Долгая дорога домой

Правда ли, любовь выше всех законов? Йовин. У последних строк. Глава 1. *** This love is only getting stronger So I don't wanna wait any longer… One Direction. They don’t know about us. (перевод. Эта любовь становится сильнее. И ждать ещё дольше я не хочу). Накачанный по уши винчестеровской кровью король Ада тихо-мирно сидел на стуле, прикованный по рукам и ногам, и пробовал мурлыкать себе под нос непристойные песенки. На разгоравшийся рядом скандал он словно бы не обращал ни малейшего внимания. - А вдруг ты снова решишь, что на меня нельзя положиться? – всхлипывал Сэм, умудряясь сочетать сразу и возмущённый тон, и жалобный щенячий взгляд, - К кому ты тогда обратишься вместо меня? К ещё одному ангелу? Он был неправ, тысячу раз неправ. Дина жгла изнутри вся нелепость этой ситуации, в голове не укладывалось, что Сэмми мог такое говорить и даже думать! Он какого-то чёрта уверен, что всегда подводил брата, даже сейчас он смотрит в глаза, замученный, истерзанный этими треклятыми испытаниями, и готов – Дин видит это так же явственно, как и самого брата перед собой, - готов отдать свою жизнь, лишь бы закрылись Врата Ада и перестали гибнуть невинные. Этим он хочет искупить свой надуманный, иллюзорный грех. Оправдать то, что не требует оправдания. - Ради тебя я убил Бенни, - вырвалось у Дина. – Ради тебя я готов отпустить этого ублюдка и всех чёртовых тварей, убивших маму! – он почти кричал, не зная, слышит ли его брат, не умея по-другому достучаться до его рассудка, но страстно желая, чтобы Сэм услышал и понял. - Не смей даже думать, что на свете есть что-то, что я когда-либо ставил выше тебя! Сэм болезненно морщился, смаргивая с ресниц капли солёной влаги, но не перебивал. Казалось слова Дина, такие элементарные, самые простые и очевидные вещи для него самого, младшему братишке оказались вселенской новостью. И он пока не знал, как на неё реагировать. - Почему, - выдохнул Дин, исчерпав весь запал ярости и понемногу начиная остывать, - почему ты так обо мне думаешь? Откуда ты взял, что ты в моих глазах – ничтожество? - Да потому что он влюблён в тебя, как Ромео в Дездемону, - вдруг отчётливо сказал Кроули, о котором мальчишки временно позабыли в пылу ссоры. - Чё? – Дин повернулся на голос, хоть и не мог видеть короля, закрытого от него высокой спинкой стула. - В Джульетту, - на автомате поправил Сэм и вдруг замер, словно получил удар под дых из пустоты. - Сэм? – старший Винчестер перевёл непонимающий взгляд на брата. Боль родилась где-то в грудной клетке, вспыхнула пламенем и мгновенно разлилась по всему телу. Сэм словно со стороны услышал, как начали перемалываться его кости, адский, скрежещущий звук ударил в уши, затопил сознание, что-то кипело внутри, размётывая в клочья податливое тело, разрывая живой организм на тысячу маленьких сэмов. Он кричал, но не слышал собственного голоса, и клубящееся марево плавало перед глазами. Завершить третье испытание, исцелить Кроули, закрыть Врата Ада – и смерть. Не завершить, отступиться перед самой последней чертой – всё одно, смерть. Сэм зажмурился и удушливо втянул в себя воздух. У охотников не бывает лёгких финалов, но ему достался невыносимый. Знакомые руки обхватили за плечи, дёрнули кверху. Дин, почти опрокинув его себе на плечо и поддерживая с обеих сторон, потащил брата прочь из церкви. Там свежий воздух и ночная тишина, там будет подальше от Кроули и всех этих ужасов последнего часа, там родная Импала, к борту которой можно прислонить Сэма и дать ему возможность выдохнуть. - Дин, - Сэм, откинувшись головой на дверцу машины, сгрёб в кулак рукав куртки брата, - Дин послушай… - Да погоди ты, - сердито ответил Дин, накрывая руку Сэма своей и тревожно вглядываясь в его побледневшее лицо, покрытое мелкими бисеринками пота. – Помолчи пока. Всё будет хорошо, слышишь? Не знаю, что за дерьмо с тобой происходит, но я тебя вытащу. Ты меня слышишь? - Дин, Кроули ошибся. – Сэм широко раскрыл глаза, глотнул воздуха, хрипло вздыхая, и снова его лицо перекосилось в гримасе боли. – Я не влюблён. - Да забудь ты про него. - Я люблю. Дин удивлённо взглянул на брата, открыл рот, чтобы ответить, и беспомощно остановился на этом, переваривая услышанное. "Вот и всё", сказал кто-то чужим голосом в голове Сэма. И это был не его бездушный двойник, и не демон, и даже не Люцифер. "Всё, конец". Липкий, тошнотворный страх встал в горле тягучим комом. Превозмогая боль, Сэм свободной рукой вцепился брату в рубашку на груди, попробовал подтянуть его к себе. Дин молча послушался. - Я обманул тебя там, в церкви, - быстро заговорил Сэм, смутно предчувствуя скорый конец и надеясь успеть выговориться до того, как отнимется язык и навсегда закроются много повидавшие глаза. – Я исповедовался не в том, что подводил тебя и всегда всё портил. Хотя и это тоже, да. Я говорил о том, что люблю тебя. Люблю, - он зажмурился, новая судорога скрутила внутренности, руки ходили ходуном, не повинуясь хозяину, которого била крупная дрожь. Дин слушал молча и очень внимательно, наклонившись чуть не к самым губам брата, чтобы разбирать невнятные слова. Он хмурился и кусал губы, но не прерывал мучительную исповедь. Одна рука сжимала ладонь Сэма на груди, второй Дин машинально гладил брата по волосам, как делал всегда, пытаясь успокоить и поддержать. Сэм говорил путано, перебивая сам себя, часто останавливаясь, чтобы перетерпеть пылающую боль внутри и дать Дину возможность осмыслить услышанное. От земли было зябко, катившиеся по щекам слёзы щипали открытые раны на лице, дышать было трудно. - Я клянусь, я бы никогда тебе этого не сказал, - обессилено выдохнул Сэм, склоняясь головой к родному плечу, - ты бы и не знал ничего. Но сейчас… - Тише, Сэмми, - пробормотал Дин, прижимая его к себе, разрываясь между желанием обнять покрепче и боязнью причинить ещё худшую боль. Небо над головой разрезали вспышки света. То падали ангелы, лишенные крыльев и родного дома. Как маленькие горящие кометы, они неслись над землёй, молчаливые, обездоленные, покорные, и падали в неприветливые объятия мира людей. Дин обнимал брата, по-прежнему гладя его по голове, путаясь пальцами во всклокоченных вихрах, смотрел в потревоженное, извергавшее потоки света небо и не мог говорить. Для стольких мыслей, теснившихся в его голове, слова ещё не были изобретены. Место моё здесь. Пусто и холодно мне, От тоски и молчания рвётся надежды нить. Место твоё здесь. Руки мои берёшь и греешь Нежным дыханием, вновь заставляя жить. Кукрыниксы. Холодно. *** С ним до рая и до ада Я пойду и вернусь. Канцлер Ги. Samedy. - Не знаю, моё ли это дело, - замялся Гадриэль, представившийся Дину ангелом Иезекиелем. - Если это касается моего брата, говори, - буркнул Винчестер. Он ещё не привык, что Сэм разговаривает с ним чужим голосом, да даже и не Сэм, а какой-то невнятный чувак, забравшийся в тело брата и пытающийся излечить его от последствий трёх испытаний. - Он ведь говорил тебе о своих чувствах? Дин промолчал. Этические вопросы мало занимали его, когда речь шла о спасении жизни, но сейчас, когда непосредственная угроза миновала, он досадовал на себя, что позволил чужому ангелу проникнуть во все тайники души Сэма. Впрочем, даже если бы это был знакомый до зубовного скрежета Кас, Дин бы решился на то, на что решился, только в состоянии, близком к помешательству. - Его убивает эта любовь, - осторожно сообщил Гадриэль. – Я вижу, чувствую, как он пылает изнутри, его силы подрываются, и этот источник невосполним. - Почему? - Он уверен, что это чувство не только греховное, но и безответное. Пытается справиться с ним. Точнее, пытался. Он давно уже с этим живёт, и каждый день, каждую минуту отчаяние точит его, как червь. У него не хватает ни сил, ни воли выдрать из сердца эту любовь, - и где-то я его понимаю. Может, он надеется на что-то против доводов разума. Дин отвернулся, не желая отвечать на вопрошающий взгляд знакомых глаз. На каждом шагу им с братом встречаются люди, которых кого умиляет, а кого-то настораживает братская преданность Винчестеров. Даже Бобби, помнится, иной раз с подозрением посматривал на воспитанников, льнущих друг к другу, что не оторвать. Но у него хотя бы хватало ума и такта не задавать прямых вопросов, в отличие от бесконечных случайных знакомых, так и норовящих залезть не в своё дело и узнать подробности померещившихся им неуставных отношений Дина и Сэма. Не хватало ещё первому встречному-поперечному ангелу рассказывать, безответные у Сэма чувства или нет. Гадриэль, скрывающийся под личиной другого ангела, оборвал связь. Теперь Сэмми спокойно лежал на больничной койке, и его ровное дыхание подбодряло Дина, заставляя и его самого дышать спокойнее. Много всякой чертовщины случилось за последнее время – впрочем, был ли хоть один день в их богатой приключениями жизни, когда не случалось ничего? Врата Ада, чуть не отнявшие жизнь Сэма, до сих пор хлопают створками, король лежит связанный в багажнике Импалы, пригвождённый к месту дьявольской ловушкой, и тысячи-тысячи ангелов расхаживают по земле, лишённые крыльев и надежды вернуться обратно. Дин посмотрел на брата. И ангелы, и демоны, и все на свете люди и монстры могут идти в задницу во главе с Кроули, пока есть надежда, что Сэм оклемается. Нет ничего более важного, чем его жизнь, нет ничего более страшного, чем его смерть. И вновь его властно затягивает пучина нелёгких воспоминаний. Ревущий свёрток на руках. Встревоженный – напуганный? – отец, исчезающий в клубах дыма, валящего из детской. И Дин как со стороны, сквозь десятилетия, видит маленького себя, бегущего не чуя ног прочь из дома. Страх, непонимание, шок. Только одна неотвязная мысль бьётся в голове, последние слова, сказанные отцом: «Береги Сэма». Береги Сэма, береги. Дин вновь смотрит с улицы на освещённое пожаром окно второго этажа, ему слышен треск огня и крики отца, пытающегося спасти маму. Маленький братишка, запеленутый в одеяло, заходится плачем. Они оба ещё не видят, как переворачивается последняя страница их прежней, спокойной и счастливой жизни. «Тише, Сэмми, не плачь». Четырёхлетний малыш стремительно взрослеет, прижимая к груди беспомощного ребёнка. Вернётся отец или нет, - он теперь отвечает за Сэма, с этой минуты и навсегда. И это же мучительное, страстное чувство заставляет его вернуться в страшную ночь смерти Джессики. Почему он повернул назад? Он ведь уехал, не зная, куда, одержимый лишь целью найти отца, - уехал и целую минуту смотрел в зеркало заднего обзора, не выпуская из виду Сэма. Завернул за угол и почти мгновенно ударил по тормозам. Не было во взгляде братишки ничего такого, что вызвало бы у Дина тревогу. Молчал инстинкт, не чуя беды. Но Импала остановилась, словно задумавшись, а потом дала задний ход. Увидеть Сэма, и пусть расстались всего минуту назад, увидеть ещё раз самого родного на свете человека, с его щенячьими глазами и смешной, лезущей в глаза чёлкой. Неделю голодая, одной конфеткой не наешься. Сколько времени они не виделись, когда Сэм сбежал в Стэнфорд? И теперь Дин не мог уехать, проведя пару дней бок о бок с братом, который один-единственный у него и остался после смерти мамы и пропажи отца, не мог вот так оставить его. Не о чем говорить и незачем оправдываться. Захотел обнять ещё раз – и вернулся, вот и всё. Дин издалека увидел дым, поднимавшийся к небу, и похолодел. Сэмми… Вынес входную дверь с ноги, влетел внутрь и бросился на голос Сэма, звавшего Джессику. Дом уже заволокло клубами тяжкого дыма, жуткие блики огня плясали на стенах. С одного взгляда Дин понял, что Джесс уже не спасти, надо вытаскивать Сэма. Но понял и кое-что другое. Когда, схватив брата за шиворот, насильно поднял его с кровати, когда выталкивал из охваченной огнём комнаты, не обращая внимания на его крики, - понял, что больше никогда не оставит Сэма одного. Найдут они отца или нет, и что станется с Сэмом после сегодняшней ночи – неважно. Дин будет рядом. Но только не в том случае, когда дорогу ему перейдёт желтоглазый демон. Множество лиц мелькали перед глазами. Бобби, Эш, Элен с дочерью, другие охотники, случайные свидетели, равнодушные прохожие – и всех их застлало и вытеснило одно болезненное видение, которое Дину не стереть из памяти даже после всех кругов Ада и Чистилища. Сэм падает на колени, в грязь, получив предательский удар ножом в спину. Дин всё ещё чувствует этот удар на самом себе, словно нож Джейка проткнул их сразу обоих. В тот миг остановилось время и сердце, и только капли крови из разбитых губ братишки медленно сползали по подбородку, оставляя за собой красные дорожки, до которых было так страшно дотронуться рукой. «Я не мог жить без тебя», скажет впоследствии Дин, оправдываясь перед Сэмом за содеянное. Не мог, не хотел, не умел. И выбрал единственный способ быть рядом с ним. Сколько отчаяния и ненависти поджидало его впереди, когда, вернувшись из Ада, он нашёл брата в объятиях расчётливой демоницы! Какая невыносимая тяжесть обрушилась на его плечи, едва сомкнулась земля над клеткой Люцифера, похоронив под собой и архангела Михаила, и Сэма, в обличии которого прятался «светоносный» дьявол! Дин провёл рукой по глазам, словно пытаясь снять груз воспоминаний. Не сдаваться, никогда не сдаваться. Тысячи раз они с Сэмми ходили по краю, тысячи раз теряли надежду, бессильные что-то изменить и спасти не только невинных, но даже и друг друга. И всегда-всегда необоримая сила, настолько могущественная, что перед ней трепетал и склонялся даже старший Винчестер, приходила на помощь. Люди назвали бы эту силу любовью. Дин над терминами не задумывался, с него было достаточно и того, что Сэмми – в порядке, жив и почти здоров, всё остальное, в том числе и собственные желания и устремления, отходило на второй план. - Эй, Зиг! Молчание. - Чёрт, Зиг, как тебя там? Ответь! Сэм медленно открыл вспыхнувшие синим глаза. - Слушаю тебя. - Ты можешь стереть Сэмми память? - Могу. Зачем тебе это? - Сделай так, чтобы он не вспоминал о своём признании. Как будто его не было. - Дин… Я не понимаю. - Тебя никто не просит понимать. Тебя просят стереть память и не задавать дурацких вопросов. - Скажи, зачем тебе это нужно. Дин помолчал. После чего сердито ответил: - Я не хочу, чтобы Сэм переживал. Он и так еле дышит после этих грёбаных испытаний, не хочу, чтобы ещё больше маялся. Ты должен поставить мне его на ноги и поскорее, слышишь? - Слышу. Но ты неправ, Дин. Маяться будете вы оба. И хоть убей, я не пойму, зачем тебе это нужно. - Заткнись, Зиг, и сделай, как я сказал. Сэм вздохнул и закрыл глаза, Гадриэль отключился. Дин не сомневался, что он всё сделает так, как ему было велено. И точно так же не сомневался в том, что поступил правильно, решив избавить Сэмми от лишних мук. Он не хотел, чтобы Сэм, столь внезапно признавшийся в своих чувствах и не получивший внятного ответа, грузился ещё и этими неразрешёнными вопросами. Хватит с них и ангелов, разгуливающих по земле, и пленённого Кроули, и загадочной скрижали, над расшифровкой которой до сих пор бьётся Кевин. «Сэмми, ты только не умирай, слышишь? Мы разберёмся со всем этим дерьмом, обещаю тебе. Только живи, не сдавайся, и всё будет хорошо». Рука Сэма спокойно лежала в его ладонях. По капельнице в вену поступал физраствор, из коридора доносились приглушённые голоса врачей. Дин, ни разу в жизни не молившийся, ненавидевший ангелов, шёпотом просил Высшие силы об исцелении брата и кусал губы, агонизируя вместе с тем, кто доверил ему своё сердце. I’d fight for you I’d lie, it’s true Give my life for you You know I always come for you. Nickleback. I’d come for you (перевод. Я буду сражаться за тебя. Я не лгу, это правда. Отдам за тебя свою жизнь. Ты знаешь, я всегда выбираю тебя) Глава 2. *** Now that you’re gone All that remains Is the ghost of love. Deep in my mind I hear the chains Of the ghost of love. The Rasmus. Ghost of love. (перевод. Теперь, когда тебя нет, Всё, что мне осталось, - Это призрак любви. Глубоко в сознании Я слышу цепи призрака любви). Сэм ждал, хоть и старался не думать и тем более не заговаривал об этом с Амелией. Ждал долго, терпеливо, заставляя себя верить. Дика Романа больше не было на свете, левиафаны, лишившись своего предводителя, гибли один за другим. И Бобби тоже не было. Храбрый охотник, приёмный отец Винчестеров расплатился жизнью за попытку положить конец преступной деятельности левиафанов. И если с его смертью Сэм ещё мог смириться, то исчезновение Дина стало для него неожиданным и страшным ударом. Никто ничего не видел, никто ничего не знал. Дин пропал быстро и внезапно, как будто его никогда и не было на свете. Сколько ни звонил Сэм на единственный доступный телефон брата, его всегда приветствовал автоответчик: «Вы позвонили Дину Винчестеру. Назовите своё имя и причину кошмаров после сигнала». Прошло уже несколько недель, несколько адских, мучительных, полных отчаяния недель, но ничего не изменилось. Дин не отзывался, не врубал по утрам AC/DC над ухом спящего брата, и осиротевшая Импала покорно стояла у стен мотеля, где Сэм пытался найти забвение. Он остался совсем один. Даже Кастиэль не отзывался на мольбы младшего Винчестера, впрочем, беспутый ангел всегда больше благоволил к Дину, являясь чуть ли не на каждый его чих, зато старательно игнорировал Сэма. Поэтому, когда среди беспросветного одиночества вдруг появилась кудрявая и симпатичная девушка-ветеринар, Сэм жадно ухватился за эту соломинку, за эту единственную, посланную ему небом отдушину. Не всё и не сразу, но его существование постепенно приобрело те черты, которые он налаживал ещё много лет назад, с Джессикой. Спокойная, размеренная жизнь тихо катилась день за днём, без всяких монстров и постоянной необходимости быть настороже. Сэм уже начинал удивляться, как же ему раньше удавалось жить с постоянно вздыбленной шерстью, ждать подвоха из-за каждого поворота и не верить никому, кроме брата. Милая, ласковая Амелия встречала его по вечерам с работы, целовала в щёку и ставила на стол аппетитный ужин. Пёс, чуть не погибший под колёсами Шеви, совершенно оправился и теперь весело прыгал у ног своих новых хозяев, щедро расточая любовь и собачью преданность. Всё, всё было хорошо. Но в этой жизни, такой идеальной и долгожданной, не было Дина. Сэм знал, и это знание было одним из незыблемых столпов его жизни, что Дин всегда сражается за него, что бы там ни было. Дин отдал свою душу, чтобы вернуть братишку к жизни, не задумался, не испугался вечных мук. Дин намертво вцепился в него и боролся до последнего, когда зачарованный, опоенный демонской кровью Сэм слетал с катушек и уже не различал друзей и врагов. А мог бы отвернуться, оставить Сэма с такой желанной и незаменимой для него в тот момент Руби, разрезать последнюю связывающую их ниточку. Дин ни одним пальцем не тронул брата, когда тот, ослеплённый силой и яростью Люцифера, избивал его над разверзающейся клеткой. Он даже не поднял руки, чтобы защитить себя, и только взывал к разуму Сэма, угнетённому, почти задушенному дьяволом, но ещё живому. Сэм навсегда запомнил, как разбитые, окровавленные губы шептали: «Я с тобой, Сэмми. Я тебя не брошу». Тем горше ему было сейчас, когда внешне его жизнь казалась столь прекрасной. Дин никогда бы не отвернулся, не предал его, не оставил одного. А он? Хуже тоски по брату было только постоянное, ежеминутное сожаление о данной клятве. Не искать, не делать глупостей, жить нормальной жизнью. Вот она, его нормальная жизнь – любимая девушка, верная собака, неплохая работа. Не от этого ли так хочется выть по ночам, когда Амелия засыпает, склоняя голову ему на грудь? Он же хотел именно такой жизни, он готовился к ней и ругался с Дином и отцом на заре всего, когда ещё убитые монстры исчислялись единицами. Оказалось, что какой-то другой Сэм внутри него лучше знал, что ему нужно. И раз за разом заставлял оставаться с братом, снова и снова выбирать бесконечную дорогу, грязные мотели и переднее пассажирское сиденье Импалы. - Ты ещё не спишь? – в комнату заглянула Амелия. - Уже ложусь, - улыбнулся Сэм. - Опять звонил ему? - жалостливо спросила девушка, увидев в руках любимого телефон. Конечно, она всё понимает. Каждую ночь Сэм не может заснуть, не набрав по памяти номер брата, чтобы в очередной раз выслушать знакомое до боли «Вы позвонили Дину Винчестеру...». Каждое его утро начинается со взгляда на прикроватную тумбочку – там в простенькой рамке стоит их с Дином фотография. Она была сделана в тот день, когда Смерть вернул Сэму душу, и Дин, совершенно ошалевший от радости и облегчения, целый день таскался за Сэмом, как хвостик, и время от времени тянул к себе, чтобы обнять. Только потому, что это было ужас как непохоже на Дина, Сэм и понял, сколько всего пережил его брат, ища способ сделать своего Сэмми обратно самим собой. Это было совсем недавно – целую вечность назад. И глаза Дина, улыбающиеся с фотографии, жгли не хуже демонского клинка. Он взял с Сэма обещание не пытаться его вернуть, случись что. Но ждать Сэму никто не запрещал. Он подождёт, ему не привыкать. Он ждал Дина 4 месяца, когда брат сгинул в Аду. Он ждал пол-года, когда Дин умер по милости Габриэля. И вот уже скоро год, как пустая, выжженная дыра в сердце мается болью. Что-то подсказывает, что Дин умер, и теперь уже навсегда, но от этого потребность увидеть его только сильнее. Увидеть, прижаться щекой к щеке, выслушать его очередную скабрезную шутку и выдохнуть, наконец, почувствовав себя в его объятиях. Пусть пройдёт ещё десяток лет, Сэм дождётся. Он тысячу раз видел смерть Дина, тысячу раз всхлипывал над остывающим телом. И он не верит, что у Смерти есть власть разлучить его с братом. Он дождётся. А пока у него есть Амелия, собака и «Вы позвонили Дину Винчестеру…» Знай: у жизни есть предел, У любви же – нет. Ветер воды. Колыбельная. *** I can feel you tremble when we touch And I feel the hand of fate Reaching out the both of us. Survivor. I can’t hold on (перевод. Я чувствую, как ты дрожишь, Когда мы касаемся друг друга. И я чувствую перст судьбы, Направленный на нас обоих) - Ну а я, разумеется, старый, слепой осиновый пень, - сообщил Кроули, - и в упор не вижу, как вам башню рвёт друг с друга. – И он засмеялся, почти физически ощутив усилие обоих Винчестеров не смотреть друг на друга. - Говори по делу, - сурово сказал Дин и даже сделал шаг вперёд, якобы чтоб нагнать страху на обездвиженного ловушкой и цепями короля. А на самом деле, как не без удовольствия подметил Кроули, чтобы оставить Сэма чуть позади и не одёргивать себя ежесекундно от лишних взглядов в сторону брата. - Ты можешь что-нибудь сказать про этого живодёра или кто он там ни есть? - Про этого вашего кошкоеда из приюта? – усмехнулся король. – Да я тебя умоляю! У вас под рукой такой удобный и на всё согласный пророк, а вы приходите беспокоить меня? - А что Кевин может знать об этих убийствах? – спросил Сэм. - Ваще в душе не чаю, - искренне отозвался Кроули. – Но он может приготовить зелье, выпив которое, начнёшь понимать собачий язык. Смекаете? Дин бросил быстрый взгляд на Сэма и вышел из застенка. Свидетелем убийств в обоих случаях был один и тот же пёс, который сейчас сидел за решёткой в приюте. И если Кроули не соврал и зелье действительно существует, можно считать, что дело уже наполовину раскрыто. Ресторан «Авангардная кухня» располагался недалеко от перекрёстка центральных улиц Инида. Подъехав в сумерках к чёрному входу, Винчестеры планировали всего лишь как следует порыться в ящиках и журналах шеф-повара и никак не могли ожидать, что придётся принять бой с монстром. Впрочем, в строгом смысле слова Лео не был монстром, всего лишь человеком со способностями шамана. Но Дин, рассерженный его дерзостью, разволновавшийся при виде бессознательного Сэма, быстро заткнул в себе человеколюба. Сэмми лежал на холодном полу кухни, весь в крови, а этот ублюдок точил нож, чтобы его сожрать! Бешенство Дина за секунды достигло той точки кипения, когда самые прочные верёвки, стягивающие руки, рвутся словно по волшебству. «Гони его сюда!», гавкнул овчар по ту сторону окна. Решение пришло мгновенно. Лео съел сердце волка, чтобы сразиться с Дином и одолеть его. Но один волк бессилен против стаи собак. К сожалению для шамана, он понял это слишком поздно. Погнавшись за Дином, он выскочил на улицу, едва освещённую тусклым светом фонаря, - и тут же его окружили голодные, раззадоренные собаки. Земля горела под ногами Дина, вынуждая опрометью бежать обратно на кухню, помогать Сэму, но он всё-таки выстоял до конца. И лишь только убедившись, что проклятый шаман окончательно растерзан и обглодан, рванул к брату. - Сэм, эй! Сэмми! Сэм не слышал. - Ну давай же! – Дин, склонившись над ним, торопливо гладил его по волосам, пытался лёгкими похлопываниями привести в чувство, - Сэмми! Через несколько мгновений братишка всё-таки пришёл в себя и вопросительно взглянул на еле дышавшего Дина. - Что случилось? Ты в порядке? - Да, - искренне ответил Дин. Он в порядке ровно с того момента, как брат приходит в себя и начинает задавать дурацкие вопросы. Никогда ему не привыкнуть к тому, что с Сэмом может произойти что-то страшное. Каждый день они рискуют своей жизнью. И каждый раз, стоит Сэму отключиться, снова шарашит по голове невидимая молния, замирает сердце, облитое жгучим холодом. Сэмми! - Да скажи ему уже, наконец, что любишь, – услышал Дин голос у себя в голове. Обернулся в поисках обладателя голоса и встретился взглядом с псом. Овчар, вымазавшийся во время кровавого ужина, стоял неподалёку от выхода и с интересом наблюдал за сценой: склонил голову набок и дружелюбно помахивал хвостом. - Отвали, - коротко бросил Дин, затем резким толчком вверх помог Сэму подняться на ноги. - Как ты? - В норме, - Сэм вновь приложил ладонь к пораненной шее, стараясь говорить бодро. - Дай посмотрю, - Дин шагнул ближе, одновременно кладя руку Сэму на шею, еле чувствуя, как бьётся под ладонью пульс, и на долю секунды ощутил, как брат чуть вздрогнул от его прикосновения. Сэм посмотрел на него, на одно короткое мгновение взгляды пересеклись, и тут случилось то, к чему из всех присутствующих на кухне был морально готов один лишь пёс, с любопытством наблюдавший за мальчишками. Дин потянулся вперёд и накрыл своими губами губы Сэма. «Что я, чёрт меня дери, делаю?», успел подумать он в последний момент, но мгновенно забыл об этом, потому что Сэм, вцепившись обеими руками ему в ворот куртки, хотя прижиматься ещё ближе было уже некуда, ответил на этот странный и неожиданный поцелуй. Целоваться Дин умел и обожал это делать, когда в его объятиях стонала какая-нибудь похотливая девчонка из бара. Но тут словно маховик времени крутанулся на двадцать лет назад, отбросив его далеко в подростковый возраст – дыхание замкнуло, губы сжались в растерянности, всего мгновение назад Дин, ослепнув от нахлынувшего чувства, решился на безумный поступок, - и вот уже рассеялось наваждение, оставив его в страшном смущении и непонимании, что делать дальше. А главное – как смотреть в глаза Сэму. Сэм, казалось, чувствовал себя не лучше. Он первым разорвал поцелуй и опустил голову, тоже стараясь не смотреть в глаза. Кусал губы и тяжело, рвано дышал. Дин слышал частый, дробный стук его сердца и чувствовал, что его собственное сейчас точно так же разбивается об рёбра с той стороны. - Сэмми, - сказал он шёпотом. Просто чтобы хоть как-то разрядить странную и страшную тишину. - Ну и какого же дьявола тебе понадобилось это делать? – вдруг спросил Сэм чужим голосом. - Я тебя не звал! – огрызнулся Дин на Гадриэля, раздражённый бестактностью ангела. - Я тебе не подчиняюсь, - сообщил Гадриэль, - прихожу и ухожу, когда захочу. Зачем ты его поцеловал? - Ты что, мой исповедник? Пришёл грехи отпускать? - Сэм теперь всё вспомнит. И церковь, и признание, - всё, что ты хотел заставить его забыть навсегда. Дин поджал губы, посмотрел в сторону. - Я исцелю твоего брата, как мы договаривались, - сказал Гадриэль, - но со своими братскими чувствами теперь разбирайтесь сами. Синий свет погас. Вновь на Дина смотрели знакомые щенячьи глаза. - Я это…в общем, не обращай внимания, - буркнул Дин, отходя. – Раз уж я теперь наполовину собака, то и веду себя… как чёрт знает кто. Он опустил руки, только что обнимавшие Сэма, и отвернулся, сделав шаг в сторону выхода. - Дин! - Что? - Что это было? Дин перевёл дыхание. Какой, действительно, дьявол толкнул его в объятия Сэма, когда, казалось, всё уже стало хорошо? - Всё, что было, - хрипло сказал он, не оборачиваясь, - лучше забыть и как можно скорее. Мы братья и должны ими оставаться. Больше я об этом говорить не хочу. - Зачем ты…? - Затухни, Сэмми. Разговор окончен. Сэм слегка потёр раненую шею, размазывая кровь по ладони. Он начинал понимать, что к чему, и от этого понимания ему хотелось провалиться сквозь землю. - То, к чему мы можем прийти, если не остановимся сейчас, - это самый большой грех и позор, понятно? – сердито сказал Дин, видимо, решив, что предыдущие аргументы были недостаточно убедительны. – Я охотно верю, что тогда в церкви ты говорил под влиянием момента. Кроули задурил тебе голову, ты потерял кучу крови и сам не понимал, что несёшь. А теперь зачем-то и меня решил в это втянуть, пока у меня правят бал собачьи эмоции. Но больше ничего не будет, ты меня понял? - Дин… - Отвечай. - Да. - Что ты понял? Сэм потупился. Его ответ Дину не понравится. Он и Сэму не нравился, но врать, глядя в глаза брата, не хотелось, да и сил не было никаких. Там, в церкви, сидя на холодной земле у колёс Импалы, Сэм не сомневался, что вот-вот умрёт. И эта уверенность подбодряла его, глушила сомнения, он надеялся никогда больше не взглянуть в глаза Дина и не испытывать этой ужасной, обессиливающей неловкости и жгучего стыда. Но ситуация переигралась заново, - и вышла боком им обоим. - Дин, ты только что признался. Убивай, убивай, моё счастье. Эти копья заточены верно. Эти крылья распахнуты настежь. Это только твоё, уж поверь мне. Джем. Говори, моё счастье. Глава 3. *** Знай, греховных мыслей мне сладка слепая власть. Безумец, прежде я не знал, что значит страсть. Notre Dame De Paris. Маята, предсказанная Гадриэлем, началась буквально сразу же. Теперь-то Дин понимал, что имел в виду сволочной ангел, обещая муки, разделённые на двоих. Страх за Сэма, который еле-еле оклемался после трёх испытаний, помножился на могучую страсть, тлевшую где-то в груди ещё со времён падения брата в клетку Люцифера, - и теперь она разгоралась инквизиторским огнём. Сам себе судья и палач, Дин тратил немыслимое количество сил только на то, чтобы внешне казаться тем же обаятельным и самоуверенным парнем, каким его знали другие охотники и случайные девчонки, снятые во всех мыслимых местах. Он зубоскалил с официантками, ругался с Кроули и изо вех сил не обращал внимания, как Сэм, закусывая губы, опускает глаза, когда Дин притворно-оживлённо болтает с Касом. Об этом они договорились в тот самый день, когда Сэм вдруг осознал, что его чувства взаимны. Просидев в Импале у дверей «Авангардной кухни» целых десять минут молча, Дин наконец сказал, что от таких отношений добра не будет. Нехорошо это всё, неправильно, и лучше всего не давать себе воли и попытаться забыть обо всём. Сэм не ответил, но судя по всему, не возражал. Легко сказать – забыть. У каждого была своя метода, которая должна была помочь, но ни одна не выдержала испытания. Девчонки, с которыми Дин пытался отвлечься, вдруг стали ужасно его раздражать своей тупостью, бесконечной болтовнёй и жеманными манерами. У каждой находился какой-нибудь вопиющий недостаток, каждая всухую проигрывала в невольном сравнении между собой и Сэмом. И раздражение Дина улетучивалось лишь тогда, когда он возвращался в бункер и видел Сэма, склонившегося над очередной книгой. Младший брат искал спасения в пыльных фолиантах, что многие годы собирали предыдущие поколения Хранителей. И тоже не сильно преуспевал. Очень быстро строчки начинали плыть перед глазами, а мысли уносились далеко-далеко, в параллельную Вселенную, где им с Дином собственная совесть разрешала быть вместе, ни на что не оглядываясь. Говорят, лучше всего в таких случаях помогает работа. Но Винчестеры на себе проверили, что такие говоруны – бессовестно лгут. Совместное расследование паранормальных явлений не только не справилось с перезагрузкой, но наоборот, усугубило ситуацию. - Нет, ты это видел? – шептались в окружном управлении по делам молодёжи в Су-Фолсе, - вроде говорили со мной, а сами друг друга глазами чуть не съели. Ну и вольности у них там в ФБР нынче! - Клянусь, сама лично видела, - хихикала официантка из кафе «Рай дальнобойщика», что в Стилуотере, передавая смену напарнице, - так и наглаживали друг другу пальцы, типа никто не заметит. Да у меня уже глаз на таких ребят намётанный, не ошибаюсь. - Если что, есть ещё запасной выход, - с неудовольствием сказала вдова растерзанного в Эймсе банкира, заметив, как Винчестеры, выходя из её дома, столкнулись в дверях и страшно смутились, неловко топчась на одном месте. И если в окружении других людей было ещё худо-бедно спокойно, то наедине начиналось сущее наказание. Каждый стеснялся своего чувства и старался лишний раз не заговаривать, чтобы не выдать себя дрогнувшим голосом или неосторожной фразой. И вместе с тем каждый прекрасно понимал, что второй мучается той же самой любовью, и это будоражило воображение, заставляло мечтать и желать несбыточного. - Сэмми, поверь, так будет лучше для тебя, - втолковывал Дин в один из редких моментов откровенных разговоров. – Меня уже не спасти, но ты… - Мне не нужно, как лучше для меня, - упрямился Сэм. – Мне нужно, чтобы ты был в порядке. - Я в порядке, - улыбался Дин, сверкая зубами. – Бодр и весел, сегодня два раза спас мир и, кажется, заслужил неплохой завтрак. Сэм отворачивался, вздыхая про себя. Как ни уговаривал он собственное сердце, что Дин прав, и их нелепое обоюдное чувство по меньшей мере глупо, легче-то от этого не становилось. Они тысячу раз договаривались не поддаваться слабости – и тысячу и один раз срывались и падали друг другу в объятия. Задыхаясь, целовались, едва скрытые от чужих глаз, не то отталкивая друг друга, не то вжимаясь ещё крепче, цепляясь за руки и измятые куртки. А потом расходились, не глядя в глаза, захлёбывающиеся в горечи своего бессилия, и бормотали, что это был уже наверняка самый последний раз. - Я не могу больше, - однажды сказал Сэм, когда они возвратились в бункер после очередного дела. Сел, точнее, упал за стол, обхватил голову руками. - Сэмми? - Неужели ты сам не видишь, не понимаешь, что за дичь с нами творится? Сколько ещё это будет продолжаться? Неужели нам нужно именно это? - Дичь? – рассердился Дин. – Дичь – это хотеть трахнуть собственного брата, это закрывать глаза в постели с каждой из этих приблудных девок и представлять тебя, - он осёкся, заметив, как разгорелись румянцем щёки Сэма. – Нам с тобой не 15 лет, мы взрослые мужики и вполне можем держать себя в руках. Эта хрень пройдёт, обещаю. Давай лучше подумаем, что поесть, я жрать хочу, как конь Наполеона. В ту ночь Дину приснился Бобби. Такой же, как и всегда – небритый, в кепке, с проницательным взглядом. Посмотрел грустно и сказал: «Балбесы». Дин проснулся с тяжёлым сердцем. Бобби не осуждал его, не кричал и не ругался, но было достаточно и того, что он сказал. И Дин ещё крепче стиснул зубы, приказав себе настраиваться на текущие проблемы с меткой Каина и прочим дерьмом, а не распускать слюни на собственного брата. В конце концов, он старший, он должен подавать пример. И он обещал беречь Сэмми – даже если придётся спасать его от самого себя. Two souls drawn to the fire in desperate dreams Two hearts lost to desire’s desperate schemes… You name keeps echoing down this wishing well. Survivor. Desperate dreams (перевод. Две души, рухнувшие в огонь своей безнадёжной мечты, Два сердца, запутавшиеся в своих желаниях… Твоё имя эхом отдаётся в колодце, Где загадывают желания). *** В час порока и разбоя мы согреемся с тобою. Нас сегодня будет трое - ты, и я, и эта ночь. Пожар и дрожь, чего ты ждёшь? Арктида, Кусто. - Вы так окончательно с ума сойдёте, - покачала головой Джоди, хоть и знала, что Сэм не может её видеть. – Ты меня понимаешь? - Угу. Сэм отнял от уха трубку, чтобы вытереть лицо и перевести дыхание. Его страшно выматывал этот разговор, но потребность поговорить хоть с кем-то оказалась сильнее и смущения, и боязни быть высмеянным. Он сам позвонил Джоди, буквально на следующий день после того, как закончилось дело с девственниками, нарушившими обет целомудрия. Джоди, пострадавшая во время боя с Вестой, но по-прежнему бодрая и в полной боевой готовности, на прощание сказала Сэму пару слов и села в машину. - О чём она говорила? – пристал Дин с расспросами, когда шерифская машина отъехала. - Сказала, что Веста – та ещё сучка, - усмехнулся Сэм. Ему не хотелось говорить правду. Вчера днём, сидя с Сэмом в номере мотеля, Джоди сказала, что они с Дином – главная поддержка и утешение друг друга. Сказала просто так, ничего не имея в виду, чтобы подбодрить. А сегодня она говорила куда более серьёзные слова: - Сэм, я вижу, между вами что-то происходит. Что-то тяжёлое и невыговоренное. - Джоди, не надо. - Не буду, если ты так хочешь. Но если понадобится помощь – звони. Я всегда на связи. И Сэм позвонил. Дождавшись, пока брат отлучится из бункера за едой, он набрал номер шерифа и, стыдясь сам себя, прерываясь, чтобы подобрать не самые ужасающие слова, рассказал Джоди обо всём. О мучительной страсти, пугающей его самого, о безудержном греховном влечении, о признаниях и поцелуях, о которых они с Дином зареклись вспоминать, но не так-то просто выдрать их из памяти. И попросил совета. Женщина молчала очень долго, в трубке слышалось только её взволнованное дыхание. Она быстро поняла, что Сэм её не разыгрывает, но оказалась совершенно не готова к столь неожиданной исповеди. Наконец, когда Сэм уже решил, что его рассказ лишил Джоди дара речи окончательно и навсегда, она осторожно спросила: - А сам-то ты чего хочешь? Сэм облегчённо выдохнул. Он ожидал чего угодно, вплоть до возмущённых проповедей и обещаний никогда больше не знаться с такими мерзкими и испорченными ублюдками. Но Джоди, кажется, неплохо владела собой и действительно начинала соображать, как и чем помочь. - Я не знаю, - честно ответил он. – Хочу быть с ним. Во всех смыслах. И… сам у себя в голове не могу это уложить. Дин мой брат. Не представляю, как мы можем быть вместе, не знаю. Разговор длился долго. Джоди, сколько хватало такта, аккуратно расспрашивала Сэма обо всём, что происходит, и убеждалась, что ей тогда не померещилось. Всё было вживую: и нервы, и искрящееся напряжение, и болезненная недоговорённость между братьями. Но внимательно вслушиваясь в интонации Сэма, ловя каждое его слово о Дине, Джоди более всего прочего утверждалась в мысли, что само тут ничего не пройдёт. И пройдёт ли вообще? Каждый звук чуть дрогнувшего голоса, каждая пауза, выдававшая сильное волнение её собеседника, подсказывали Джоди, что связь, возникшая между Винчестерами, сильнее и глубже обычной юношеской привязанности. - Мы ведь не дети уже, - говорил Сэм, продолжая мысли Джоди. – Двадцать лет назад меня бы это не столько напугало, сколько позабавило. Но сейчас я просто ума не приложу, что делать. - Вам нужно просто побыть вместе, - уверенно сказала Миллз, - все ваши нервы от того, что вы пытаетесь спрятаться друг от друга, но не можете этого сделать в достаточной мере, потому что влюблены. Послушай, Сэмми… - Сэм. - Сэм. Отключите все телефоны, забудьте на время о работе, она никуда не денется. Проведите хоть несколько часов наедине, в бункере или где там ещё, главное, чтобы вас не тревожили и не отвлекали. Я уверена, что вы сможете решить все эти вопросы, если доверитесь друг другу и перестанете бояться. - Салют! – раздалось за спиной. - Спасибо, - быстро пробормотал Сэм и отключился. - С кем болтал? – полюбопытствовал Дин, выгружая на стол коробки с пиццей и банки пива. – Дай угадаю. С той девахой из кафешки, э? Я сразу заметил, что она положила на тебя свой восхитительный изумрудный, как башня Гудвина, глаз. Сэм сдавленно улыбнулся. Чёрт, ну почему нельзя просто встать, чмокнуть это бесячее трепло в висок и спросить, кому какую пиццу он притащил, а не изводиться соображениями морали и нравственности! Пока Дин был не рядом, у Сэма ещё хватало сил подумать, что с ними будет и чего не будет, а вдруг кто узнает, а как потом друг другу в глаза смотреть. Но стоило старшему брату появиться в поле зрения, - и всё, рушилась самооборона, слабела казавшаяся железной воля и противно потели ладони. Надо было родиться камешком, чтобы иметь в себе силу не смотреть на Дина, не закусывать до крови губы, ловя его улыбку, не тонуть в его дерзких, весёлых глазах. И снова Сэм трудно переводил дыхание, опуская голову, пряча глаза за свесившимися вихрами, потому что знал, насколько проклятый щенячий взгляд выдаёт его желание. А Дину это не нравится, каждый раз, перехватывая такой взгляд, он хмурится и отворачивается. Не хочет провоцировать, боится дать слабину. Потому что горит тем же самым пламенем. Ночью поднялась температура. Сэм не мог понять, спит он или бредит, казалось, болело всё – глаза, уши, даже лоб. Язык то и дело облизывал сухие губы, и нестерпимо хотелось пить. Но кухня так далеко от спальни, до неё сейчас всё равно что до Луны. Сэм приоткрыл один глаз, высмотрел рядом с подушкой телефон и нажал кнопку быстрого набора. - Сэм? – почти мгновенно отозвался встревоженный голос. - Принеси воды, - выдохнул Сэм, откидываясь на подушку Как только она ещё не начала плавиться под его горящей головой! Через пять минут Дин отворил дверь в комнату. - Что с тобой? Сэм не ответил. Впрочем, ответ и не нужен был. Дин, нахмурившись, осмотрел его, попробовал температуру рукой и уверенно вынес диагноз: «Простудился». - Дин, я не болен, - невнятно ответил Сэм. – Просто хреново. Завтра пройдёт. - Ну разумеется, - буркнул брат. – Наверное, поэтому у тебя сейчас мозги зашипят и из ушей вытекут. Лежи смирно, щас схожу за градусником. Сэм кивнул и закрыл глаза. Чуть пролитая вода блестела на губах, мокрые от испарины волосы липли ко лбу. Дин отвернулся, дошёл до двери, ещё раз взглянул на брата, бледного, вспотевшего, как мышь, - и, протянув руку, закрыл дверь с внутренней стороны на щеколду. Прислонился лбом к тёплому дереву, закрыл глаза. Какая-то часть его рассудка уверяла, что он ни шагу не сделает из комнаты, пока Сэму плохо. Просто чтобы быть рядом и помочь в случае чего. Но весь остальной Дин прекрасно понимал, что происходит на самом деле. Сдержанные желания, загнанные в угол чувства вдруг властно напомнили о себе, заговорили во весь голос. Ночная тьма, скрывающая и поступки, и мысли, располагала к слабости. Во всём бункере царила тишина, не было никого, кроме их двоих, и слепая страсть разрасталась в груди, не встречая сопротивления. Дин вернулся к брату, присел на край кровати. Сэм, хоть и видно было, что ему нехорошо, смотрел на него ясными, как у Бэмби, глазами. Ему чуть за тридцать, и в лохматой голове уже поблёскивают первые серебряные ниточки, но он все ещё его Сэмми, младший братишка, которого нужно беречь, и навсегда им останется. Дин молча улыбнулся, провёл рукой по мокрым волосам, снимая со лба прилипшие пряди. Сэм чуть приподнялся, садясь на кровати, и брат сразу же машинально сунул ему под спину подушку, чтобы было мягче. Наверное, целую минуту они смотрели друг на друга, легко считывая невысказанные мысли, обмениваясь собственными страхами и сомнениями и деля их на двоих. И вот наконец Сэм, подняв руку, собрал в кулак футболку на груди Дина, и потянул его к себе, сам подаваясь навстречу. Сначала они прижались лбом ко лбу, задержались на мгновение и встретились губами. И на этот раз Дин не был растерявшимся и испуганным подростком. С полной уверенностью, что это самый правильный поступок в его жизни, и иначе никак нельзя, он обнял лицо Сэма своими ладонями и начал покрывать поцелуями жмурившиеся глаза, смеющиеся губы и чертовски прекрасные ямочки на щеках. - Не уходи, - пробормотал Сэм, как только получил возможность говорить. - И не надейся. Сам меня позвал, сам теперь и разбирайся. - И разберусь, - улыбнулся Сэм прямо в губы брата и съехал вниз, вновь укладываясь на спину. Дин, которого он так и держал, не выпуская, покорно забрался на кровать с ногами и нырнул под одеяло. - Здесь становится жарко, - доложил он, едва только ощутил себя в сильных и горячих объятиях. - Как ты хочешь? - Ваще пофиг. Как скажешь, так и будет. Это твоя комната и твои правила. Сэм усмехнулся, ласково прижимая голову Дина к своему плечу. У него так нещадно пухла голова от температуры и от такой странно-доступной наконец-то близости брата, что при всём желании он не чувствовал себя готовым к полноценному сексу. Пожалуй, сегодня ночью они обойдутся руками, а потом можно будет придумать что-то ещё. - Сэм, - тихо сказал Дин где-то около правого уха, – я нихрена не понимаю, как мы до этого дошли, но, кажется, лучше уже не будет. Так болезненно-ласково смотришь в мои глаза, Что я просто не знаю, что ещё мне тебе отдать? Автор неизвестен. *** Дышать, не сдаваться, Не слышать, не видеть, Не думать, держаться! Всё зря, ты же знаешь, всё зря. Не могу без тебя. Корсика. Предел. Телефон, лежавший на столе, звонил и звонил без передыху, а Дин, сидя рядом, смотрел и смотрел на дисплей и не находил в себе мужества нажать зелёную кнопку. Дин, весь из себя мачо, уровень брутальности которого спорил с самим Чаком Норрисом, а худшие ночные кошмары дрожали в страхе перед его именем, - этот самый Дин не мог заставить себя ответить на звонок брата. Сэм всегда был смелее его, хоть они оба и не подозревали об этом. Сэм первый собрался с мыслями, чтобы признаться в своих чувствах, именно он каждый раз произносил слова, необходимые обоим, пока Дин увязал в болоте собственных страхов и сомнений. И вот сейчас Сэм опять звонит первый – после недели невиденья-неслышанья друг друга, после семи мучительных дней, словно веков, наполненных отчаянием и тоской. После той ночи, когда оба заснули едва не душа друг друга в объятиях, Дин полагал себя самым везучим человеком на земле. Поспорить с ним мог разве что Сэм, блестевший счастливыми глазами как чистейшими бриллиантами. Тем тяжелее оказалось просыпаться утром. Отрезвляющий дневной свет открыл перед Дином бесстыдность и кощунственность их с Сэмом положения, не скрыв ни малейшей подробности. Ночной дурман улетучился, как не бывал. Едва открыв глаза, Дин чуть не застонал от омерзения перед самим собой. Его Сэм, его величайшая в мире драгоценность, спал, как ангел, ещё не ведая мучительного стыда, обрушившегося на Дина. Его лицо уже не пылало жаром, температура успокоилась, он дышал совсем спокойно и чему-то улыбался во сне. - Сэмми, - прошептал старший Винчестер, болезненно морщась от едких уколов совести, - вот дьявол, что я наделал! Он выбрался из постели, поправил на спящем одеяло и бесшумно вышел из комнаты. Вылитое на голову ведро холодной воды немного ослабило жгучий стыд, но душевное равновесие не вернуло. И он не придумал ничего лучше, чем сбежать. Позорно сбежать, затолкав в рюкзак лишь самые необходимые вещи и оставив на столе трусливую записку о том, что им надо пока побыть порознь, чтобы всё обдумать и решить, как быть дальше. Дин перевёл дыхание. Хватит играть в принцессу в розовых бантиках, пора уже что-то делать, что-то решать с этим не в меру затянувшимся самобичеванием. Каким-то шестым чувством Дин понял, что брат, возможно, в последний раз протягивает ему руку, пытаясь вытащить обоих из этого дерьма. Оттолкнуть его сейчас значило бы потерять навсегда и Сэма, и последний смысл жизни. - Да, Сэмми. - Дин… - голос на том конце провода звучал глухо, - как ты? - Ничего. А ты? - Слушай, Дин, - брат решил проигнорировать вопрос, - давай уже поговорим. Ты неделю не отвечал, я с ума сходил, не зная, где ты. - Прости. - Что мы будем делать дальше? - А чего ты хочешь? – чуть помедлив, спросил Дин, чтобы дать Сэму возможность высказаться, а себе – время подумать. Видимо, Сэм тоже был не готов к такому вопросу, потому что трубка замолчала и некоторое время передавала лишь напряжённое дыхание младшего Винчестера. Наконец, Сэм сказал: - Я хочу, чтобы мы оба сделали тот выбор, который каждому из нас покажется правильным. - И что ты предлагаешь? – нахмурился Дин. Он ожидал услышать прямой ответ, с которого стало бы ясно, в какую сторону думать дальше. А эти витиеватые философские обороты не вызывали у него ничего, кроме недоумения. - Ты помнишь Амелию Ричардсон? - Ту кудрявую Айболитшу, которая прыгала от мужа к тебе и обратно? Ну помню и что? - В наш с ней последний разговор она предложила раз и навсегда выяснить, нужны мы друг другу или нет. Мы условились насчёт времени и места – это был мотель в Кермите. Если каждый решит, что стоит продолжать эти отношения, то мы встретимся в этом мотеле. Если кто-то или оба не придут – то всё ясно. - И что она? - Я не знаю. Возможно, она приехала в тот мотель, а может, и нет. Я её больше не видел. - А ты сам где был? Сэм усмехнулся. - С тобой. Мы вдвоём до утра смотрели бокс и хлестали пиво. - А-а, - Дин прижмурил один глаз, - что-то такое помню. - Дин, ты понимаешь, о чём я? - Дай-ка подумать. Надеюсь, не о том, что ты сожалеешь о сделанном выборе. - Дин, - Сэм помолчал, а потом уверенно сказал, - я устал от всей этой фигни, которая с нами творится. Особенно последнюю неделю. Я хочу понять, что мы друг для друга и что будет дальше. Хоть что-то понять, слышишь? И успокоиться уже с этой определённостью, какая бы она ни была. Я не знаю, где ты был эту неделю, что делал и о чём думал. Я не знаю, что происходит у тебя в голове, да и в собственной разобраться только с экскаватором. Дин, мне нужна помощь. - Говори. - Давай поступим так же, как мы с Амелией. Где ты сейчас? - Вайоминг. - Ага. Так. Погоди секунду. Я в Огайо. На пол-пути между нами Айова. Там в Эймсе есть мотель «Весёлый бурундук». Сегодня в пять часов вечера, если ты захочешь… - Ты будешь ждать меня там? Сэм помолчал, а потом честно сказал: - Не знаю, Дин. У нас обоих есть ещё время, чтобы подумать и всё решить. Дин, я не знаю, как я поступлю, правда, и не знаю, как поступишь ты. Но давай будем честными друг с другом, ладно? Подождав несколько секунд и не получив ответа, Сэм отсоединился. Впереди у него были несколько часов одиночества и маяты. Вопросы, вопросы, вопросы. Сомнения, страхи. Опять вопросы. Но уже сбрасывая звонок, он догадывался, сердцем чуял, какую дорогу изберёт. Без десяти минут пять Сэм подошёл к обшарпанному мотельчику на одной из периферийных улиц Эймса. Город, судя по всему, вымок основательно, и хотя сейчас дождя уже не было, в воздухе висела противная зябкая сырость. Припарковав машину за пару кварталов, Сэм шёл пешком, старательно не глядя по сторонам, делая вид, что сосредоточен на обходе луж. Боялся ли увидеть Дина или, наоборот, оттягивал момент мучительного разочарования, когда пришлось бы поднять глаза и убедиться, что Дина здесь нет, он и сам не знал. Но за несколько десятков метров до входа в мотель он вдруг резко остановился. Из-за угла здания выглядывала машина – всего ничего, лишь задний бампер да часть багажника. Сэм шумно втянул воздух и тут же выдохнул. Импала. Старушка Шеви, возившая два поколения Винчестеров, знакомая до последней гаечки, - она здесь. Ноги сами понесли ко входу. Едва заметив, как попал внутрь, Сэм с разгону опёрся руками о стойку ресепшена и сказал: - Меня ждут! - Кто именно? – вяло поинтересовалась тётка-администратор. - Брат. Он здесь, не знаю, в каком номере. - Фамилия? - Винчестер. - Ой, это тот красавчик? – оживилась тётка и зашуршала листами журнала приёма. – Один момент. Вы приехали на экскурсию? - Типа того. - Повезло вам, что дождь как раз кончился. А то с полудня как зарядил, так никакого покоя от него. Нашла! Сто второй номер. Прямо, не сворачивая. - Спасибо! Сэм торопливо прошёл по коридору, сдерживая себя, чтобы не броситься бегом. Он не был уверен, что не запнётся об порог и не рухнет в руки Дина, окончательно и безвозвратно отдаваясь на милость старшего брата. Чуть помедлив перед дверью, он постучал, затем нажал ручку и вошёл. Дин сидел в кресле прямо напротив двери, руки на подлокотниках, голова опущена вперёд, лицо суровое и уставшее. Он поднял глаза на вошедшего и улыбнулся уголком рта. - Дин! – Сэм шагнул к нему. - Привет, Сэмми, - безучастно ответил брат. - Как ты? - Для человека, побывавшего в Аду и Чистилище, как видишь, неплохо. - Ты давно приехал? - Минут пятнадцать. Сэм замолчал, не зная, что сказать. Он был страшно рад видеть брата, очень хотел обнять его, стиснуть так крепко, как только сумеет, чтобы Дин понял и почувствовал сам эту пылающую любовь, от которой хочется задыхаться. Но Дин, угрюмый, молчаливый, в несвежей клетчатой рубашке, сидел в кресле и не делал даже попыток встать. Сэма вдруг обожгла мысль, что брат, возможно, приехал сюда только ради него – поступившись своими желаниями, закрыв сердце, засунув подальше все чувства, все устремления, просто сделал так, как будет лучше для Сэмми. Это вполне в его духе. Сэм закусил губы. Если так, пусть бы он лучше вовсе не приезжал. И вдруг его внимание привлекло что-то за окном. Он наклонил голову, подошёл ближе, приглядываясь, - и остолбенел. Импала, которая хорошо просматривалась из единственного окна их номера, стояла вся мокрая, блестя в лучах только что выглянувшего солнца. Вокруг неё были лужи, тёмные пятна асфальта одуряюще пахли озоном. Но под самой машиной было сухо. Единственный сухой клочок земли в поле зрения Сэма. Это значило, что Импала остановилась у стен «Бурундука» ещё до того, как пошёл дождь. А если верить администраторше, лило в Эймсе с самого полудня. Пять часов назад. Задерживая от волнения дыхание, Сэм прикинул в голове расстояние от Вайоминга до Эймса. Даже если предположить, что Дин находился на самой восточной границе штата, где-то между Вайомингом, Небраской и Южной Дакотой, по самым топорным подсчётам выходило, что он почти сразу же после разговора с братом кинулся в машину и рванул в Эймс. Удушливая волна поднялась к глазам, защипала, но наружу выбраться не сумела. Сэм хмыкнул и неловко потёр под носом рукавом куртки. - Я знаю, о чём ты думаешь, - спокойно сказал Дин. Он, наконец, воздвигся из кресла и встал за спиной брата, совсем рядом. – И если бы ты не приехал, я бы ждал тебя здесь вечно, как чёртов Хатико, пока не рассыпался прахом. - Ты думал, я не приеду? – спросил Сэм, не оборачиваясь. - Я не хотел ни о чём думать. Я знал только одно: что ты мне нужен, грёбаный ты сукин сын Винчестер, и я приеду, куда ты скажешь, хоть на Юпитер, если там будет возможность тебя увидеть. - Боюсь, что Хатико в таком случае – не наша тема, - уверенно сказал Сэм. – Опоздай я хоть на пять минут, ты бы рванул меня искать по всем штатам. - Не буду спорить, - усмехнулся Дин. Он вложил свою руку в руку Сэма, улыбнулся, почувствовав, как брат крепко сжал его пальцы, и бодро сказал: - Поехали, Сэмми. Этот мир сам себя не спасёт. We are anything but unremarkable We found things that we had given up on We found love, oh yeah! Sia. Never gonna leave me. (перевод. Мы ничем не примечательны. Но мы нашли нечто, от чего пытались отказаться. Нашли любовь, о да!) Эпилог. Sorry, girl, but you missed out. Well tough luck that boy’s my now, We are more than just good friends. This is how the story ends. Avril Lavigne. Sk8er boy. (перевод. Прости, детка, но ты в пролёте. Мне очень повезло, что этот парень – мой, И мы гораздо больше, чем просто хорошие друзья. Вот и конец этой истории). Сэм старательно делал вид, что ищет в интернете нужную информацию, и со стороны могло показаться, что он в этом весьма преуспевает. Но на самом деле одним глазом он следил за разворачивающейся рядом любопытной сценой и усмехался уголком рта. - Я много чего знаю, - улыбалась хорошенькая бариста, наклоняясь к Дину так, чтобы он смог оценить по-мужски все достоинства её аппетитной фигуры. Мэгги знала, что нравится мужикам, знала, как их сводит с ума её кукольное личико, блондинистые вихры и пухлая грудь, которая сейчас весьма недурственно выглядывала из обтягивающей белой блузочки. И этот симпатичный фэбээровец, похоже, тоже не страдал слепотой. - Конечно, здесь не место, чтобы обсуждать такие вещи, - доверительно сказала Мэгги полушёпотом, - столько народу, и подслушать могут, да и работы у меня выше головы. Она выдержала паузу, призывно взглянув на Дина. Сэм за столиком откусил сэндвич и перевёл взгляд в монитор. - Вот если бы вы смогли зайти сюда вечером, - продолжала бариста, - я освобождаюсь около одиннадцати, обычно в это время уже никого не бывает. Мы бы с вами потолковали с глазу на глаз. А сейчас, - она демонстративно обвела взглядом немногочисленных посетителей забегаловки, - сами видите. Так я вас жду? - Окей, - Дин кивнул, улыбаясь в ответ. – Мы с напарником подойдём аккурат к закрытию. - Зачем же напарник? – быстро спросила Мэгги, скосив недовольный взгляд на Сэма, сидевшего совсем рядом и, вероятно, слышавшего весь разговор. – У него наверняка семья, жена дома ждёт, да и не по-человечески это как-то – заставлять его работать так поздно! - Действительно, - Дин взглянул на брата и чуть усмехнулся, увидев, как тот прилежно смотрит в монитор, пережёвывая сэндвич. – Поэтому если вам есть, что сказать, говорите сейчас. - Хм, - усмехнулась девушка, - первый раз вижу мужчину, который не понимает настолько очевидных намёков. Может быть, подействует вот это? Тут она слегка отстранилась и быстрым, уверенным движением расстегнула третью пуговичку на блузке. Дин с интересом взглянул на оголившуюся полоску кожи под грудью. Там чёрной ручкой был выведен номер телефона. - Запомнишь или дать сфотографировать? – кокетливо улыбнулась Мэгги. - Не нужно. – Дин ответил на улыбку, не удержавшись от подмигивания. После чего наклонился к девушке и – не столь же быстро, но не менее уверенно застегнул пуговичку обратно. – Я думаю, я узнал уже всё, что мне было нужно. Благодарю! Мэгги ошеломлённо смотрела на парня. Дин повернулся к ней спиной и тут увидел, что Сэмми, только что прикончивший свой сэндвич, вымазался в плавленом сыре. Он фыркнул, вытащил из салфетницы на столе затейливо скрученную бумажку и наклонился к брату. Сэм охотно подставил ему лицо и улыбнулся, как улыбается только уверенный в себе человек. Мэгги, приоткрыв рот и стараясь не таращить в изумлении глаза, следила, как её красавчик аккуратно вытер напарнику рот, придерживая его голову свободной рукой, и кинул использованную салфетку на стол. Потом вытащил из кармана деньги и положил их туда же. Хлопнул друга по плечу: «Пошли, Сэмми!» и, не дожидаясь его реакции, вышел из кафе. Сэм и Маргарет встретились взглядами. Раздосадованная девушка, возмущённая в равной степени и отказом фэбээровца, и подсмотренной только что сценой, обиженно смотрела на парня и не могла подобрать слов своим разнообразным чувствам. Больше всего ей почему-то хотелось кинуть ему в лицо стаканом. А Сэм, без труда читая её невысказанные мысли, старался изобразить участие и сожаление, делая выразительные щенячьи глаза, но предательская улыбка разливалась по лицу без всякого контроля. Собрав вещи и закинув рюкзак за спину, он кивнул баристе на прощание, мысленно пожелав никогда больше с ней не видеться, и вышел из кафе вслед за братом. Cause there’s no place like home, they say. You’re my home, so I guess I’ll stay! A.Rybak. Europe skies (перевод. Они говорят, нет места лучше дома. Мой дом – это ты. И я без сомнений останусь с тобой)