Где-то рядом

      К Рождеству Атриум преобразился. На головах статуй волшебника и волшебницы в фонтане красовались колпаки, украшенные остролистом, на шею кентавра водрузили венок из омелы, а эльф и гоблин держали в руках корзинки с фруктами. Под потолком растянулись яркие гирлянды, а с крючков на каминах свисали носки, но каждый новоприбывший цеплялся за них головой, поэтому в тот же день их убрали. Ель, к сожалению, в Атриуме не поместилась, вместо неё над фонтаном то и дело зелёными огнями вспыхивал её призрачный силуэт.       На четвёртом уровне на венках раскачивались феи, осыпая друг дружку блёстками, от которых хотелось чихать, а со стороны Подразделения духов доносились рождественские гимны в исполнении недавно почившего хориста, решившего перед отбытием в Хогвартс таким образом поздравить волшебников с наступающим праздником.       Зажав в зубах конец длинной зелёной ленты, Ньют старательно заворачивал в пять слоёв обёрточной бумаги самую яркую керамическую кружку, что удалось найти на полках «Экзотических товаров мадам Эндоры». Её охровую поверхность покрывали разнообразные узоры в африканском стиле, а внутри она была насыщенного бордового оттенка. Ньют был уверен, что подарок немного разбавит нежилую обстановку квартиры Тесея.       Ловко перевязав получившийся свёрток и удовлетворённо выдохнув, он отодвинул его на другой край стола, где в горшке стояла миниатюрная ёлочка, призванная создать в маленьком кабинете рождественскую атмосферу. Мелкий снег из зачарованной тучки над её макушкой непрерывно сыпался на зелёные ветви. Его излишки уже скопились у ствола сугробами.       — Вот как-то так, да?       Ньют обернулся. Каван, уложившая в саквояж последние оставшиеся личные вещи, сидела на столе, покачивая ступнями вперёд-назад.       Ньют непонимающе моргнул. Сесиль положила заявление об уходе начальнику на стол всего два дня назад, не обращая внимания ни на какие заверения мистера Теккерея, что он не собирался увольнять её всерьёз.       — Куда ты теперь? — спросил Ньют. За три, почти четыре прошедших месяца он привык к коллегам, и перспектива знакомиться с новыми людьми не внушала ему оптимизма. Если кто-то придёт работать в Бюро, конечно.       — Пока что в Индию к кузине. А потом посмотрю.       Взяв лежащий на столе саквояж и поправив шляпку, она легко спрыгнула на пол. Ньют поднялся со своего места.       — Сесиль, я…       — Ш-ш-ш, — прижала она палец к губам. — Помнишь, мы не говорим об этом? — Она печально улыбнулась. — Ты удивительный, Ньют. Ты не бежишь от себя. А я так не могу. И ты извини, что я за тобой следила. Ты бы и сам справился с Роули, когда тот напал, теперь я это понимаю. Просто… Пусть у тебя и у твоего брата всё будет хорошо.       Хлопок входной двери и удаляющийся цокот каблучков возвестили об окончании рабочего дня. Успевшая залететь в кабинет фея покружила вокруг лампы под потолком и, не найдя более интересного занятия, обрушила на голову Ньюта горсть блёсток. Мотнув головой, тот открыл дверь.       — Я сейчас ухожу, — в подтверждении своих слов он поправил воротник пальто и убрал в чемодан завёрнутый подарок, — ты же не хочешь остаться здесь одна и в темноте? Фея незамедлительно вылетела в коридор к товаркам, позволив Ньюту беспрепятственно запереть кабинет.       Дома первым делом он поднялся в библиотеку. Жуя лакричную палочку, Тесей читал последние страницы утреннего выпуска «Ежедневного пророка», где печатали кроссворды. На коленях у него клубком свернулась Хаски, уткнувшись пятнистой головой ему в живот. Рядом на столике лежало несколько конвертов. Из верхнего выглядывал уголок золотистого картона. Ньют знал, что оно от Дениз и что внутри приглашение на свадьбу, потому что утром получил точно такое же. А ещё письмо от Сибилл с детским рисунком в тёплых оранжевых тонах.       — Поздравляю с повышением, — выпалил Ньют, не отходя от двери.       Тесей свернул газету и, помедлив, снял с колен кошку, потревожив её покой. Недовольная, она зашипела и, не захотев остаться на нагретом кресле, спрыгнула на пол и удалилась куда-то в другую часть дома, горделиво помахивая хвостом.       — Спасибо. — Брат немного нахмурился. — Ты взволнован. Что-то случилось?       Ньют присел на подоконник. Сквозь подмёрзшее окно было видно поле, по которому прогуливалась пара гиппогрифов под пристальным наблюдением хозяйки.       — Ничего страшного, — как бы отмахиваясь, повёл он плечом. — Министерство выиграло у Фэрфорд. Никогда бы не подумал, что в это будут вплетены махинации с недвижимостью. — Ньют неловко улыбнулся. — Спасибо, что нашёл время помочь мне.       — Пустяки, — фыркнул Тесей, плечом облокачиваясь о стену и тоже заглядывая в окно. — К тому же тут больше заслуга не моя, а Фоссета. Я просто свёл вас.       Оливер Фоссет оказался архивариусом в отставке и, кажется, знал всё и обо всех достаточно старых магических семействах Британии (а, может, и не только). Он с готовностью и невероятным для его почтенного возраста энтузиазмом взялся помочь Ньюту разобраться в юридических хитросплетениях. Ньют хотел бы сохранить такую же прозорливость и активность, когда ему перевалит за сотню лет.       — И, — Ньют пошарил в кармане, вынимая зажим для галстука и чувствуя, как щёки заливает краска, — ты его искал.       — Ниффлер? — скорее констатировал факт, чем спросил Тесей, забирая безделушку.       — Ему просто тесно в чемодане, — начал оправдывать зверька Ньют. Искренне и забыв о любого рода неловкости в общении с братом. — Но я скоро расширю его, и у ниффлера не будет причин его покидать.       Тесей прищурился, пряча заплясавшие в глазах смешинки. Ньюту хотелось бы любоваться ими. Хотелось бы всегда видеть брата именно таким: расслабленным и близким. Чтобы не казалось, будто за его плечами распахнула крылья злая тень, готовая вот-вот обнять и отобрать. И тем меньше хотелось задать вопрос, волнующий Ньюта с утра.       — Тесей…       «Пророк» был сдержаннее в словах и оценках, чем когда был арестован Бёрни. Статья даже была помещена не на первую полосу, но внимание всё равно привлекла. Ньют слышал в «Одуванчиковой кошке», как пара волшебников, обсуждая новости за обедом, сетовала, что произошедшее подпортило репутацию стирателей памяти и что Министр наверняка задумается о кадровых перестановках.       — Неужели Эрвин Роули убил тех людей только потому, что так сильно ненавидит магглов?       Тесей присел рядом, отчего деревянный подоконник жалобно скрипнул. Некоторое время он молчал, разглядывая что-то одному ему видимое на ближайшем книжном шкафе.       — Война… оставила на Эрвине след, — заговорил он медленно, подбирая слова. — Многие из тех, с кем он был близок, погибли. Их лица являются ему в кошмарах. Он пытался заглушить их алкоголем, пока не понял, что не помогает. Тогда он начал искать тех, кого мог бы обвинить в смерти друзей, чтобы не винить в ней себя. Тех, кто развязал войну.       — Магглов.       Он попытался представить себе Эрвина. Его бесконечную тоску, горе и одиночество. Ньюту никогда не доводилось сталкиваться с дементорами, но подумалось, что теперь, после ареста, эти чувства в Эрвине усилятся стократ.       — Да, магглов.       — Но почему именно эти двое?       Тесей покачал головой. Мрачные тени залегли на его лице.       — Боюсь, Эрвин и сам не может объяснить себе, почему именно они стали его жертвами. А я не готов забираться так глубоко в его разум.       — А эти сведения?       — Он всё сам на допросе сказал. Думает, я смогу его понять. Разглагольствовал об «акционистах», о том, что мы должны иметь право вмешиваться в политику магглов, когда нам угрожает опасность, о младшем брате. Ньют поёжился.       — И ты понимаешь?       Минувшей ночью, на грани сна и реальности, когда в голову приходят в равной степени восхитительные и жуткие мысли, Ньют задался вопросом: каким был бы его брат, не познав горечи утраты в детстве? Был бы он прилежным учеником и старостой? Или предпочёл бы отдать силы квиддичу? Стал бы аврором, как покойный отец, или нашёл бы себя на литературном поприще?       Может быть, этот невозможный Тесей приходил бы домой (сюда, в семейное поместье, а не в пустующую квартиру в респектабельном районе Лондона) на субботние ужины — рассказать смешные случаи с работы или просто выпить кружку чая за историей об очередных похождениях Ньюта, которых — несомненно — будет великое множество. Или же их развело бы по разные стороны, сделав ещё большими противоположностями?       В одном Ньют был уверен. Брат бы любил его той свойственной человеку с десятком одинаковых рубашек, чаем и спокойствием на грани занудства любовью, которая в тёмные времена кажется пустым безразличием. И Ньют бы любил брата. И никогда бы в нём не сомневался.       — Эрвина ждёт пожизненное. — После недолгого молчания Тесей встал. Ньют встал тоже.       — Ньют.       — Да?       — Ты сыграешь со мной?       В самые тёмные ночи, просыпаясь в духоте крепко сбитой полуземлянки, Ньют выбирался на свежий воздух. Горный мороз щипал щёки, и глаза слезились, но зато его взгляду представало высокое, чёрное, как бархат, небо, усыпанное миллиардами звёзд. Ньют искал глазами Регул и про себя, как молитву, повторял: «Ты должен вернуться. Я жду тебя».       — Конечно, — широко улыбнулся Ньют. — Мамину любимую.

14 февраля 2018 г.