобы опустить ниже и потянуть собачку молнии на чужих штанах. — Почему не могу? Я многое знаю — и хочу знать больше. Хочу знать, кем я был до крушения «Шпиля Эндара», — Аарон понимает, что его заносит, что он выбивается из задуманного образа, но, поперхнись его костлявой тушей ранкор, он просто не может иначе. Если в душе Карта — горечь, то в его собственной — пустота. — Расскажи мне, — он пробирается под плотную ткань, чтобы найти там еще вялый член, извлечь наружу и смачно шлепнуть на живот Карту. — Расскажи, почему ты боишься меня. Аарон не представляет, откуда ему это известно. Карт приподнимает плечи и роняет голову на грудь, подрагивая то ли от неприязни, то ли от удовольствия — а может, от всего сразу — но не противится ни пристальному взгляду, ни навязчивым ласкам. — Не тебя, — он тихо стонет и слабо закусывает губу. — Никто не боится... тебя. Аарон хмурится, с силой сжимая пальцы. Карт дергается и распахивает глаза — и только теперь в них, кажется, блестит осознание. — Не тебя, — добавляет он, стыдливо ерзая на сиденье и с трудом фокусируя взгляд на лице Аарона. — А того, кто ты... Кем ты можешь оказаться... на самом деле... И Аарон почему-то не сомневается: это — все, что расскажет Карт. Потому что ни алкоголь, ни стояк не способны сломить его внутренний бастион, сложенный из ответственности и корок на незаживших ранах. Аарон чувствует в себе тьму и догадывается, что боятся его не зря. А кроме того — чувствует боль, разочарование и решимость, уходящие корнями глубоко в прошлое, которое ему по-прежнему недоступно. Он будто потерян за мутным зеркалом, в одиночестве и погоне за отражениями... И даже когда он вытягивает шею и накрывает губы Карта своими, требовательно целуя, одиночество остается рядом и колет не хуже жесткой двухдневной щетины. Завтра Карт, конечно же, ничего не вспомнит. Они покинут эту планету или умрут в огне орбитальных лазеров. Аарон, впрочем, знает, что все сложится наилучшим образом. Ровно как и то, что совсем скоро получит ответы на все вопросы. Знать бы еще, почему спокойнее от этого не становится…