***
После посещения больницы единственное, чего бы мне по настоящему хотелось – это проснуться. Все казалось каким-то нереальным и болезненно пугающим, что только усиливало мою паранойю. Настроения идти домой абсолютно не было, но погода для банальной прогулки по Арбату была слишком холодной. Пнув небольшой кусочек льда замшевым ботинком, жалею, что у меня нет ни одной близкой подруги, к которой можно было бы обратиться за обычным советом. Выливать все проблемы на Егора было бы не тактично с моей стороны, ибо он итак делает для меня слишком много; а говорить о его матери и вовсе было бы глупо. Решаю позвонить хотя бы Кириллу, но его номер оказывается недоступным. Чувствую себя покинутой всеми, и на самом деле, это необъяснимо больно. На глазах набухают слезы и стекают с глаз вместе с остатками туши. Утираю их торчащим рукавом синего свитера, но случайно издаю тихий всхлип, из-за чего на меня оборачивается какая-то девушка. — Мира, это ты? – спустя минуту разглядывания моего лица, все же спрашивает шатенка. – Я Юля, помнишь? В голове возникает сцена нашей встречи в Воронеже, и я вспоминаю, что девушка рассказывала о своем переезде в Москву. Вот так встреча. Субботина предлагает мне пройти в кофейню, где безвозмездно выслушивает все накопившееся внутри меня. Удивительно, но разделив проблему с девушкой, мне стало немного легче. Обменявшись с ней контактами, волей не волей я вынуждена вернуться домой, ибо Егор уже начал закидывать меня сообщениями. Переступив порог квартиры, кладу ключи на белую тумбу, отдаленно слыша голоса из гостиной. Сняв обувь в прихожей, тихо прохожу в глубь, пытаясь разобрать то, о чем говорит Марина Петровна. — Садитесь вместе, я вас сфотографирую . — Мам, ну зачем? — На память. Не входя в комнату, через дверную арку мне удается разглядеть, как Егор приобнимает какую-то девушку за плечи и улыбается, глядя на телефон Марины Петровны. Сама девушка кажется сияет от того, что ее обнимает сам Егор Крид, а во мне поселяется какое-то неприятное чувство. По сравнению со мной, неизвестная выглядит как топ-модель: длинные роскошные волосы, точенная фигура, выразительное лицо, но самое главное – она брюнетка. В общем, все то, что так любит Булаткин. И даже больше. — Вы такая красивая пара, – вздыхает мать брюнетки, крепче прижимаясь к своему мужу. — Мирослава, вы уже вернулись? – замечает меня Николай Борисович, чем привлекает внимание всех сидящих за столом. – Садитесь к нам. — Извините, я не знала, что у вас будут гости. Мне лучше пойти в комнату, – вежливо отказываюсь от предложения мужчины и стараюсь побыстрее покинуть комнату, сгорая от ревности. Скинув пуховик на стул, не могу избавиться от стоящей в голове картины того, как Егор обнимает эту девушку, а так же жеманную улыбку Марины Петровны. До слез обидно от ее отношения ко мне. Если бы она просто пыталась отговорить Егора встречаться со мной, это было бы не так обидно, нежели ее попытки свести его с кем-то на моих глазах. Как будто специально старается намекнуть на мою ущербность. — Как сестра? – за спиной слышу голос Егора, входящего в комнату и судорожно вздыхаю. — Нормально, – отрывисто отвечаю парню, пытаясь скрыть свою обиду. — По лицу же видно, что не нормально, – морщится парень. – Рассказывай. — Разве тебе не нужно быть за столом рядом с родителями? – складываю руки на груди, что только больше подчеркивает упрек в сторону блондина . — Мира, что, блять, опять не так? – взрывается Булаткин, не скрывая своего раздражения. — А что может быть не так? Моя сестра лежит в больнице и возможно на всю жизнь останется инвалидом, а когда я прихожу домой, то вижу, как ты обжимаешься с какой-то супермоделью. Все просто прекрасно! – все мое напускное спокойствие рушится просто на глазах и плотину чувств прорывает по-настоящему. Егор тяжело вздыхает и насильно, игнорируя мои попытки вырваться прижимает к себе чуть ли не до хруста ребер. Знает же, что не смогу долго сопротивляться. Цепляюсь за него, как за спасительный круг и чувствую, как подо мной намокает ткань его бордового свитера. Из меня выходит вся боль и злость, но благодаря этому становится легче. — Успокоилась? – негромко осведомляется парень спустя пару минут безудержных всхлипов, при этом все ещё поглаживая меня по голове. — Прости, я не должна была на тебя выливать все это, – морщу нос, утирая последние скатившиеся слезинки. Парень хмыкает и мимолётно целует мои припухшие губы, но в самый неожиданный момент в комнату входит та самая леди, которая одним своим появлением заставляет меня напрячься. — Ой, извините, я не хотела помешать, – натянув на лицо фальшивое беспокойство, извиняется девушка. – Егор, твоя мама попросила меня тебя позвать. — Хорошо, спасибо, Вик. Я скоро подойду, – даже не посмотрев на брюнетку, кидает ей парень и приобнимает меня за талию. На губах непроизвольно проскальзывает улыбка, но тут же меркнет, едва я слышу, как блондина зовёт Марина Петровна. — Иди, я в порядке, – сама выбираюсь из кольца его рук, хотя и даётся мне это с огромным трудом, после чего в подтверждение своим словам вытираю мокрые дорожки на лице. Егор кивает и выходит из спальни, но вот Виктория комнату покидать явно не торопится. — Тебе очень повезло с парнем; советую быть повнимательнее, а то такими темпами его у тебя уведут. — Спасибо за совет, – деланно улыбаюсь девушке в ответ, а сама чуть ли не мечтаю выставить ее за дверь прямо сейчас. – Но я сама разберусь. — Как знаешь, – хмыкает брюнетка, хотя по глазам мне становится ясно, что ее задело отсутствие реакции на ее же яд. Она покидает комнату, однако в воздухе все ещё царит напряжение. К счастью, через полчаса чета друзей Булаткиных покидает квартиру и теперь у меня появляется возможность отвлечься от гнета плохих мыслей чтением какого-то романа. Егор тоже возвращается в комнату и ложится рядом со мной, то и дело мешая читать своими шаловливыми руками, а после, ещё и губами. — Егор, ты издеваешься? — Нет, – нагло ухмыляется парень, продолжая надо мной насмехаться. – А я и не знал, что ты у меня такая ревнивая. — Есть у кого учиться, – хмыкаю я, уже сама проявляя инициативу и целуя его в уголок губ, хотя мне едва хватает на это сил. Все же день в больнице знатно меня вымотал. – Когда у твоих родителей самолёт? — Завтра в девять утра, – оповещает блондин. – Но сейчас не об этом. Лучше расскажи мне, что там в больнице произошло? Вся слабость возвращается, как и разбитое состояние, но с трудом мне все же удается найти в себе силы, чтобы рассказать Булаткину все как есть. Только вот несколько всхлипов все же вырываются у меня против воли. — ... в общем, если вовремя не сделать эту операцию, есть вероятность, что Женя вообще больше не будет ходить. Но у меня нет столько денег, и кредит мне не смогут выдать, потому что у меня нет определенного места работы. Егор, я так боюсь за нее... — Почему ты сразу мне не позвонила и не рассказала? Я бы перевёл деньги на счёт больницы, – недоуменно спрашивает блондин, будто перевести такую сумму для него тоже самое, что для меня сходить за хлебом. — Егор, я не могу взять у тебя такие деньги! Ты и так слишком много для меня делаешь в последнее время, поэтому даже не думай об этом. — Мира, в этом нет ничего неправильного. Я могу себе позволить оплатить операцию сестры своей девушки, – резко отвечает Булаткин, вынудив меня приподняться на локтях, чтобы посмотреть ему в глаза. – Будем считать, что эти деньги, отданные мной на благотворительность. — Я отдам тебе всё, – все равно отнекиваюсь от претензий парня, не желая уступать ему. — Можешь даже сделать это прямо сейчас, – хмыкает Крид, в два счёта оставляя меня без футболки. Издаю тихий "ох", не ожидая от него таких решительных действий, но тело предательски сразу отвечает на его ласки. — А если твои родители услышат? – с придыханием интересуюсь я, пока Егор своими горячими поцелуями покрывает мою шею, отчего неволей мои пальчики сжимают края атласных простыней. — Они уехали в магазин, – коротко бросает парень, пытаясь найти застёжку моего кружевного бра. Его пальцы виртуозно блуждают по моей спине, оставляя после себя некое чувство эйфории, но точное определение этого слова я понимаю только после того, как его затуманенные страстью глаза вожделенно смотрят на меня и мое тело. В этот момент меня будто прошибает высоко-разрядный ток, а до сознания доходит, что Егор мне не просто нравится. Я люблю его, чёрт возьми. Люблю его переменчивое настроение, взрывной характер, импульсивность, его невероятный голос и просто его целиком. Раньше мне казалось, что нельзя так просто взять и полюбить человека, которого ты от силы знаешь не больше двух месяцев; я думала, что должно пройти как минимум полгода, чтобы влюбленность превратилась в такое сильное чувство, как любовь, но как только мы познакомились с Егором, вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, не говоря уже о каких-то жизненных понятиях. Однако сейчас не могу представить на месте Булаткина кого-либо другого, и понимаю, что без него все вокруг не имело бы красок. Только неразгаданным остается лишь один вопрос. А чувствует он вообще что-либо ко мне?***
На следующее утро квартиру я покидаю самой первой, надеясь не встретить Марину Петровну, что к счастью, мне удается без проблем. Купив по пути кофе на вынос, ибо ночью выспаться нам не удалось, доезжаю до больницы, где сначала должна поговорить с врачом по поводу денег на операцию. Под моими глазами сгустились синяки от вчерашних слез и сегодня у меня совершенно не было сил их замазывать. Наверное поэтому каждый второй считал своим долгом внимательно вглядеться в мое лицо, дабы убедиться, что я не собираюсь с собой ничего делать. На этот раз больница вызвала во мне только настоящее отвращение, граничащее с паникой, которая, словно призрак, уже вторые сутки следовала за мной по пятам. Боязнь за сестру давила на меня тяжёлым грузом, не позволяя свободно сделать вдох. — Здравствуйте, – шоркнув бахилами по белой плитке, заглядываю в кабинет, где Антон Александрович уже заполняет какие-то бумаги. – Можно? — Конечно, проходите, – мужчина указывает рукой на кушетку, куда я и присаживаюсь, в ожидании разговора. — Вы не важно выглядите, – «любезно» подмечает доктор. — Тяжёлая ночь выдалась, – признаюсь, пожав плечами. Антон Александрович понятливо кивает, снова возвращаясь к своим делам — Извините, мы ждём кого-то ещё? — Да, ещё один человек изъявил желание присутствовать при разговоре. Кстати говоря, он уже внес часть суммы на оплату операции вашей сестры. А вот, кстати, и он. Резко поворачиваю голову в сторону двери и не без удивления вижу там Сергея Петровича, выглядящего не лучше меня. Он проходит вглубь кабинета и садится на небольшой стул возле рабочего стола доктора, после чего последний без промедления начинает вводить нас в курс дела. Следующие минут двадцать превращаются в чередование медицинских и экономических терминов; постоянно проскальзывают названия лекарств, цен и прочего. Поскольку Сергей внёс больше половины суммы, озвученной хирургом, мне, то бишь Егору оставалось внести около двухсот тысяч рублей. — Скажите пожалуйста, – после того как Антон Александрович заканчивает говорить на медицинском языке, первой задаю интересующий вопрос. – Когда мы можем туда ехать? — Как только поступит платёж мы начнем оформлять документы, но я хочу предупредить вас заранее, что не раньше, чем через месяц. Праздники, сами понимаете... — Конечно. Теперь можно навестить Евгению? — Да, давайте я вас провожу. Мужчина поднимается из-за своего стола и жестом указывает нам с Сергеем Петровичем на дверь. Пока они идут где-то позади, я стараюсь быстрее перебирать ногами, чтобы поскорее увидеть сестру. Аккуратно постучавшись костяшками ладони в дверь больничной палаты, заглядываю внутрь и вижу очень интересную картину, как молодая медсестра пытается накормить уворачивающуюся Женю. На прикроватной тумбочке стоит поднос со странного вида кашей и хлебом, отчего мысленно даю себе подзатыльник за то, что не додумалась принести Колесниковой фрукты. Хороша сестра, ничего не скажешь. — Мира, привет! – с радостью восклицает девушка, обратив на мою персону внимание медсестры. Та кидает на меня внимательный взгляд, уже собираясь отчитать Евгению при мне, но я не позволяю ей этого сделать. — Жень, тебе нужно есть, чтобы организм быстрее восстановился и тебя поскорее выписали. — Я правда наелась, – жалобно тянет блондинка, опасливо косясь на Валерию. – Тем более, я же знаю, что выпишут меня не скоро. — А вот тут бы я поспорил, – откашлившись, говорит Антон Александрович с доброй улыбкой, действующей подобно успокоительному. Мужчина присаживается на край койки, осматривает Женю и проверив ее рефлексы, которые почти не срабатывают, принялся рассказывать Колесниковой все тоже самое, что и нам, только в более упрощённом варианте. Как ни странно, сестра приняла факты весьма спокойно, хотя я видела, какие эмоции проскакивали в ее глазах. Но по крайней мере услышав, что у нее есть шанс, Женя более менее пришла в себя, только лицо все ещё оставалось серьезным. Сообщив сестре, что если восстановление организма пройдет в таком же темпе, то недели через две ее смогут отправить ненадолго домой, чтобы она немного отдохнула от выматывающих больниц. Когда Антон Александрович выходит из палаты вместе с Сергеем Петровичем, чтобы что-то подписать, я пересаживаюсь на кровать блондинки, положив свои руки поверх ее. — Все будет хорошо, слышала? — Мира, – девушка делает слабый оборот, меняя положение наших ладоней на противоположное. – Возвращайся домой, пожалуйста. — Жень, – слабо сглатываю, немного замявшись. – Я пока не могу вернуться. — А где ты жила все это время? — У одного человека, который очень сильно мне помог в одно время, – моих губ касается улыбка, едва я вспоминаю день, когда Егор позволил мне пожить у него до того момента, пока мне не удастся найти съёмную квартиру. — Ты его любишь? – просто спрашивает сестра, заинтересованно глядя мне в глаза. — А-мм, – ни с того ни с сего запинаюсь я, сильно прокусив губу от нахлынувшего волнения. – Знаешь, наверное люблю. — Я за тебя очень рада, – искренне произносит Евгения, а потом переводит глаза куда-то мне за спину, отчего у нее в глазах загорается восторг. Нахмурившись, резко поворачиваю голову в сторону двери и удивлённо замираю. На пороге стоит Егор с цветным пакетом в руках, откуда просвечиваются фрукты и какие-то сладости, с привычной ухмылкой на чуть потрескавшихся от мороза губах. Черт, надеюсь, он не слышал моего откровения? — Разрешите войти? — Конечно, – улыбается сестра от уха до уха, показывая парню, куда можно присесть. Булаткин ставит пакет с едой на тумбу и садится на стул возле кровати. – Так это у тебя живёт моя сестра? Женя так неожиданно задаёт этот вопрос, что мы с Егором просто выпадаем из колеи, но в отличии от меня, Крид очень быстро приходит в себя. — Да, она живёт у меня и могу тебя заверить, что в полной безопасности. — Верю, – кивает Колесникова, распаковывая шоколадку, которую принес парень. Они очень быстро находят общий язык и начинают общаться так, словно меня здесь нет. Наверное поэтому в их беседу я вслушиваюсь через раз. — А в школе у меня с математикой были натянутые отношения, — улыбаясь, говорил певец. — Нет, я, конечно, решал там что-то и всё такое, но до доктора математических наук мне далеко было. — А как ты петь начал? — спросила Женя, повернув голову в сторону Булаткина. — Я давно уже твои песни слушаю, а вот Мира раньше вообще ни одной не слышала. — Правда? — Булаткин с усмешкой смотрит на меня, в то время как мне приходится просто пожать плечами. — Зато теперь она знает их все наизусть. Петь я начал лет в одиннадцать С другом записывали на диктофон какой-то рэпчик, а потом радовались записанному. Парень продолжает рассказывать Евгении свою биографию, а у меня ни с того ни с сего начинает кружиться голова. Вспоминаю, что утром мне не удалось засунуть в себя ни крошки еды, потому что от одного ее вида к горлу подкатывала тошнота, поэтому решаю сходить хотя бы за стаканчиком кофе в больничный буфет, пока Женя и Егор ведут свой диалог. Но едва я делаю пару шагов к двери, изображение перед глазами начинает плыть, а потом и вовсе исчезает, когда мое тело больно бьётся об пол. — Черт, Мира! – выругивается Крид, оказываясь рядом, но ответить ему мне не удается, потому что сознание полностью отключается.***
Неделю спустя. — Егор, не нужно так пристально следить за тем, как я ем, – раздраженно бросаю в сторону Булаткина, отложив вилку с наколотыми на нее макаронами. — Пока ты не доешь все, я не уйду, – упрямо повторяет блондин, прожигая взглядом мою тарелку. – Не заставляй меня кормить тебя с ложечки. — Чёртов тиран, – негромко ворчу я, рассчитывая, что парень не услышит меня, но в очередной раз удача поворачивается ко мне спиной. — За такие слова можно и отхватить, – двусмысленно произносит парень, игриво передёргивая бровями. Насмешливо фыркаю и наконец добиваю эту огромную порцию макарон по-флотски, которую так старательно разогревал мне Егор. После моего обморока в больнице у Жени, он постоянно пытается заставить меня есть и благодаря его упорности, а так же харизме, ему запросто удается это сделать. Только вот парень не знает, что проблема была вовсе не в отсутствии в моем организме еды, а кроется она гораздо глубже. Руки холодеют от волнения, вызванного долгим ожидаем результатов осмотра, поэтому мне приходится потирать их друг о друга, чтобы хоть как-то согреть эти кусочки кожи. Наконец, Антон Александрович входит в стерильно белый кабинет, в руках держа какие-то бумаги. — Ну что могу сказать, – мужчина присаживается за свой стол и сцепляет свои руки в замок. Это действие выработалось у него как профессиональная привычка, потому что делает это он полностью на автомате. – Мирослава, вы беременны. — Что? – скорее от шока переспрашиваю у врача, потому что "диагноз" я услышала абсолютно точно. Меня словно громом поразило от слов лечащего, а ладони мгновенно вспотели от нахлынувших эмоций. – Извините, это точно? Может быть, вы ошиблись? — Никакой ошибки. Срок небольшой, но результат положительный. Качаю головой, больно впившись длинными ногтями в старые полумесяцы на ладонях. У меня будет ребенок. Ребенок от Егора. Черт возьми, какой у меня может быть ребенок, если мне самой только недавно исполнилось двадцать?! Вздохнув, закрываю глаза ладонями. Известный певец и кумир миллионов; Егор только входит во вкус славы, а тут появляюсь беременная я, которая может все испортить. В голове рисуется картина, как Булаткин узнает правду и тут же указывает рукой на дверь, а в ушах, голосом Марины Петровны звенит «Ну что, доигралась?». — Мирослава, все хорошо? – обеспокоенно интересуется Антон Александрович, протягивая мне стакан воды. Сделав несколько маленьких глотков, отставляю сосуд в сторону, чтобы стереть несколько слезинок прежде, чем они превратятся в бурную истерику. – Пригласить вашего молодого человека? Он сидит за дверью и в грубой форме требует его впустить. — Нет, не нужно его звать. Все хорошо, – отрицательно машу головой, испугавшись, что врач все же его пригласит без моего разрешения. Сделав глубокий вход, щипаю себя за щёки, чтобы скрыть бледность кожи и попрощавшись с мужчиной, выхожу из кабинета, сразу натыкаясь на взволнованного Егора. — Что он тебе сказал? — Ничего такого. Просто я плохо спала и вдобавок утром не успела позавтракать, поэтому упала в обморок, – вру, а сама молча себя за это ненавижу. Но сказать правду не могу. Слишком страшно. — Поехали домой, – парень берет меня за руку и уже тянет к выходу, но мне приходится вырвать свою ладонь, чтобы он остановился. — Сначала мне нужно с Женей попрощаться. Прошло уже достаточно много времени с того дня, но набраться сил, чтобы рассказать Егору правду мне не удалось. Наверное потому что я сама ещё не осознаю, что это происходит в действительности. Погрузившись в свои мысли настолько глубоко, испуганно вздрагиваю, услышав дверной звонок. Пока Егор уходит, чтобы открыть, поднимаюсь со своего стула и убираю грязную тарелку в посудомоечную машину. С порога слышится сразу несколько мужских голосов, от которых у меня тут же начинает болеть голова, но заглушить их, увы, не удается. — Мира привет, – на кухне первым появляется Миша и любезно целует меня в щеку, за чем следует хриплое покашливание Булаткина. — Да брось, чувак, я же не серьезно. — Егор в своем репертуаре? – усмехается Матвей, который ограничивается лишь приветственными объятиями. Потом на кухне появляется Натан, а за ним ещё и Тимур Ильдарович. Забрав все пакеты с едой и пивом, мужчины перемещаются в зал, где начинается футбол, а я снова чувствую эту сумасшедшую смесь запахов, от какой к горлу подкатывает реальная тошнота. Закрывшись в спальне, открываю окно нараспашку, хотя на самом деле сомневаюсь, что в моем «положении» это правильно. Услышав звук уведомления на телефоне, лениво протягиваю руку за ним, чтобы прочитать сообщение и при этом не вызвать рвоту. 20:05 Кирилл: «Я в Москве, и готов с тобой встретиться» 20:05 Я: «Давай через сорок минут в "Софитах"?» 20:07 Кирилл: «Окей» Чуть собравшись с силами, поднимаюсь с кровати, придерживаясь за живот и подхожу к шкафу Булаткина, где теперь половина полок занята моими вещами. Вытянув с полки обычные бойфренды и синий вязанный свитер, который больше меня размера на два, очень быстро надеваю их на себя и расчесвав волосы, падающие каскадом, хватаю свой рюкзак со всеми принадлежностям, после чего покидаю комнату. Крикнув увлеченному Егору, что я ухожу на встречу к подруге, в ответ слышу лишь отрывистое «Ага» и пожав плечами, натягиваю на себя пуховик, а шапку и перчатки надеваю уже в лифте. Такси ждёт меня у подъезда, поэтому мёрзнуть на морозе не приходится. Водитель умело объезжает пробку, образовавшуюся недалеко от центра, благодаря чему на месте я оказываюсь вовремя. Вручив мужчине несколько мелких купюр, выхожу из теплого автомобиля и ежусь от низкой температуры. Несколько мелких снежинок опускаются мне на ресницы, но моментально тают, едва переступаю порог заведения. Сдав вещи в гардероб, подхожу к зеркалу, чтобы поправить причёску, испорченную шапкой и увидев своё отражение, мысленно даю себе пинок за то, что не замазала эти огромные синяки под глазами, возникшие из-за недосыпа. Вздохнув, прохожу в обеденный зал и не замечаю там знакомой блондинистой макушки. Выбрав столик у окна, присаживаюсь на мягкий диванчик и принимаю меню из рук официантки. — Привет, – раздается над моим ухом приятный голос с хрипотцой, который я рада слышать как никогда раньше. Поднимаюсь с места и обнимаю Кирилла в знак приветствия, утыкаясь носом в его толстовку, от которой веет телом и домом. — Земля бы содрогнулась, если бы Кирилл Гордеев пришел на встречу вовремя. — Я тоже скучал, – хмыкает блондин, щёлкнув меня по носу. Та же самая официантка приносит ему меню и улыбнувшись, готовится выслушать наш заказ. Кирилл просит принести ему стейк из говядины и Цезарь, я же просто ограничиваюсь чашкой зелёного чая с мятой. Гордеев окидывает меня подозрительным взглядом, но к счастью, не заставляет покупать ничего из еды. Даже чисто физически я бы не смогла запихнуть в себя хоть кусочек, ибо меня сразу бы начало тошнить. – Ну рассказывай, как дела? Как Жека? — Лучше, если можно так сказать, – сминаю в руках салфетку, чтобы не начать плакать на пустом месте. Блондин просит рассказать все по порядку, поэтому мне приходится найти в себе силы и выложить парню все как есть... — Подожди, – с набитым ртом перебивает меня Кирилл, после чего дожевывает кусок принесённого ему мяса, а потом продолжает. – Где ты живёшь все это время, если ушла из дома? —... У Егора, – замявшись, отвечаю блондину, вдруг вспомнив, что Гордеев даже не имеет представления о том, что произошло со мной за время его отсутствия в городе. — У Крида что-ли? — У него самого, – тяжёлый вздох вырывается сам собой, но он полностью описывает мои эмоции в эту самую минуту. Приходится начать рассказывать Кириллу все с самого начала, опуская лишь некоторые подробности, знать которые парню не обязательно. И если вся история выходит у меня на одном дыхании, то рассказать блондину о том, что во мне теперь живёт ещё один человек выходит скрипя сердце. — Мира извини, но я от тебя такого не ожидал, – константирует парень, но вопреки ожиданиям, без какого-либо укора в голосе. — Я не знаю, как вообще это вышло, – роняю голову на стол, чуть ли не рыкнув в голос. – Наверное, стоит сделать аборт, пока срок ещё не слишком большой. — Ты шутишь? – непонимающе восклицает блондин, залпом осушая стакан с колой. – Даже думать об этом забудь. — У тебя есть предложения получше? – загробным голосом спрашиваю я, отрывая ладони от лица. — Для начала, рассказать своему Егору правду. Он в конце концов отец и должен знать, что ты беременна. — Но если... — Никаких если, – взъерошив волосы, прерывает меня парень. – Не поднимай панику раньше времени, ладно? Если что, звони мне. Я начищу ему морду. — Спасибо, – со слабой улыбкой сжимаю ладонь Гордеева, но почувствовав, что больше не могу сдерживать тошноту, вырываюсь, чтобы бегом направиться к женскому туалету. Опустошив желудок, набираю в руки холодной воды и ополаскиваю лицо, а так же пытаюсь убрать изо рта противное ощущение с помощью жвачки. После попытки освежиться возвращаюсь обратно в зал, дабы оплатить свой счёт и попрощаться с Кириллом. — Давай я тебя подвезу, – утверждает, а не спрашивает блондин, кинув на стол несколько купюр, включая чаевые. Согласно киваю, потому что понимаю – на метро домой я точно не доеду. В итоге парень провожает меня прямо до подъезда и пообещав позвонить позже, скрывается за поворотом. Сделав глубокий вход, решительно поднимаюсь на нужный этаж и вставляю ключ в замочную скважину. В коридоре царит кромешная темнота; только небольшая щель света позволяет мне не шлепнуться прямо на порог. Когда вижу тень, прошагавшую из комнаты, вздрагиваю, а едва включается свет – морщусь. — Что за хмырь тебя подвозил? – недовольно спрашивает блондин, начисто перебив все мои мысли о ребенке. Не успеваю даже пройти вглубь квартиры, как оказываюсь чуть ли не прижата к стене. — Ты ведь с подругой собиралась встречаться? — Какие-то проблемы? – опасливо косясь на парня, произношу я. — Моя девушка приезжает домой на тачке с другим и ещё спрашивает, есть ли у меня проблемы! Да, черт возьми, есть! — Ты начинаешь выяснять отношения даже толком не разобравшись в ситуации! – эмоционально развожу руками, чувствуя злобу внутри. Это мне начинает надоедать. – Кирилл – мой сводный брат, а не сказала я тебе об этом именно потому, что ты воспринимаешь всю информацию в штыки. — Если бы ты говорила все прямо, я бы не воспринимал все «в штыки»! — Да брось, Егор. Ты сам себе веришь? Если бы я сказала всё как есть, ты бы нашёл сотню причин не отпускать меня на эту встречу, хотя между тем, Кирилл единственный человек, который поддерживал меня, когда умерла мама и поддерживает сейчас. Может, если бы ты вместо того, чтобы сыпать подозрениями, ты бы просто поддержал меня, этого всего бы не произошло. — Да, я осел, который не может позаботиться о своей девушке! – восклицает Булаткин, чем вводит меня в заблуждение. — Вот так тебе не повезло. Я Чертов эгоист. — Егор, я люблю тебя, – произношу на одном дыхании, взяв обе его ладони в свои. – Но задыхаюсь от твоей ревности. Просто доверяй мне, пожалуйста. — Прости, – вздыхает Булаткин, обнимая меня за талию. Кладу голову ему на плечо, но не могу окончательно расслабиться. Эта незначительная ссора сейчас изменила взгляд на наши отношения и не сказать, что в лучшую сторону. Неожиданно прекрасный момент быстрого (в коем веке) примирения нарушает дверной звонок. Вздохнув, Егор вынужденно выпускает меня из кольца его рук и мне приходится открыть эту дверь. За ней я вижу то, что меньше всего ожидаю увидеть. На пороге нерешительно мнется та самая Вика, которая приходила с родителями на ужин к Булаткиным-старшим, с размазанной по всему лицу тушью для ресниц. Не могу сказать, что ее вид напугал меня, но чувство жалости всплыло само собой. Пропускаю девушку в квартиру, закрывая за ней дверь и ожидая объяснения, сложив руки на груди. — Ребят, извините, что так поздно, – елейно всхлипывает девушка, потрясывая плечами. – Но мне больше некуда идти. — Заходи, не стой на пороге, – произносит Егор и спокойным шагом удаляется на кухню. Иду за ним, слушая, как за спиной раздается шуршание Викиной обуви. Щёлкнув чайник, хочу достать из верхнего шкафа три кружки, но вдруг чувствую на своей талии теплые руки Булаткина, а после, как его губы мягко, но вместе с тем и резко касаются моей шеи, я чуть ли не теряю почву под ногами. — Егор, что ты делаешь? – смеясь, пытаюсь вырваться, однако артист не даёт мне этого сделать. – Прекрати. — Не хочу, – чувствую спиной ухмылку парня, смешивающуюся с горячим дыханием блондина, но в этот раз нас тоже прерывает Виктория. — Ой, я вам помешала? — Все нормально, заходи. Нехотя все же выбираюсь из таких приятных объятий парня и наливаю всем троим горячий чай с лимоном. Поставив перед брюнеткой кружку с дымящимся напитком, сажусь напротив нее и готовлюсь слушать какую-то грустную историю. Как бы может быть неправильно это не было с моральной точки зрения, только вот доверия к этой девушке у меня не было совсем, поэтому ко всему произнесенному, я отнеслась скептически. — Я была на съёмке и как обычно, мы задержались допоздна, – начинает Виктория своё повествование, иногда вставляя картинные всхлипы. – Мой коллега, Максим, предложил меня подвезти, и я согласилась, потому что моя машина ещё в ремонте, ещё и телефон сел. Ну в общем он довёз меня до подъезда, высадил и уехал, я же пошла в квартиру, а там... Там Олег со своей «помощницей» кувыркается, – модель делает глоток чая, стирая чёрную слезу, после чего продолжает говорить. – И вместо того, чтобы оправдываться, он начал обвинять меня в том, что я пропадаю на работе неизвестно с кем, кричал, что я шлюха, раз меня иногда подвозят друзья и все в таком роде... В итоге, он выгнал меня из квартиры, даже не дав собрать вещи. И я пришла к вам, потому что больше мне не к кому обратиться. — А как же родители? – осторожно спрашиваю у брюнетки, почувствовав некий подвох. — Они уехали во Владивосток, по бизнесу, – немного растерявшись, сообщает Вика. В комнате воцаряется молчание, потому что каждый погружается в свои мысли. Перевожу взгляд на Егора, чтобы посмотреть на его реакцию и по лицу вижу, что он видит в брюнетке себя несколько лет назад. Значит, он верит ей. Однако как бы совесть не заставляла меня пожалеть эту девушку, здравый смысл твердил, что здесь явно есть подвох. Конечно, игнорировать ситуацию и прогнать Вику мне бы не позволило воспитание, поэтому я согласилась с решением Егора пустить ее на пару ночей, хотя и до последнего не верила, что из этого выйдет что-то хорошее. Как оказалось, не зря.***
..некоторое время спустя. День до отъезда в Германию.
Холодный январский рассвет только разливался по серому московскому небу, а я уже опаздывала в больницу, чтобы забрать медицинскую карту Евгении, чтобы завтра нам без проблем удалось улететь в Гамбург. Как ни странно, документы нам оформили очень быстро, поэтому в скором времени, Жене предстояла серьёзная операция, из-за чего она очень волновалась. Эту ночь я провела в своей родной квартире с сестрой, чтобы она не чувствовала себя потерянной и лишний раз не забивала свою голову пустыми переживаниями. И можно было бы сказать, что эта ночь была самой спокойной за последние месяцы, если бы не адская боль в области живота, мучавшая меня на протяжении всей ночи, которую я списывала на недоедание из-за тошноты. Но когда терпеть стало невозможно, мне все же пришлось обратиться к врачу, хотя до последнего мне хотелось верить, что это не понадобится. Результат прозвучал словно гром среди ясного неба. — Выкидыш. Непроницаемое лицо акушерки не даёт права усомниться в ее словах и отрезает надежду на неправильность ее слов. От боли хочется кричать в голос, но не от физической. Даже тот факт, что ребенок был незапланирован не спасает ситуацию, ибо я уже начала привыкать к мысли, что скоро стану матерью. Но вся иллюзия рассыпалась в моих руках как карточный домик. Дарья Владимировна говорит, что выкидыш на ранних сроках – это нормально и у меня все ещё стопроцентный шанс родить здорового ребенка, но все ее слова доносятся как сквозь вату, потому что все мысли крутятся вокруг одного и того же. Единственное, что я чувствую помимо накатившей истерики, это иглу, введеную под вену и медленное, но верное успокоение. Дарья Владимировна говорит, что мне лучше отправится домой и отлежаться, однако даже дураку ясно – это не поможет. Радует только одно – Егор не будет испытывать те же чувства, что и я. Только вот что-то мне не радостно. Не помню, как добираюсь до квартиры, но в память отчётливо въелось все происходящее после. Первое, что вводит меня в заблуждение – тонкий аромат женских духов в коридоре, хотя Вика сняла квартиру и съехала туда ещё позавчера. Возможно, она приехала забрать оставшиеся вещи, но почему-то мне так не кажется. Со времени ее появления в наших жизнях, все пошло наперекосяк. Даже наши с Егором отношения. Мы почти перестали проводить время вместе, потому что он постоянно торчал на лейбле, я же была у сестры, а появление в квартире брюнетки лишило нас даже ночного удовольствия, отчего блондин стал раздражительнее обычного. А сегодня я и вовсе не ночевала дома; кажется именно это стало последней каплей. — Егор, это ты? Я не могу найти свое нижнее белье, куда ты вчера его закинул? Не нужно быть экстрасенсом, чтобы сложить пазл воедино. Наверное, если бы не успокоительное, которым меня накачали в больнице – я бы начала разбираться в происходящем прямо сейчас. Но в эту минуту тупо стою на пороге и наблюдаю за моделью, которая подобно хозяйке выглядывает в коридор в одном лишь полотенце. В моем полотенце. Эмоции на ее лице меняются крайне быстро, но последней остаётся триумф. — Ой, Мира, как неловко получилось... Подскочивший пульс заставляет сердце биться с такой скоростью, что кажется, будто оно вот-вот выскочит из груди. Несколько мгновений молча смотрим друг на друга, изучая взглядами. А я едва сдерживаю слёзы, которые начинают выжигать глаза. Комок в горле не даёт сказать что-либо, и я с трудом сглатываю. Осматриваю Викторию в последний раз, отмечая что Егора можно понять, ведь по сравнению со мной, Короткова выглядит куда женственнее и сексуальнее. Ничего не сказав, кладу связку ключей на тумбу, забираю свой чемодан, который собрала для поездки в Германию и покидаю квартиру, с громким хлопком двери. Остервенело нажимаю кнопку вызова лифта, надеясь, что от этого он приедет быстрее, но разумеется, этого не происходит. На улице останавливаюсь лишь отойдя немного от подъезда Булаткина, и присаживаюсь на железное ограждение, закрывая лицо руками. Мысленно прошу себя успокоиться и не рыдать на улице. Мантра не действует, поэтому я закусываю губу, негромко всхлипывая. Рука сама поднимается в воздух, а потом ударяет несколько раз по железной перекладине. Боль, пронзившая кисть, заставляет захныкать ещё громче, и слёзы на глазах выступают вновь, только в гораздо большем объеме. Сколько бы транквилизаторов во мне не было, они не могут заглушить тупую боль внутри. Сказка закончилась так и не успев начаться. Как дальше жить – я не представляю. Как жить без него? Есть ли вообще в этом какой-то смысл? Сейчас я просто смотрю на то, как сгорают остатки моей счастливой жизни и сама сгораю изнутри.