⌘⌘⌘
Последние воспоминание о том дне — вспышка. Яркий мимолётный свет жёлтых фар, стремительно приближающейся навстречу фуры. Такой необъятный, слепящий. Всепоглощающий и пространство и сознание. И этот опоздавший визг тормозов — предвестник неизбежного. Что ж, возможно смерть передвигается именно так. В этот раз она почти догнала меня… О гибели Натаниэля мне сообщили, как только я очнулась. Я не пришла на его похороны, сославшись на тяжёлое состояние. На самом деле, я просто не хотела. Это звучит так жестоко. Но кому захочется пойти на похороны незнакомого для тебя человека? Тьма и забвение, поглотившие меня на долгую неделю, спутали все воспоминания. Мне было не жаль. Эмоции и чувства, связанные Натаниэлем, исчезли. Я помнила его имя… Лишь имя, но не могла вспомнить его лица. Смотря на совместную фотографию, я не могла поверить в реальность когда-то произошедшего события. Осознание хваталось за горло мертвой хваткой, перекрывая дыхание. Да, на фото была я, и Натаниэль обнимал меня за плечи, но я не помнила его! Чувство чего-то утраченного терзало душу, а в память глубоко впечаталась растёкшаяся по фото слеза, по иронии упавшая прямо на его улыбающееся и прикрытое рыжей чёлкой лицо. Как позже объяснили врачи, в моём мозгу что-то сломалось после аварии. Это не было похоже на амнезию. Я помнила, кто я такая, помнила своих родителей; большая часть памяти сохранилась. Стёрлись лишь фрагменты. Гребанная автокатастрофа стёрла из моего мозга часть жизни! И Нат… просто попал под раздачу. К сожалению, его мать не убедило такое оправдание. Она отказывалась понять, почему я не хочу навестить могилу, ныне незнакомого для меня парня. После слёз посыпались обвинения, будто я причастна к гибели её дорогого первенца. «Он любил тебя, тупая шалава!» — ещё одно, не исчезающее воспоминание. Помню, как в лицо прилетела кипа фотографий и капли липкой слюны, летевшей во все стороны из её размалёванного терракотовой помадой рта. Спасибо медсестре с белокурыми локонами, собранными в аккуратный хвост. Она так вовремя вошла в палату, объявляя об окончании времени для посещений. Обезумевшую женщину выводило три санитара… Временами, в ушах всё ещё звенит её, полный ненависти и желчного визга, голос, пророчащий мне проклятья. Я не виню её. Мне знакомо желание не признавать правды. Да и к тому же, матерям порой свойственно искать оправдания своим непутёвым детям. Так или иначе, теперь карта памяти в моей черепной коробке, именуемая мозгом, больше напоминает простреленное решето. Пришлось заново знакомится с Лили — младшей сестрой и, как позже оказалось, из моей жизни выпал целый год. Не знаю уж почему, но я совершенно не помню промежуток времени прошедший с 14 по 15 лет. Но есть ещё кое-что. Возможно сбылись проклятия той женщины, либо я просто такая невезучая, но потеря памяти не стала единственной проблемой, поставившей жирную кляксу на отведённой мне странице в книге жизни. Память стала пропадать и теперь. Я не помню, как прошёл мой учебный день, о чём говорила утром с мамой, как попала домой… Вот стою я сейчас на крыльце школы, пялюсь на свои ботинки и думаю об этом, осознавая, что совсем не помню, как здесь оказалась. Рука сама собой тесно сжимает ремень наплечной сумки. А где-то недалеко проехала полицейская машина с включенной мигалкой и сиреной, раздающейся по всему району. А ещё пение ранних птиц… Не хочу так. Что я делала этим утром? Последние воспоминание — тёплая постель после вечернего кофе. Обычно люди пьют кофе по утрам. Но на меня он уже давно не действует. Не помню почему.⌘⌘⌘
Весь оставшийся учебный день прошёл как в тумане. Я только и делала, что старалась запомнить всё до мелочей. Каждую вещь, каждую деталь, картошку, что нам давали на обеде и платье, в которое была одета мадам Бюстье. И Я не могла быть уверена ни в чём. И каждую перемену просила лучшую подругу Алью задать мне пару вопросов о прошедшем несколько минут назад. Она очень терпеливая. Кажется, я раньше не замечала этого, но теперь, когда заостряешь внимание абсолютно на всём, проясняются такие до дурости очевидные, но такие невидимые для прежней меня детали. Алья каждый день использует один и тот же сладкий парфюм, у неё всегда есть запасная ручка, и ещё она очень отзывчивая. Чувствую себя перерожденной. —Ну пока! — Сезер закончила протирать очки рукавом кофты и помахала мне рукой. —До завтра! — я покинула класс. Думаю, было бы не плохо и мне записаться на дополнительные занятия. Алья открылась для меня с другой стороны. Было бы грустно упустить шанс, проводить с ней больше времени. У подножья крыльца стоял знакомый массивный силуэт и я была довольно удивлена увидеть отца здесь, ведь он обычно весь день проводит в пекарне, не находя времени на что-либо ещё. —Пап, а что ты тут делаешь? — спросила я, подходя ближе, остановившись рядом с ним. Его удивлённый взгляд немного смутил. —Ты забыла? Мы же договорились, что я буду провожать тебя до дома, пока твоя память не придет в норму. —Ах да, точно. Прости. — Увидев мою улыбку он облегченно выдохнул, выпуская в прохладный воздух едва заметное облачко пара. Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым в случившемся. Папа не отходил от меня ни на шаг, пока я была без сознания. Он не хотел уходить, даже когда мама силой выводила его из палаты. И когда я проснулась — он был рядом. До сих пор перед глазами его постепенно проясняющийся размытый силуэт. Теплота его дрожащих рук и опухшие от слёз глаза… Это был первый раз, когда я видела, чтобы он плакал. Для меня, отец всегда служил примером силы и мужества. Я восхищалась его невозмутимостью и, порой жестокой, суровостью. Но тогда… Это был не мой отец. Это был бледный, похудевший и осунувшийся мужчина, который плакал от счастья как ребёнок, целуя мои ладони и зовя медсестру. Мне стыдно за то, что я почувствовала в тот момент, значимость которого вряд ли смогу оценить. Ведь терять близких гораздо больнее, нежели терять себя. Но тогда мне была этого не понять. Я была зла. Досада и обида ударили в затуманенную голову, точно алкоголь. Я разревелась, а он обнял меня, не понимая, как же сильно мне хотелось оттолкнуть его. Было так горько продолжать слышать биение его сердца, чувствовать как вздымается его грудь при каждом вдохе и безмолвно кричать внутри, пресекая все его ласковые слова. Я ощущала себя такой униженной за то, что он дал слабину… За то, что плакал, будто сделал что-то ужасное… Мне хотелось его убить. Но сейчас, от подобных мыслей становится тошно. Ведь теперь всё хорошо. Он ведёт меня под руку домой по старой, знакомой с детства аллее. Под ногами шуршат опавшие листья, побагровевшие, поцелованные огнём осени, а по бокам, в парке, некоторые деревья ещё только начали покрываться золотом, иные же — давно опали. Папина рука, как и прежде твёрдая и тёплая, и от него пахнет хлебом и шерстяным пальто. И так спокойно на душе становится, и кажется, стоит мне прикрыть глаза… Где я? —Папа? На улице темно. Ночь или поздний вечер. Сердце колотится с бешеной скоростью; дыхание сбилось. Сгорбившись от недостатка кислорода, я опираюсь о собственные колени и смотрю на покрывшиеся крупным слоем грязи ботинки. Совсем новые ботинки. Челка прилипает к вспотевшему лбу, и он начинает чесаться. К горлу подкатывает паника и тошнота. Голова закружилась. Отчаянно ищу глазами знакомый массивный силуэт, озираясь по сторонам. —Папа! Никого. Никого нет. Я ведь просто моргнула! —Нет, нет, нет. — не замечаю, как начинаю пятиться и бормотать, обхватив себя руками, и вдруг чувствую что-то липкое на рукаве куртки. Грязь? Подношу испачканную руку ближе к свету фонарного столба. В нос ударяет металлический запах крови. Меня снова начинает тошнить. Что произошло? Где мой отец? Кажется, ночная тьма хочет поглотить меня. Дома, аллеи, кусты и деревья — всё сжимается. Страшно. Нечем дышать. Глаза вновь застилают слёзы. —Папа!⌘⌘⌘
Это был последний день, когда я видела отца живым.