ПРОЛОГ.
За окном уже брезжит холодный рассвет, который ничем не отличается от предыдущих. По серому небу разливаются розовые и персиковые краски, словно пролитая на чистый холст вода, постепенно заполняющая собой все пространство. За последнее время я встретила таких слишком много. Сон просто не шел ко мне, а если и шел, то всегда сопровождаемый холодящими душу кошмарами. Сколько это продолжается? Кажется, уже полтора месяца. А по-моему, прошла целая вечность с того момента, как в квартире перестал раздаваться запах различных лекарств, душераздирающий женский кашель и мерный треск капельницы. Я снова столкнулась со смертью и оказалась совершенно не готова к нашему свиданию. Теперь в квартире царит постоянный холод, полное отсутствие уюта и тоска, слой за слоем наваливающаяся на меня сверху, пропитывающая изнутри до невыносимой боли. — Мира, когда я уйду, Женя останется на твоих плечах. Пожалуйста, позаботься о ней. У вас никогда не будет человека роднее, поэтому я тебя прошу, береги её. От таких ее слов у меня всегда застревал ком в горле, а глаза наполнялись слезами. Мама держала меня за руку своей теплой ладонью, слегка поглаживая костяшки длинных пальцев и грустно усмехалась, когда я перебивала ее, чтобы только не слышать фраз, подобных «Когда меня не станет». А не стало ее слишком рано. Я до сих пор не могу выкинуть из головы тот день. Когда Роман Алексеевич, лечащий врач мамы, позвонил мне, я была на паре по массовой коммуникации. Его: «Мне очень жаль, но все к этому и шло», клеймом въелось в мое сознание. В одно мгновение весь привычный мир разрушился на осколки; внутри словно все облили серной кислотой, после чего подожгли и оставили догорать на солнце. Поспешно покинув пару, даже никому ничего не объясняя, я сразу же отправилась в больницу, не осознавая, что ее больше нет. А ведь я до последнего верила в то, что болезнь можно победить. Что мы с сестрой не останемся сиротами. Но холодное безжизненное тело такой родной женщины буквально резануло по сердцу. Я, никогда не позволяющая себе плакать, словно маленькая девочка билась в истерике, захлёбываясь собственными слезами. Больно. Но ещё больнее было рассказать правду ничего не подозревающей сестре и видеть, как в ее глазах пропадает огонёк радости, сменяющийся на чувство, гораздо глубже и острее. Открываю окно нараспашку, впуская в комнату холодный воздух, который помогает избежать очередного приступа. Лихорадочно делая глубокие вдохи, переминаюсь с ноги на ногу, потому что ледяной паркет холодит кожу, отчего начинает ломить ступни. Под лёгкую футболку пробирается холодный осенний ветер, что действует на меня отврезляюще. Оставляю форточку полуоткрытой и ложусь обратно на кровать, ныряя под тёплое одеяло, утыкаясь в него носом. Бросаю короткий взгляд на часы. Стрелка уже давно перевалила за пять часов. Не помню, когда последний раз спала нормально. Это явно было давно, потому что последнее время желание спать присутствует постоянно, но заснуть не получается. Ночь переходит в день, и так по кругу. Зацепляюсь глазами за белую баночку на тумбе и тяну руку к ней. Покрутив препарат в руках, хочу убрать его в сторону, но в последний момент нажимаю на крышку и достав несколько таблеток, опрокидываю их в себя. Врач запретил принимать это снотворное, однако тяжесть в веках, вкупе с непрекращающейся усталостью заставляют меня нарушать медицинские показания. Кажется, я стала зависима от этих таблеток. Пора выбираться из той кучи дерьма, что навалилась за это время. Но кто же знал, что все станет куда хуже?... Зачем он вообще появился в моей жизни?...ГЛАВА 1.
Пушистая снежинка опускается на левый глаз, моментально тая на черных ресницах. Утыкаюсь носом глубже в вишневый шарф, поскальзываясь на тонкой корочке льда. Зима наступила слишком рано в этом году. Хотя я и люблю это время года, низкие температуры воздуха никому не придутся по вкусу. Ноги уже давно заледенели от холодного ветра и с трудом соглашались идти дальше. Вечно мерзнущие руки отогреваю в тёплых перчатках, но толку от этого получается немного. Все равно холодно. Проводив взглядом вырвавшийся изо рта пар, тяну на себя дверь клуба, заходя внутрь. Резкий перепад температур заставляет меня поежиться, но уже через секунду по телу разливается жар. Стягиваю шапку с волос и стряхнув снег с искусственного меха, снимаю пуховик, вешая его на вешалку. В комнату для персонала входит Лера, которая, судя по всему, уже закончила свою смену. — Вот ты, конечно, по погоде оделась, – язвит девушка, окидывая меня коротким взглядом. – Как тебе в голову вообще идея идти в юбке пришла? — И тебе привет, – хмыкаю, переобувая сапоги на сухие балетки. – Я в универе была, переодеться не успела. — Ладно, советую поторопиться, тебя уже ждут. Кивнув черноволосой, подхожу к зеркалу, чтобы поправить свой внешний вид. Привычно плохое отражение в зеркале уже не удивляет. Цвет лица болезненный, хотя чувствую я себя прекрасно. Недосып уже давно перестал входить в то, что я называю «плохое самочувствие», и стал неотъемлемой частью моей ничтожной жизни. Поэтому и к тёмным кругам под глазами отношусь спокойнее, чем другая часть населения. Вздохнув, расчёсываю темные волосы, завившиеся от влаги, после чего закатываю рукава голубой рубашки и выхожу к бару. Людей в заведении бесчисленное множество, от гула начинает раскалываться голова. — Кир, сделаешь американо? – прошу нашего бармена, устало облокачиваясь на стойку. Сонливость ударяет по вискам, потому что второй месяц я не могу нормально спать, мучаясь от бессонницы. — Без проблем, – кивает Кирилл, отворачиваясь к кофеварке. – Опять кошмары? — Да, – вздыхаю я. Заметив директора «Рассвета», подхожу к ней, сообщая о своём присутствии. Женщина грустно улыбается при виде меня. За последние месяцы жалобные взгляды вошли в ее привычку. Но только вот я ненавижу, когда меня жалеют, тем более – напоказ. Жалость вообще такое чувство, которое выедает тебя изнутри и заставляет чувствовать собственную слабость; чувство, топящее на дно; вынуждающее несколько раз вспомнить все произошедшее и захлебнуться в пучине собственной боли. — Мира, я посмотрела список предложенных тобой песен и отметила галочками те, которые подошли. Как ознакомишься – приступай, – женщина протягивает мне два листа, распечатанных специально для нее ещё неделю назад. — Хорошо, – киваю, пытаясь подавить зевоту. – Кто сегодня выступает? — Кто-то из лейбла «Black star». Егор Крид, кажется. Не отвечаю, почти прослушав слова начальницы. Делаю вид, что все поняла, после чего ухожу к сцене, к уже настроенной аппаратуре. Взглядом быстро пробегаюсь по отмеченным мелодиям, выбираю более подходящие для себя. Вставив флешку с аудиозаписями в ноутбук, загружаю минусовки и занимаю место возле микрофона. Взгляды гостей сразу обращаются ко мне, но мне настолько все равно, что я не стесняюсь. Натянув ненастоящую улыбку, поднимаю глаза в зал и начинаю петь. Для меня глаза всегда хрусталь, для людей - стекло; Уже сама стала, как сталь - просто невезло. Кофе натощак. Вспоминаю тебя в мелочах: С голубыми глазами, в белом; - идеальна в целом. [Мари Краймбрери – Давай навсегда] В уголках глаз скапливаются слезинки, но я не даю им вылиться. Передо мной стоит образ мамы и ее ласковая улыбка, которую я уже никогда не смогу увидеть. Чертова боль наполняет меня до краев. Сейчас начинает казаться, что моя душа выставлена на показ всем этим людям, что просто глазеют на меня, словно на витрину. Это хуже, чем просто неприятно. Это просто невыносимо. Исполнив несколько песен, схожу со сцены через закулисье. Там уже к выходу готовится артист, окинувший меня небрежным взглядом. Подавляю в себе желание ответить тем же и иду к бару, где меня ждёт чуть остывший кофе. Пока Кирилл общается с клиентами, прикрываю глаза, мыслями отстраняясь далеко отсюда.[***]
За время моего отсутствия, кофе уже успевает остыть, но я все равно его выпиваю, потому что по-другому просто сойду с ума от сонливости. Людей ещё больше чем обычно, что заставляет официантов носиться по залу гораздо быстрее. Но когда оказывается, что смена Юли закончилась и ей срочно надо бежать, нервы Леры начинают сдавать. — Мы с Арсом не справимся; там народу на год вперёд пришло, а ты просто берешь и уходишь? — Лер, я бы помогла вам, но во-первых, мне за это не доплатят, а во-вторых – я реально спешу, – отмахивается блондинка. Насколько я помню, отношения девушек не задались с самого первого дня. Валерия терпеть не могла блондинок, а Малинина, судя по всему, ненавидела брюнеток. Другого объяснения их вражде я найти просто не смогла. Все блондинки беспринципные дуры, а брюнетки – непроходимые стервы. Просто извечный стереотип. — Давайте, я вам помогу, – предлагаю, прежде чем девушки устроили очередную перепалку, слушать которую настроения нет. Я ненавижу подобные ситуации, потому что они не понимают, насколько глупо ссорится из-за такой мелочи. Они не понимают что значит потерять все в одно мгновение. — Мира, ты не обязана, – напоминает Кирилл своим хриплым голосом. Он единственный человек из присутствующих знает, что произошло в моей жизни, поэтому всячески старается меня опекать. Это конкретно раздражает. — Мне не сложно, – сквозь зубы говорю я, кинув на блондина многозначительный взгляд. Выхватив фартук из рук Юлии, повязываю его на талии, от которой почти ничего не осталось. Пока Лера выливала ряд оскорбительных слов в сторону Юли, я отправилась принимать заказы, в надежде не быть задействованной в ссоре. Спрашиваю Арсения, какие столики нужно обслужить и получив ответ, что лучше принять заказы в вип-зоне, иду туда. Там собралась большая компания из семи парней и одной девушки. Природная зажатость внутри меня вдруг дала о себе знать в самый не подходящий момент. Уткнувшись в блокнот, найденный в створках сумки, задаю стандартный вопрос. — Что будете заказывать? — У нас ещё не все пришли, поэтому пока принесите виски «Jack Daniels» со льдом, колу и... – произносит кареглазый брюнет, останавливая свой взгляд на единственной девушке в компании. – Ань, ты будешь что-нибудь? — Да, Пина-Коладу – не отрываясь от телефона бросает шатенка, а я делаю пометку в блокноте. — А Егор не против будет? – хмыкает тот же парень, краем глаза поглядывая на меня. Делаю вид, что не заметила и жду возможности повторить заказ. — Он за рулём, поэтому мне все равно, – отмахивается Анна небрежным тоном. Повторив заказ гостей, спускаюсь на первый этаж, отдав лист блокнота Кириллу. Сонно потирая виски, быстро обращаюсь к телефону, чтобы проверить, нет ли пропущеных от сестры. Но телефонная книга оказывается пуста. — Они бы и сами справились, – с укором говорит парень, выставляя на поднос алкогольные напитки. – Зачем ты вызвалась им помогать? У тебя сестра дома одна, да и ты выглядишь как зомби не первой свежести. Опять принимала своё снотворное? — Прекрати строить из себя заботливую мамочку, пожалуйста. Я не беспомощная и вполне вменяемая, – уже с заметным раздражением отвечаю другу. – А Женька сегодня ночует у подруги. Поэтому оставь свои причитания кому-нибудь другому. — Мира, – начинает говорить Гордеев, но перебиваю его тем, что забираю поднос и ухожу. Поднявшись наверх, случайно роняю свой браслет на пол. Негромко ругаюсь себе под нос, ничуть не удивившись. Поднимаю голову, чтобы отнести заказ, но неожиданно сталкиваюсь с блондином. Парень шел уткнувшись в телефон, поэтому не успел вовремя остановиться, а я заметила его слишком поздно. Весь ассортимент напитков оказался на голубой джинсовке парня и белой футболке, а так же внушительное количество капель стекало по экрану его телефона. — Бля-ять, – тянет парень. – Ты глаза разуй и смотри, куда идёшь! — Простите, но вы тоже виноваты. Не нужно «залипать» в телефоне там, где постоянно ходят люди. — Ты меня ещё учить будешь? – блондин раздражённо проводит рукой по волосам, но потом понимает, что напитки попали и на них. – Блять... Откуда у тебя только руки растут? — Судя по всему из того места, где у вас находятся глаза, – фыркнув, скидываю на поднос неразбившиеся бокалы и осколки. — Ты ничего не спутала? Знаешь, кому хамишь? – блондин хватает меня за запястье, оставляя на нем бордовые рубцы. Еле сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от боли. — Одному зазвездившимуся хаму, которого не научили смотреть под ноги и признавать собственные ошибки. — Охуеть теперь. Слушай, милая моя, закрой свой ротик и радуйся, что я не жалуюсь на тебя администратору или хуже того, не предъявляю счёт за испорченную одежду. — Иди ты к черту. Не замечаю, как перехожу на личности. Собрав все осколки, выбрасываю их в урну, издали слушая жалобы блондина на «одну криворукую провинциалку». Раздражённо вздохнув, прошу Кирилла переделать напитки, а потом спрашиваю Арсения, кто это был. — Артист из «Black star», лейбла Тимати. Самый молодой там. Теперь стало понятно, откуда взялась звёздная болезнь. Стоило догадаться раньше. М-да.[***]
— Мирка, мне нужна твоя помощь, – в реальность меня возращает голос Кирилла. Парень протирает бокалы, после чего расставляет все на свои места. — Что на этот раз? — Здесь не место, чтобы рассказывать об этом. Давай завтра встретимся после пар? — Хорошо. В кафе «Софиты», где-то после трёх, – вопросительно выгибаю бровь, как бы спрашивая, согласен ли он. Почувствовав на себе чужой взгляд, разворчиваюсь в поисках его обладателя, но не нахожу никого. Пропустив мимо ушей слова бывшего одноклассника, прощаюсь с ним и ухожу переодеваться, чтобы наконец отправится домой. Надеваю пуховик, застегивая все молнии и кнопки, а потом поправляю волосы под шапкой, и попрощавшись с Юлей, выхожу из здания клуба, направляясь к метро. Неожиданный телефонный звонок заставляет меня стянуть с руки перчатку, чтобы ответить, ибо экран телефона не реагирует на ткань, отчего ладонь тут же немеет на холоде. — Да, Жень. Привет. — Привет, Мирка. Ты ещё на работе? – спрашивает сестра, но я издали понимаю, что звонит она не просто так. — Уже закончила, домой еду. Ты что-то хотела? – захожу в подземный переход и позволяю себе высунуть нос из шарфа. —...тут такое дело, – на заднем плане слышится какой-то шум, а потом смех. – Можно я у Алёны сегодня с ночёвкой останусь? — Ты же все равно уже ушла, зачем спрашиваешь? – вздыхаю, поправляя шапку, спустившуюся на глаза. Ограничивать общение сестры с друзьями мне совершенно не хотелось, тем более я все время пропадала на работе или в университете, а ей нужно было общение, чтобы не сгнить в той пучине страданий и боли, что накрыла меня; но когда она это делала без предупреждения, немного раздражало. В конце концов, я была ответственна за нее, но Евгению, кажется, совершенно не волновало . — Ну Ми-ира, не злись пожалуйста, – тянет сестра, скорее всего, делая жалобное выражение лица. – Я тебе ужин приготовила. — Ладно, придёшь – поговорим. Я в метро сажусь, потом позвоню. Пока. — Пока. Отключаю звонок, вставляя в разъём наушники. Включаю свой плей-лист с самого начала и сажусь на единственное свободное в вагоне место. Грею покрасневшие ладони путем потирания их друг об друга, чувствуя, как усталость с новой силой давит на глаза. Присущая такому состоянию разбитость накрывает с головой. К счастью, ехать на метро всего три остановки, поэтому уже через двадцать минут оказываюсь на пороге своей родной квартирки, где прожила последние восемь лет. Только сейчас начинаю замечать, какая она стала серая и пугающе хмурая. Проходя мимо пустующей нынче комнаты, по спине ползёт неприятный холодок, а сердце покалывает острой иглой боли. Так непривычно чувствовать это одиночество. Кажется, мне давно уже пора привыкнуть терять родных людей. С самого детства, когда мы еще жили в Воронеже, родственники друг за другом стали уходить из моей жизни. Сначала бабушкин сердечный приступ, протянувший за собой инфаркт дедушки и буквально за два месяца я лишилась своих любимых стариков. Потом серьезнейшая авария, в которой погибла тетя Таня, мамина родная сестра. Для детской психики это оказалось огромнейшим ударом. Помню, как несколько дней я неустанно плакала, сидя в своей комнате, обняв коленки маленькими руками. Мама, которой приходилось изо всех сил держаться, чтобы не расклеиться и не напугать детей, приходилось в два раза труднее. Жить в Воронеже стало невыносимо, ибо все вокруг напоминало о трагедии, рассыпаясь на дне осадками слез и боли, поэтому родителями единогласно было решено переехать в столицу России, тем более отцу Женьки предложили хорошо оплачиваемую работу, поэтому отказываться от такой идеи было просто глупо. Но самый болезненным для меня оказался уход родного отца. С содроганием пытаюсь прятать эти воспоминания глубже в себе, но телесные шрамы никуда не спрячешь. Нельзя передать словами те ощущения. Одновременно и страх и облегчение от того, что этот ад закончился. Кожа покрывается мурашками от минутного возвращения в прошлое. Тряхнув головой, захожу в ванную и умываю лицо холодной водой. На столе в кухне остывает приготовленный сестрой ужин, состоящий из овощного салата и порции макарон. Открыв холодильник понимаю, что в нем уже мышь повесилась и завтра стоит зайти в магазин. Вздохнув, перебираю вилкой спагетти, но съев пол порции, отодвигаю тарелку от себя. Помыв грязную посуду, завариваю себе травяной чай и ухожу в свою комнату, где сажусь на подоконник. Открываю ленту в Instagram, чтобы посмотреть не значительные обновления знакомых, на которых осталась подписана. После того, как мамы не стало, количество моих друзей и знакомых уменьшилось в несколько раз. Я просто закрылась от мира, решила спрятаться в серости своей квартиры. Переживать смерть близкого человека в одиночестве куда лучше, чем постоянно терпеть жалостливые взгляды и равнодушное «Соболезную». Единственные люди, которые знали правду, это Алла Александровна, потому что мне пришлось рассказать правду, чтобы потратить время на организацию похорон, получив несколько отгулов; декан факультета – Александр Александрович; ну и Кирилл, единственный человек, знающий обо мне абсолютно все. На часах уже без двадцати одиннадцать, самое время, чтобы лечь спать. Но мне нужно ещё начать писать статью для вузовской газеты, сдать которую я обязана к концу недели. Поставив чашку на стол, беру в руки ноутбук, открывая документ в Word'е. Но даже спустя тридцать минут не могу написать и строчки. Совершенно никаких идей. Что можно рассказать студентам, для которых единственный интерес представляет лишь собственное эго и противоложный пол? Вспоминаю про буклеты с афишей, которые выдала мне староста и спускаюсь с подоконника, чтобы достать их из сумки. Перебрав несколько бумажек понимаю, что ничего полезного в них нет. Кроме одной. Заинтересовавшись, отношу буклет к своему импровизированному рабочему месту, но прежде чем изучить предложенную информацию, снимаю линзы, от которых уже порядком начали болеть глаза, и надеваю очки. Присаживаюсь обратно на подоконник, перемещая ноутбук на коленки. Пробежавшись глазами по тексту, понимаю – то что нужно. Листовка гласит о специальном конкурсе для лучших студентов вуза, с высокой успеваемостью и с минимальным количеством пропусков. Ребят отправят брать интервью у артистов лейбла «Black star inc» и каждому дадут какое-то индивидуальное задание, по результатам которого определится лучшая работа. Победителю достанется полугодовая стажировка с возможностью продолжения карьеры в офисе лейбла. Делаю заметки в ноутбуке, тем самым, создавая черновой вариант статьи. Пальцы порхают по клавиатуре с невероятной скоростью, и я совершенно забываю о времени. Когда открываю взгляд от экрана, чтобы размять шею, с удивлением замечаю, что уже почти три часа ночи. Потираю заслезившиеся глаза, откладывая ноутбук на стол. Решаю, что завтра распрошу декана подробнее и если получится, то договорюсь о встрече с представителями лейбла. Встав с подоконника, потягиваюсь и переодеваюсь в ночную рубашку. Распустив соженные краской волосы, на автомате выпиваю снотворное, в действии которого откровенно сомневаюсь. Но что только не сделаешь, чтобы вырвать хоть одну минуту сна. Ложусь в кровать и бездумно перелистываю каналы, останавливаясь на музыкальном. Убаюканная мелодичным голосом неизвестного певца, засыпаю уже к утру.***
В «Софиты» прихожу на полчаса раньше, потому что последнюю пару отменили, в связи с болезнью преподавателя. Чтобы не мучаться от ожидания, заказываю карамельный латте и достаю из сумки ноутбук, начав печатать собранную у декана информацию. К приходу Кирилла успеваю справится с основной частью работы, потому что парень конкретно опаздывает. Остаётся только встретится с представителями лейбла, что я сделаю сегодня после шести, и статья готова. Когда приходит блондин, начинаю откровенно скучать, а на столе скапливаются несколько изрисованых салфеток. — Прости что опоздал, пробки, – поясняет запыхавшийся парень, вешая черную куртку на спинку стула. — Все в порядке. Рассказывай про свой крайне тайный план, для которого требуется такая конспирация. — Смотри. Блондин протягивает мне свой планшет, где тут же включается видео. Только спустя несколько секунд понимаю, что на нём изображена я и тот самый певец , имя которого мне не удалось запомнить. Видеозапись в точности передает момент, когда я роняю на него поднос с алкоголем, за одним исключением. — Что это? – спрашиваю у Кирилла, не совсем понимая, чего он хочет от меня и зачем ему потребовалось монтировать ненастоящее видео. — Это наш шанс подзаработать, – улыбается друг. — Я не понимаю твою идею, – говорю прямо, после чего к нам подходит официантка, что брала мой заказ час назад. Кирилл заказывает кусочек «Праги» и его любимый чай с бергамотом, а я прошу повторить свой латте. — У нас есть компрометирующие видео, где известный певец – Егор Крид уходит из клуба, не заплатив и при этом нагрубив официантке. Если ты напишешь соответствующую статью, то мы сможем продать ее за большие деньги, – слишком воодушевленно произносит Кирилл, подмигивая какой-то девушке. — Подожди, с чего ты решил, что я буду что-то писать? – хмурюсь, отпивая свой кофе. — Ну ты же не бросишь меня одного делать все это? Тем более ты будущий журналист, а подобного вида статья была бы неплохой практикой. Да и у тебя же сестра, которую кормить нужно... — Стоп. Стоп. Стоп. Притормози. Во-первых, я не журналист, а pr-менеджер; это большая разница. Во-вторых, как ты уже успел заметить, у меня есть сестра, и рисковать я не собираюсь. А в-третьих, это мошенничество. Я не хочу подставлять человека, – достаю из сумки пару купюр, чтобы оплатить свой заказ, находя поведение парня крайне странным. В последнее время он все чаще загорается подобными идеями, не задумываясь о степени законности данных действий. — Мира, что тебе стоит? – недоумевает он. – Это просто статья. — Просто статья тебя ждёт в уголовном кодексе. — Ну Мирослава... Морщусь, услышав своё полное имя. — Нет. А теперь извини, мне пора идти, – кладу на стол вытянутые купюры и надеваю пуховик. Кирилл замолкает, зная, что сейчас меня не переспорить. Завязываю на шее тёплый клетчатый шарф от которого приятно пахнет духами, натягиваю шапку и взяв сумку, собираюсь уходить. — Подумай об этом на досуге, – просит блондин, поднимаясь со стула. — Я уже сказала, мой ответ – нет. Попрощавшись, выхожу из кофейни и иду на автобусную остановку, потому что времени заехать домой не остаётся. Нужный автобус приходится ждать весьма долго, отчего я начинаю пританцовывать от холода, из-за чего люди косились на меня, словно на дурочку. Но спустя полтора часа добираюсь до ресторана с названием «Седьмое небо» и с нескрываемой радостью захожу во внутрь помещения, растирая замершие ладони. — Добрый вечер, у меня назначена встреча. Мирослава Воскресенская. — Добрый вечер, Мирослава. Вас ожидают за седьмым столиком. Позвольте ваши вещи, – отдаю хостес свою верхнюю одежду, после чего следую к указанному столику, где меня ждёт Виктор Абрамов. — Добрый вечер, Мирослава, – здоровается мужчина, предварительно встав с места и протянув ладонь для рукопожатия. — Добрый вечер, Виктор Михайлович. Можете назвать меня просто Мира, – пожимаю его руку в ответ. — Конечно, – кивает он с лёгкой полуулыбкой. – Тогда называйте меня просто Виктор. Мира, присаживайтесь. — Спасибо, – опускаюсь на стул, после чего к нам подходит официант. Прошу только стакан воды, и официантка удаляется. — Итак, что именно вы хотели узнать? – спрашивает Абрамов, отпивая свой чай. — Мне бы хотелось уточнить условия вашей практики: что нужно делать нашим студентам? Как вообще будут проходить встречи с артистами? Сколько примерно это будет длиться? – кладу рядом с собой включенный диктофон и блокнот с ручкой, чтобы не пропустить ни единого слова. — Давайте по порядку. Данное мероприятие является очень выгодным пиар-ходом для лейбла, а так же прекрасной практикой для студентов. Задача наша заключается в том, чтобы показать вам ту среду, где вы будете работать после окончания вуза, а так же, чтобы каждый участник понял, каково это – работать с артистом. Длиться мероприятие будет месяц, начиная с тридцатого ноября; результаты будут выведены после пятого января. Собственно, как и при каждой практике, ваша работа будет оплачена. Задав Виктору ещё пару вопросов по организации и получив четкие ответы, наконец заканчиваю интервью. Мужчина легко справляется в общении с интервьюером, что мне идёт только на руку – мы освобождаемся уже через сорок минут. Пусть я и не журналист, но подобный вид деятельности давался мне с лёгкостью, несмотря на природную нелюдимость. — Виктор, ещё раз спасибо, что вы согласились ответить на мои вопросы, – произношу я, поднимаясь с места. — Очень рад был помочь вам. Надеюсь, вы собрали все что нужно? — Да, спасибо. Мужчина оплачивает счёт, после чего следует за мной к гардеробу. Его внимание ко мне смущает, однако пытаюсь остаться невозмутимой. Теплее кутаюсь в куртку, потому что вечером на улице стадо холоднее. Выхожу из помещения, морщась от холодного потока ветра, «кусающего» щеки до лёгкого румянца. — Мира, подождите. Я хотел вам предложить одно из десяти мест, поскольку вижу в вас потенциал и мне кажется, вы можете сработаться с одним из артистов нашего лейбла. — Спасибо за предложение, но я вынуждена отказаться. У меня есть работа, пропускать которую я не могу, – а ещё я очень тяжело привыкаю к новым обстоятельствам и крайне не готова встречаться с новыми людьми. Но сказать подобное конечно же я не смогла. — Не торопитесь с решением; у вас есть ещё несколько дней, чтобы хорошо подумать. Мне бы не хотелось потерять такой ценный кадр, – он достаёт из кошелька достаёт небольшую бумажку и протягивает ее мне. – Если надумаете, позвоните. — Хорошо, спасибо вам. Досвидания. — Всего хорошего. Направляюсь в сторону станции метро, вставляя в уши наушники. К моей неудаче, левый наушник перестаёт функционировать, из-за чего рабочим остаётся только один. Прячу покрасневшие от холода руки в тёплых карманах, в сотый раз проклиная себя за то, что не взяла перчатки. Как назло, ещё и в общественном транспорте полный аншлаг, поэтому приходится ехать, тесно прижавшись к неизвестному мужчине, лицо которого было замаскировано под капюшоном. Домой я зашла невероятно уставшая, однако очень обрадованная тем, что наконец-то оказалась в родных стенах. И хоть иногда эти стены наводили на меня тоску, сейчас это не имело никакого значения. — Ми-и-и-рка! Привет, – в прихожую выбегает Женя, которая сразу начинает меня обнимать. – Прости меня. Тонкие руки сестры крепко сжимают мою шею, что мне приходится немного отодвинуться, чтобы иметь возможность дышать нормально. В последний раз я видела ее настолько улыбающейся только когда рядом была мама. — Все нормально, Жень. Только в следующий раз прежде чем куда-то идти, соизволь меня об этом проинформировать. — Хорошо, – кивает сестра и уходит обратно в комнату. Переодевшись в домашнюю одежду, падаю на диван раскинув руки. Хочется лежать и ничего не делать, однако нужно ещё заканчивать статью, что заставляет меня подняться и достать ноутбук, а также блокнот и диктофон. Когда убираю сумку на место, из нее выпадает визитка Виктора. Поднимаю ее, аккуратно рассматривая с двух сторон. Честно говоря, такая работа пришлась бы мне по душе, да и сумма, обозначенная Абрамовым, была довольно убеждающей. Однако тот факт, что это всего лишь один месяц отрезвляет голову. Что делать после? Несмотря на то что, в клубе я получаю копейки, там хоть есть уверенность в завтрашнем дне. Вздохнув, убираю визитку в верхний ящик стола и сажусь доделывать статью, мучаясь в сомнениях.