***
Из сна меня резко выдернул звонок телефона. С трудом разлепив глаза, ищу рукой орущий мобильник, который тут же прикладываю к уху. – Да? – голос спросонья хриплый, словно вчера я весь вечер пела в караоке. — Воскресенская, у тебя есть тридцать минут чтобы добраться до лейбла, и пробуй только опоздать, – на том конце слышится рассерженный голос Булаткина. Что могло его так вывести из себя? — Что-то случилось? – опуская ноги на холодный ламинат, спрашиваю я, но в ответ слышу лишь гудки. Ежась от холода, смотрю на телефонные часы и недовольно морщусь от того, что Егор разбудил меня на полтора часа раньше будильника. Ступаю ногой на холодный пол и почувствовав как по телу пробегаются мурашки, быстрее иду в ванную. За окном ещё темно, солнце встанет не скоро. По-быстрому умываюсь, расчёсываю запутавшиеся волосы, замазываю огромные синяки под глазами и на обратном пути в комнату вызываю такси. Как раз к тому времени, как меня извещают о прибывшей машине, успеваю надеть серую водолазку и тёмно-синие зауженные брюки, а так же нацепить на руку несколько браслетов. В офис захожу чувствуя какое-то волнение. В конце концов, вряд ли бы меня вырвали так рано, если бы на то не было веской причины. У стойки администратора спрашиваю, где сейчас Егор и получив ответ, что он ждёт меня в кабинете Тимура Ильдаровича, иду прямо туда. От волнения прикусываю губы, натягивая водолазку на рукава. Этакая защитная реакция. Перед дверью начальника нерешительно замираю. Собравшись с силами, заношу руку над дверью и негромко стучусь. — Входите. Не смело переступаю порог кабинета, где сидят Егор, недовольно поморщившийся при виде меня, Тимати и ещё один татуированный парень, которого я здесь ещё не видела. — Мирослава, проходите, – Юнусов указывает мне на свободное кресло возле него. – Эд, зайдешь позже? — О'кей, – кивает артист и направляется к выходу, оглядываясь лишь у порога. Когда дверь за ним закрывается, взгляды мужчин направляются на меня. — Мирослава, о чем вам говорит вот это видео? – Тимур Ильдарович поворачивает монитор компьютера ко мне. А видео оказывается знакомым. Тоже самое мне неделю назад показывал Кирилл, рассказывая о своей идиотской идее подставить Крида. Черт возьми, он всё-таки это сделал. Поднимаю свои глаза на артистов, нерешительно сглатывая. — Так и будешь молчать? – резко спрашивает Булаткин, сверкая холодными глазами. — Егор, не дави на девушку, – говорит Юнусов. Блондин фыркает. — Я...это не я, правда, – начинаю заикаться, хотя говорю честно. – И видео, это подделка. — А то мы не знали, – едко выпаливает Егор, чем заслуживает мой нерешительный взгляд. Юнусов тоже недовольно косится на певца. – Твоих рук дело? — Нет, я не причастна... — Мирослава, вы знаете, кто это мог сделать? Ясно, что видео смонтированно кем-то из работников клуба «Рассвет». Стараясь не выдать своих настоящих эмоций, крепко впиваюсь ногтями в ладони, и говорю как можно увереннее: — Клуб закрыли неделю назад и многие остались без работы, поэтому у меня нет предположений. Это мог быть любой... Тимати кивает, очевидно, поверив в мои слова, а вот выражение лица Егора не меняется ни на минуту. Такое ощущение, что он видит меня насквозь. Стараюсь держать маску уверенности. Благо этому я научилась давно, и даже под пытливым взглядом Крида на моем лице не дрогнул ни один мускул. — Хорошо, но если вы что-то узнаете, сообщите об этом мне. — Конечно. — Можете идти, – ровным тоном произносит рэпер, а у меня словно гора с плеч падает. За это время я успела внутренне сжаться, а по венам разлилось неприятное чувство страха, пропитывающего каждую клеточку тела. – Егор, ты тоже. Оказавшись за пределами кабинета, позволяю себе спокойно выдохнуть. В голове уже сотню раз пронеслась мысль, что мне придется остаться без работы или же выплатить огромный штраф, который я попросту не потяну. К счастью, Тимур Ильдарович оказался человеком справедливым, нежели сам Егор, который, кажется, был бы только рад избавиться от меня. — Советую не расслабляться, я с тебя подозрения ещё не снял, – останавливает меня у лестницы Булаткин, придерживая за плечо. – Надеюсь ты понимаешь, что разруливать придется тебе? Делай что хочешь, но чтобы завтра этой проблемы уже не было. — Я поняла, можно идти? — Да, только надолго не теряйся, через час едем в павильон. Можешь сходить в столовую пока, если позавтракать не успела, – с ухмылкой бросает блондин, после чего исчезает в неизвестном направлении. С минуту простояв в коридоре, решаю все же спуститься в низ и по совету Крида, перекусить. В столовой оказалось пусто, что неудивительно в такой ранний час. Купив кофе и сэндвич, сажусь за первый попавшийся столик. Напряжённое до этого тело наконец расслабляется, а я понимаю, что всему произошедшему только что я обязана только Кириллу. Написав Гордееву все, что о нем думаю, заношу контакт в черный список. На этот раз он зашёл слишком далеко в своей погоне за деньгами. И почему выбравшись из одной ямы, мне тут же нужно упасть в другую? — Устроила подлянку Булаткину, теперь можно и перекусить? – звучит над ухом весьма хриплый мужской голос. Резко подняв голову, замечаю того самого парня, который сидел в кабинете Тимати. Эд, кажется. — Я ничего никому не устраивала, – произношу уже не скрывая раздражения. Парень хмыкает, поднимая руки в сдающемся жесте. — Воу, полегче. Я пошутил, – Эд садится напротив, заранее кинув телефон на стол. – Только не повезло тебе, что это с Булаткиным произошло. Он на лейбле самый «сложный». — Почему? — Не знаю, – от хриплого голоса репера у меня мурашки по коже. – С ним только единицы общий язык найти могут. Я тут уже год работаю и за это время с ним раз пять от силы разговаривал. — Выграновский! – в столовую буквально влетает рыжеволосая девушка, за которой плетется полусонный Рома. – Хватит штаны просиживать, у тебя эфир на «Авто радио» через сорок минут. — Настя, не грузи, – морщится Эдуард. – Мы успеем. — Как же. Снова опоздаем, а мне потом выслушивать от Пашу, – девушка складывает руки на груди, смотря на Выграновского. Потом она поворачивается ко мне. – Прости, но мне придется его забрать. Пожелав мне удачи, Скруджи выходит вслед за Анастасией, а я остаюсь в одиночестве. Головная боль, которая сопровождала меня с самого утра сейчас только усилилась. Перерыв всю сумку, не нахожу в ней таблеток, рвано выдыхая. Не доев завтрак до конца, выхожу в холл, чтобы спросить у Светы что-нибудь от головы. Девушка любезно протягивает мне аспирин и поблагодарив ее, закидываю в себя сразу две таблетки. Тут же на первый этаж спускается Егор, говорящий с кем-то по телефону. Он взглядом указывает мне идти за ним, и я, накинув куртку, но не застегнув ее, выхожу из здания следом за артистом. — Аня, ты заебала меня своими истериками! Позвони когда успокоишься! Егор раздражённо бросает телефон на заднее сиденье и ерошит рукой волосы. Кажется, плохой день не только у меня. Только если мне удобнее держать все в себе, то Криду кажется нравится злость срывать на окружающих его людей. — Пристегнись, – резко кидает он мне. – И делай это всегда в моей машине. Прикусываю язык, чтобы не ляпнуть ничего в ответ и не разозлить артиста ещё больше. Пристегнувшись, направляю взгляд в окно, пытаясь расслабиться, что выходит не очень. Булаткин выезжает с парковки и тут же разгоняясь до ста сорока километров в час. Мне становится не по себе и чтобы не показать артисту, что я боюсь скорости, закрываю глаза, мысленно считая до десяти. В прошлый раз я не обратила внимания, но в этот, отчётливо замечаю приятный запах в его машине. Лимон, мужской парфюм и что-то похожее на ром. Очень свежий аромат. Нечто головокружительное. Вдруг машина резко останавливается, а блондин сквозь зубы шипит ругательства. Распахиваю глаза, тут же выискивая проблему. То есть искать долго не приходится – мы встряли в многокилометровую пробку. Движения практически нет, что раздражает Крида ещё больше. Постепенно мы начинаем опаздывать, на телефон артиста уже несколько раз позвонил режиссер клипа и танцовщицы его команды, но поскольку смартфон валялся где далеко на заднем сидении, то Булаткин не придумал ничего лучше, чем забрать мобильный у меня и позвонить Куприянову самостоятельно. Сообщив режиссеру, что мы скоро будем, Егор кладет трубку, а потом со злостью ударяет по рулю, задевая клаксон, звон которого отдается болью в висках. — Черт, зачем так громко? – морщусь я, шипя себе под нос. — Тебя забыл спросить, – нахмурившись отвечает блондин. – Держи. Он протягивает мой телефон обратно, и тут же отворачивается глазами к дороге, чтобы выровнять машину. — Конечно, Егор. Всегда пожалуйста, – язвительно произношу я, намекая на то, что парень забывает о банальной вежливости и не знает слов вроде «спасибо» или «пожалуйста». — Не паясничай, – хмыкает певец, поглядывая на меня в зеркало. – И я хочу чтобы при людях ты назвала меня по имени отчеству. — А ничего больше вам не нужно, Егор... — Николаевич, – ухмыляясь, произносит Крид, правильно расценив мою паузу. – Ничего. Закатив глаза, отворачиваюсь к окну и делаю вид, что смотрю в телефоне что-то интересное. Пробка медленно начинает рассасываться, поэтому постепенно внимание артиста переключается на дорогу. Я совершенно не понимаю, как нужно вести себя с ним. По природе я немногословный человек, почему и не люблю ссориться с людьми, а так же отвечать на колкости, но Крид бывает настолько заносчивым, что смолчать просто не удается. Даже мне. С горем пополам, через полтора часа нам наконец удается добраться до съемочного павильона. Избежать конфликта с режиссером удается с натяжкой, только благодаря тому, что локаций в клипе много, и не во всех есть Егор. Булаткина тут же уводят гримироваться, а я медленно плетусь в гримерную за ним. Пока артиста приводят в порядок, мне удается договориться с некоторыми изданиями, которые при мне упоминал Виктор, о печати опровержения. Отмечаю дату нового интервью в ежедневнике, мысленно радуясь, что проблема не приобрела масштабных размеров. Отмечать что-то, делать пометки, жить по расписанию – то, что я терпеть не могу. Кажется, эта практика «сломает» меня раньше, чем успеет закончиться. Первые минут тридцать я просто хожу за Егором хвостиком, снимая почти все его действия на камеру для Instagram'а. За это время уже успеваю заучить несколько надоедливых строчек из песни «Мало так мало». Потом Крид отпускает меня, а сам продолжает танцевать на камеру в кругу девушек, одетых в офисные брюки и рубашки. Сам певец был переодет в классический черный костюм, и он ему чертовски шёл. Как вообще можно быть настолько красивым? Одни глаза цвета тихого океана чего только стоят... Сглотнув, отвожу глаза в сторону, потому что натыкаюсь на ухмыляющийся взгляд Егора. Обращаюсь к телефону, как спасательному кругу. Вижу одно непрочитанное сообщение от сестры, которая спрашивает меня, где лежит ее купальник. Уже сегодня вечером они улетают в Таиланд, и как бы мне не хотелось, чтобы она осталась со мной, удержать Женю рядом не получится. Но может этот отпуск будет лучшим решением для сестры. В конце концов, это лучше, чем сидеть в четырёх стенах, в скорби и боли. Хотя из нас двоих, таким эмоция больше предаюсь я. Мне все ещё кажется, что мама придет, обнимет, даст совет. Что два прошедших месяца – просто кошмарный сон, не более. Только жизнь не книга и переписать ее не удастся. Остаётся только смириться. «Но я не простой я знаю подход, украду её просто из клуба – Подарю ей цветы, всю ночь напролет целовать её губы» Доиграв последний кадр, для Егора объявляют перерыв, а камеру перевозят в соседнюю локацию, где будут снимать главную героиню. Отвечая сестре, не замечаю, как рядом опускается Крид, разваливаясь на диване так, словно весь мир принадлежит ему. Почувствовав на себе заинтересованный взгляд, поднимаю голову, сталкиваясь с изучающими меня голубыми глазами. Артист был одет в свободный серый костюм, под пиджаком которого виднелась майка, открывающая вид на многочисленные татуировки Егора, видеть которые мне ещё не доводилось. Закусив губу, рассматриваю набитую фразу на его груди, словно зачарованная. Ни с того ни с сего мне хочется провести рукой по ней, хотя раньше я всегда презирала татуировки. Но теперь мне кажется, что на нём они смотрятся очень органично. Наваждение проходит, едва Булаткин открывает рот, чтобы съязвить. — Мирослава, хватит пялиться на меня так, словно я музейный экспонат, – он косо ухмыляется, видя, как мои щеки алеют от смущения. Двигаюсь чуть в сторону, чтобы не чувствовать телесного контакта, и негромко попровляю его. — Меня зовут Мира, – интонацией чётко выделяю последнее слово, но в ответ получаю только насмешливый взгляд. Резко поднимаюсь с дивана, тут же чувствуя слабое головокружение. – Я иду за кофе, вам что-нибудь принести Егор... Николаевич? Хмыкнув, тот положительно кивает, после чего лезет рукой в карман и достаёт оттуда несколько купюр, протягивая их мне. — Капучино с карамельным сиропом и что-нибудь перекусить. — Я сама могу заплатить, – игнорирую протянутые деньги, повязывая вокруг шеи палантин. Егор хмурится и принимает нормальное сидячее положение. — Мирослава... — Хорошо, – поморщившись, вздыхаю я, выхватывая купюры. Как ему удается заставлять меня вести себя так, как ему того хочется? – Только хватит называть меня «Мирославой». — Это вряд ли, – доносится мне в спину, но решаю не отвечать, не видя в этом смысла. Все равно последнее слово останется за ним. Выхожу из тёплого павильона на улицу, где небо заволокло густыми тучами, из которых валил мелкий снег. Уткнувшись носом как можно глубже в воротник куртки, иду в сторону ближайшего кафе, где есть кофе на вынос. Под ногами хрустит слякоть, в которую за несколько минут превратился снег. Вот такая зима точно никому не придется по вкусу. Температура сегодня кажется на редкость низкой, даже ниже обычного. Полностью погрузившись в свои мысли, абстрагируюсь от внешнего мира, в следствии чего не замечаю, как налетаю на молодого человека. В себя прихожу только когда оказываюсь сидящей на сыром асфальте и слышу тихие маты брюнета, уронившего свой телефон. — Девушка, с вами все в порядке? – мужчина первым делом подходит ко мне, протягивая руку, чтобы я встала. Кажется, мы уже где-то виделись. – Извините, я вас не заметил – заговорился по телефону. Он помогает мне подняться, аккуратно придерживая за локоть. Я в свою очередь поднимаю его телефон из сугроба с разбитым экраном. — Ничего страшного, – отряхивая брюки от снега, произношу я. – Простите, ваш телефон... Я оплачу ремонт. — Ничего страшного, – улыбнувшись, копирует мой тон мужчина. – Я давно хотел купить новый, но как-то повода не было. — Ещё раз извините, это вышло случайно... — Девушка, не нужно столько извиняться, правда, – смеётся брюнет, а в его голубых глазах горит огонёк веселья. – Достаточно будет, если вы назовёте свое имя. — М-м, – замявшись, решаю все же представиться. – Мира. — Очень приятно, Мира, – незнакомец прикасается губами к тыльной стороне ладони, отчего я прячу глаза в пол. – Я Арсений. Не успеваю ничего сказать в ответ, как возле нас тормозит чёрная иномарка. Из опустившегося окна вижу того самого парня, которого видела пару дней назад в Старбаксе, и который не стесняясь меня разглядывал. — Арс, я конечно понимаю, что в компании красивой девушки проводить время куда интереснее, но у нас съемка уже через сорок минут и мне уже несколько раз позвонил Поз, чтобы просто напомнить об этом, – усмехается импровизатор, после чего обращается ко мне. – Добрый день, юная леди. Странно видеть вас в компании такого подхалима, как Арсений. Неужели вас интересуют нарциссы? Я непонимающе хмурюсь. Что за цирк тут происходит? — Не завидуй, Антоша, – шутливо возмущается Арсений. – У Миры просто есть вкус и она не засматривается на двадцати семилетних девственников. — О черт, а я уже думал о нашем светлом будущем. Арсений, ты разрушил мои мечты, – картинно вздыхает Шастун, с трудом сдерживая смех. — Ладно, пошутили и хватит. Мира, извините меня за этого невоспитанного, – Попов поворачивается ко мне, продолжая улыбаться во весь рот. – Нам действительно пора; было приятно познакомиться. Приходите как-нибудь к нам на «Импровизацию». — Хорошо, – произношу от части растерянно, потому что произошедшее кажется мне галлюцинацией от хронического недосыпания. – Досвидания, и ещё раз извините за телефон. Машина Шастуна отъезжает с громким свистом, а я ещё пару минут пытаюсь понять, что произошло. Ощущение, что я побывала на каком-то шоу, не имеющем никакого смысла. Не люблю когда обо мне говорят в моем присутствии в третьем лице, и уж тем более в таком контексте. Тряхнув головой, захожу в небольшую кофейную лавку. Быстро покупаю капучино с сиропом, несколько глазированных булочек и упакованных сэндвичей для Егора, после чего отдельно оплачиваю свой латте с корицей. Вернуться обратно стараюсь побыстрее, потому что достаточно задержалась с импровизаторами.***
— Мирослава, можно вас на минуту? – меня окликает сам режиссер клипа в тот момент, когда я поднимаюсь с дивана, чтобы размять затёкшие мышцы. Солнце село кажется ещё часа два назад, когда я в очередной раз бегала в ближайший супермаркет за водой. И «бегала» – это не образное выражение, ибо после того, как я потратила полчаса на то, чтобы только сходить за кофе, Егор ещё час упрекал меня за мою медлительность, назвав амебой, что мне пришлось молча проглотить, дабы не поссориться окончательно. — Да, конечно, – подхожу к Куприянову, поправляя перекрутившиеся браслеты. — Нам не хватает массовки, не могли бы вы поучаствовать в кадре на заднем плане? Делать почти ничего не нужно. — Кхм... Хорошо? – получается скорее вопросительно, нежели утвердительно. Наверное, лучше согласиться добровольно, а не быть заставленной капризным артистом. — Вот и отлично. Тогда в гримёрке вам выдадут костюм. — Ладно. Иду в гримерную с чувством дискомфорта от того, что не люблю камеру и мелькать в чьем-то клипе не история моего романа. Мне стоит научиться говорить людям «нет» и не бояться их реакции. Но черт возьми, почему это так сложно? Почему жить так сложно?.. Милая девушка стилист выдаёт мне аккуратно сложенное платье, обшитое золотистыми пайетками, а потом детально меня изучив, протягивает пару туфлей на высоких каблуках. — Жду тебя здесь. Будем делать макияж. Кивнув, иду за ширму, где скидываю свои вещи, складывая их на стуле аккуратной стопочкой. От сквозняка тело покрывается мурашками, и я ежусь, поджимая пальцы на ногах. Платье оказывается неприлично коротким. Оно едва достигает мне до середины бедра и все мои попытки оттянуть его пониже проваливаются с треском. Чувствую себя так, словно я абсолютно обнаженная. С туфлями дело обстоит ещё хуже. Ходить на каблуках у меня никогда не получалось, им я всегда предпочитала удобные балетки или кеды, а научиться стоило. Мама говорила, что такое умение может пригодится в самый неподходящий момент, однако я в очередной раз пропустила ее слова мимо ушей. Воскресенская, ты такая глупая. Медленными шагами пытаюсь дойти до столика с косметикой, но спотыкаюсь каждый чертов раз, что делаю шаг. Опустившись на мягкий стул с громким шумом, облегчённо выдыхаю. Оксана, как гласит рабочий бейдж, принимается за мое лицо, а я закрываю глаза, полностью доверившись профессионалу. Девушка с лёгкостью водит кистью по моим впалым скулам, рисует стрелки и делает что-то ещё, на что я не обращаю внимания. Когда открываю глаза, с трудом узнаю себя в отражении. Последние два месяца я была похожа на приведение: усталый вид, огромные синяки под глазами, бледная, почти прозрачная кожа, а сейчас я выглядела как живой человек. Даже непривычно. — Спасибо, – благодарю Оксану, которая отвечает мне улыбкой и пытаюсь выйти обратно в павильон, но каблуки упорно мне мешают. Плюнув на этикет, снимаю туфли, беру их в одну руку и ещё раз попытавшись одернуть платье, покидаю гримёрку. Ноги сводит от холода, исходящего от пола, но это лучше, чем сломать себе шею. Иду, опустив глаза вниз и снова врезаюсь в человека, стоящего посреди зала. Стоит ли говорить, кем он оказался? С некой опаской поднимаю голову, сталкиваясь с очень недовольным взглядом артиста. Он наклоняет голову и на его губах расплывается ухмылка, с которой он оглядывает мое тело. Странно, но я только сейчас заметила, что он выше меня на целую голову. Я достигаю ему только до ключиц, поэтому мне приходится задирать макушку повыше, чтобы быть с ним наравне. Чувствую аромат его парфюма; такое ощущение, что он впечатался в мое сознание. Сглатываю, когда его рука тянется к моему лицу с намерением убрать мешающую прядь, скрывающую мой шрам. Отвернувшись, быстрее стараюсь найти режиссера и встать в кадр.***
Марионеткой. Так я чувствую себя, пытаясь выполнить указания, которые даёт сначала Алексей, а потом уже пытается придумать Егор. Он диктует какие-то свои правила, а мне, как и другим участникам видеоклипа, приходится их выполнять сквозь сжатые зубы. Усталость наваливается сверху тяжёлым камнем, мешающим работать в полную силу. По-моему, уже наступила ночь, а съёмки все ещё продолжаются. Ноги гудят от долгого хождения на каблуках, и кажется, я натерла несколько мозолей до крови. Передвигаться на них стало только хуже, а Булаткину словно специально нужно было двигать нас из стороны в сторону. В очередной такой раз, когда танцуя, мне нужно переместиться за спиной певца в противоположный угол, кто-то из девушек ставит мне подножку, и я падаю на пол царапая при этом колени и локти. На все помещение раздается громкое «Стоп!». Егор снова нервно вздыхает, но ничего не говорит. И на том спасибо. Следующий дубль оказывается последним. Пол уже давно усыпан золотым конфетти, на котором я очень боюсь подскользнуться. Дождавшись, когда основная масса уйдет, снимаю надоевшие туфли, тут же шипя от боли и от облегчения. — Мира, ты на каблуках выглядела как цинковая обезьянка, тебе бы не мешало научиться на них ходить, если хочешь нравиться мужчинам, – насмешливо произносит блондин, после чего скрывается на улице, оставляя после себя неприятный осадок. Злые слова больно режут слух, заставляя меня закусить губу, наплевав на то, что они накрашены помадой. Хочется заплакать то ли от обиды, то ли от нечеловеческой усталости, то ли от плохих мыслей, что наполняют голову. В такие моменты мне действительно кажется, что было бы неплохо испариться, исчезнуть с лица земли, только бы не чувствовать всего того, что сейчас наполняет меня. Переодевшись в свои вещи, кутаюсь в палантин, потому что слишком замёрзла, разгуливая в коротком платье. Сажусь на тот же диван, поднимая на него ноги и утыкаясь лицом в колени. Невыносимо хочется спать, но впереди ждёт ещё одна локация.Бассейн, кажется. Устало потираю виски, после чего вытаскиваю из кармана телефон, на который пришло сообщение. 1:27 Ульяна Банановая: «Мира привет, вы ещё на съёмках? Все нормально?» 1:30 Я: «Привет, да, снимаем последнюю сцену. Все в порядке» 1:32 Ульяна Банановая: «Я в тебе не сомневалась) Удачи завтра!» 1:33 Я: «Спасибо» Убираю мобильник обратно и закрываю глаза, откидываясь на спинку дивана. Мне хочется выпасть из реальности на какое-то время, только бы отдохнуть и прийти в себя. Когда съёмки наконец заканчиваются, часы показывают половину четвертого. Последняя сцена достаточно затянулась. Потягиваясь, встаю с насиженного места, радуясь тому, что могу быть свободна. В торопях надеваю пуховик, на абы как завязываю палантин и вызываю такси. На улице поднялся холодный ветер, но а помещении сейчас стоит такая суматоха, что ждать я предпочитаю на холоде. Кончики пальцев начало покалывать от мороза, а щеки уже давно приобрели красноватый оттенок. Начинаю подпрыгивать на месте, чтобы не замёрзнуть и решаю позвонить в службу такси, чтобы узнать, сколько ещё мне предстоит ждать. Пока оператор пытается что-то мне объяснить, из павильона выходит замученный съемками Егор и кинув на меня косой взгляд, идёт к своей машине. — Время ожидания составит от тридцати до шестидесяти минут. Неприятный голос, больше похожий на робота просит прощения за долгое ожидание и объясняет все тем, что у них произошел сбой в системе. Попросив отменить заказ, хочу позвонить в другую службу, как ко мне подъезжает Егор. Дежавю. — Садись, – он указывает на соседнее сидение, но я отрицательно качаю головой. — Спасибо, сама доберусь. До цирка вроде не далеко, – сама удивляюсь тону, которым отвечаю ему. Раньше я за собой такого не замечала. Булаткин раздражённо вздыхает. — Блять, неужели так сложно взять и сесть в машину, когда тебе предлагают помощь? – он не кричит, но от его голоса меня пробирает дрожь. Черт, мне начинает казаться, что я действительно перегнула. – Ты едешь? Борясь с собой, все же сажусь в автомобиль артиста, хотя и сомневаюсь в правильности этого решения. Пристегнувшись, откидываюсь головой на изголовье кресла, и по телу разливается тепло. В машине, в отличие от улицы, температура куда приятнее. Дороги вечно загруженной Москвы в этот час были неожиданно пустыми, поэтому Егор ехал достаточно быстро. Сейчас даже жаловаться на скорость не хочется. Мертвую тишину разрезает только музыка, доносящаяся из магнитолы. — У тебя паспорт с собой? – спрашивает Крид, уже паркуясь во дворе моего дома. — Кажется да, только зачем? – нахожу в глубине сумки нужный документ и протягиваю его артисту. — Билеты буду покупать, – нехотя объясняет он, забирая паспорт из моих рук и кидая его в бардачок, под моим возмущенным взглядом. Артист уезжает со стоянки, а я захожу в подъезд. Лифт оказывается сломанным, из-за чего на шестой этаж мне приходится подниматься пешком. Но спокойно дойти до квартиры мне не даёт сосед, с которым я сталкиваюсь на пролете между третьим и четвертым этажом. — О, какие люди! – чересчур громко восклицает Дима. От него за несколько метров тянет спиртным, при чем, очень крепким. Морщу лицо, а тело инстинктивно напрягается. Я панически реагирую на пьяных людей, поэтому пытаюсь обступить парня как можно скорее, но он перекрывает мне путь. – Давно тебя не видел. Не гоже забывать старых друзей, Мира, это неприлично. — Дим, я очень устала. Давай поговорим завтра? — Э-э, нет, не торопись, – пьяно усмехается Колосов, а потом проводит рукой по моей щеке. Я сжимаюсь от страха. – Я смотрю, ты в последние дни на богатой тачке приезжаешь. Нашла себе папика? Простые пацаны тебе уже не нравятся? Жизни роскошной захотелось? — Дима, отпусти меня, ты пьян, – пытаюсь вырваться из его рук, однако это выводит парня из себя и он со злостью вжимает меня в стену. В глазах темнеет от сильного удара затылком, а из глаз брызгают слезы. — Стоять я сказал. Ты обещала сходить со мной в кафе, но так и не выполнила обещание – пора платить по счетам. Колосов срывает с меня шарф и с треском открывает все клёпки. Пытаюсь закричать, однако Дмитрий затыкает рот своей рукой, пропитанной запахом никотина. Дёрнув молнию, парень хочет стянуть с меня пуховик, но я из последних сил пинаю его ногой в колено и пока он громко матерится от боли, выпустив меня из рук, пытаюсь убежать наверх. В последний момент сухая мужская рука перехватывает мое плечо, а потом с размаху ударяет ладонью по лицу так, что из губы побежала небольшая струйка крови. Или это я прикусила ее от ужаса? — Бежать надумала, сучка? Скрипнувшая дверь заставила его отвлечься, а когда неизвестный начал приближаться, я закричала, зовя на помощь. Испугавшись, Дима тут же скрывается в неизвестном направлении. Я же бегом, со скоростью света, добегаю до своей квартире, дрожащими руками пытаюсь открыть дверь, что получается только с третьего раза. Закрывшись изнутри, скатываюсь вниз по двери, рвано выдыхая. Сердце бьётся то быстро-быстро, перекрывая своими громкими ударами звуки вокруг, то замедляет своё биение, пропуская удары. Распахнув глаза, хватаюсь рукой за шею, пытаясь дышать, но вместо этого ощущаю, что не могу сделать ни единого вдоха нормально. Мне жарко, хочется впустить с улицы холодный зимний воздух. Лёгкие сжимает словно в тисках. Пытаюсь сконцентрироваться на определенной точке, как учил врач, но не выходит. «— Мира посмотри на меня! – слова Маргариты Сергеевны доходят до меня сквозь вату в ушах. Я ничего не понимаю, возможность дышать с каждой минутой кажется все меньше и меньше. – Смотри на меня, считай от одного до десяти на каждый вдох! Мира!» Один. Вдох. Выдох. Два – нахожу глазами точку, фокусируясь на ней. Три – вдох получается спокойнее предыдущих. Пять – лёгкие начинает отпускать. Семь – тело согревается. Десять – дыхание выравнивается и страх отступает. Бессильно сжимаюсь в комочек, лёжа на полу. Из глаз все таки выкатывается несколько слезинок, убрать которые я не спешу. Обнимая себя за колени, мечтаю только о том, чтобы этот день наконец закончился.