120 ударов в минуту

В небе над Верхним Лондоном пронеслось темное пятно, резко вильнуло и исчезло за крышами домов. Свежий реактивный ранец выглядел чудно и работал исправно, хотя это не делало курьерскую должность, которую восстановили в мэрии буквально через пару месяцев после проишествия с Тэроном, менее опасной. Пятно вновь появилось на горизонте и пронеслось совсем низко, обретая очертания человека, всколыхнув все газеты в киоске и разозлив хозяина, погрозившего вслед механическим кулаком. Тэрон только рассмеялся на это, проводив новоиспеченного курьера взглядом и, может быть, немного скучая по ветру в ушах и тому, как захватывало дух, стоило ему оторваться от земли. Было около пяти вечера самое начало лета, что совсем не ощущалось на такой высоте. Тэрон был в легком пальто, сидел на вчерашней газете, найденной им в ближайшей урне, на ступенях одного из домов в богатом районе. Или на сегодняшней газете ибо новости в последний месяц совершенно не менялись на первой полосе, печатавшей о скандале в Штатах, приведшем к отставке правительства и президента. Так им и надо, ублюдкам. В Верхний город Эджертон вернулся на следующий же день после тех памятных событий в Заебаре, его буквально притащили сюда за руку, хотя он и не сопротивлялся совсем. Теперь он обитал в съемной квартире, отвергнув идею Колина пожить у него, потому что это было бы слишком быстрым развитием событий, работал на ту же контору, что и сам Ферт, а еще был по уши влюблен, хотя и огрызался на все попытки вытянуть из него это признание вслух. Он все еще ждал его, конец света, который вот-вот наступит, потому что было слишком хорошо, но вместо краха на него продолжала сыпаться удача, и оттого он так сильно боялся сегодняшнего дня… Продавец газет напротив, через дорогу, поколдовал над патефоном, и зашуршала пластинка, выдавая фоновый шум перед самым началом песни. «La vie en rose» в исполнении Эдит Пиаф, которую Тэрон легко узнал, которая играла, шипящая, но все равно прекрасная, в тот день, когда он приехал. Он снял респиратор, в емкости для воздуха были даже не альпы, он мог себе наконец-то позволить что-то немного подороже. Там совсем на дне осталось, он сидит здесь с полудня, хотя ему и говорили, что раньше вечера приходить не имеет смысла. Но лучше уж здесь, чем… — Эй, парень! — Тэрон не услышал, как открылась дверь позади него, но тут же вскочил, когда раздался знакомый голос. Он успел обернуться и подхватить кинутый в него предмет, ударивший в грудь. — Я же обещал тебе сувенирчик. В руках Тэрона было сердце, один в один как то, что он продолжал держать при себе, даже когда переехал обратно наверх. Доктор Капальди предупреждал об этом, а именно он появился на пороге и швырнул сердце в Тэрона. Это снилось ему порой в страшных снах, «стодвадцать» и новый «сувенир» в пару к старому, под светом настольной лампы. И вот он — у него в руке, чуть сполоснутый под водой, но все равно пахнущий кровью. — Очень смешно. К счастью Тэрон видел ту огромную разницу между первым и вторым сердцем, которое достали из Колина. Это было целое, оно не разваливалось от любого прикосновения и могло бы еще работать и работать, если бы не тот самый скандал в Штатах, от которого в первые дни у Тэрона случались приступы гнева. — А что, разве не смешно? — врач был очень доволен собой, он поковырялся за дверью и поманил Тэрона к себе. — Забери-ка коробку и документы. Ух, давно не было столько работы. Завал прямо-таки. Перескакивая через ступени, Эджертон поднялся к двери и получил в руки файл с какими-то медицинскими бумажками и коробку, в которую быстро сложил старое сердце. На коробке серебрилась надпись, которую он боялся никогда не увидеть. H-200. Такая маленькая штучка в одночасье уничтожила правительство Соединенных штатов, скрывавшее уже почти полтора года тот факт, что сердце, выдерживающее больше 120 ударов в минуту, уже есть. Тэрон никогда не был так зол, как в тот момент, когда прочитал это в свежей утренней газете. Колин посмеивался, наблюдая, как он бесится в ожидании, когда наконец новое сердце запустят в производство и его можно будет приобрести. Они и так получили его первыми, сказались связи Ферта, но это никак не помогало терпению Эджертона, который весь извелся за то время, что Колину пришлось провести у доктора Капальди. Вот потому он и сидит здесь черт знает сколько на несчастной газете, которую порыв ветра уже раскидал по всей улице. — Тише, тише, хоть это и двухсотка, но все равно сохраняйте предосторожность, без стрессов, что означает, раз уж ты стал для моего пациента таким важным, что тебе нужно следить не только за его здоровьем, но и за своим. Дай шву на груди зажить и все равно поаккуратнее, ведь это сердце не проверено, как предыдущее, годами. — Я думал, что эти рекомендации будут для меня, — Колин появился из-за плеча доктора, и у Тэрона взгляд стал точь-в-точь как у собаки, чей хозяин вернулся домой. — Я буду следить за ним, а он за мной, устроит? — Тогда так и делайте, не забудьте про плановый осмотр через полгода. А то… — врач подмигнул Тэрону и изобразил звук хруста. — Сувениров может стать больше. — Учту. Спасибо, — сухо ответил Эджертон и, дождавшись, пока он попрощается и закроет дверь, пробурчал. — Терпеть его не могу. Колин ничего не ответил, глядя сверху вниз на Тэрона, разгладил большим пальцем хмурую складку у него на переносице и привлек к себе, прижав крепко, почти больно, наплевав на незажившую кожу. Эджертон прислушался, словно ожидал, что звук нового сердца будет отличаться от предыдущего, но это был все тот же ровный, монотонный стук, который он слышал столько раз, засыпая у Колина на груди. Неужели больше не будет этих ужасных ограничений, накладываемых страшными надписями на коробках H-120? Тэрон крепко сжал пальцами бедро Ферта под его пальто, получив в ответ испытующий внимательный взгляд, но вот он моргнул, и в зрачках вспыхнул голод. — Пойдем ко мне? — у Тэрона внезапно сел голос, и губы пересохли от этого взгляда. — Почему к тебе? У меня есть шампанское и… — Потому что ко мне ближе. И Тэрон повлек его вниз по лестнице и прочь от центра, где скоро начнут собираться люди на извечный свой проход-променад, который сегодня они вдвоем пропустят. Он держал Колина за запястье, как и всегда, потому что действительно порой неосознанно считал его пульс, но внезапно он остановился и сжал его ладонь своей. Колин удивленно посмотрел на него, а потом улыбнулся. Ему больше не нужно считать удары. «Стодвадцать» — это просто цифры. И очень старая музыкальная группа.

Конец