***
Глубокая ночь. Все бандиты и прочие уебаны вроде давно спят. В такое время чаще просто тишина. Настолько идеальная тишина, чтобы Папирус как можно глубже погрузился в себя, и пытался найти выход из своих густых мыслей о брате. Хижине вдовы горит тусклый свет. Папирус сидит днями на одном месте и смотрит в щели из досок. Медленно вытаскивая бутылку из-под подушки дивана, тот её быстро открывает, и начинает выпивать. Два часа ночи - самое время. Именно так бутылки из-под спирта и оказываются на полу, в большинстве случаев - практически пустыми. Раз бутылка. Два бутылка. Три бутылка. Папирус вновь уходит в пьяное состояние. Голова начинает плохо соображать и воспринимать всё происходящее, но уже похуй. Апатия, желание суицида, и Санс. - Г-где же ты... - прохрипел Папирус, смотря в потолок пьяными глазницами. В глазах всё начало двоиться, тормозить, и смешиваться. Вообще похуй, абсолютно похуй. Именно когда Папирус пьян, ему лишь бы сдохнуть от передоза алкоголя. Скелету в жизни больше ничего и не надо. Трудно описать такое сильное чувство пофигизма на всю жизнь, и такую тяжёлую подавленность из-за смерти ширококостного. Душа при алкоголе одновременно и временно переставала болеть, но и в десяток раз сильнее мучила Папируса. Подсознательно он не раз уже пытался самоубиться, когда он был в состоянии чуть ли не катастрофического опьянения. Когда он вобрал в себя больше, чем пять бутылок горького бухла.Нужда, что держит меня за печень, в очередной хмурый вечер меня пришьет, я обречен чувствовать боль, и ни капли живого уже не останется в легких.
Тот и сам не понимает, почему он продолжает пить, если это даже хуже, чем быть трезвым. В такой ситуации не помешало бы помочь Папирусу, но именно тогда ему становится ясно, кто его настоящий друг. А именно - никто. Кроме Санса никто его больше не поддержит. Ни Андайн, ни Альфис, ни человек. Никто. Скелет не знает, что делать, кроме как убивать свою псевдопечень из сгустка магии. Гостиная скелета озаряла лишь одинокая и едва светлая луна, которая почти не освещала комнату. Сидя на диване, Папирус неосторожно кружил головой и рассматривал гостиную. В руке всё ещё была немалая бутылка горького алкоголя. Бутылка на половину была пустой. Глазницы скелета совсем распрыгались от вращения головы. Они несфокусированно рассматривали комнату. Лицо полно горя и отчаяния, но в тоже время апатии. Скелет чувствовал ту самую пустоту в его гневной душе. Этот неожиданный инцидент убил его внутренне. Разбил его сердце и душу. Если бы Папирус был чуть мягче с Сансом, то Санс мог бы ему дать то, в чём он так сильно нуждается. И он был готов дать ему это. Он готов был... Он готов был дать ему заботу, и клятву быть с ним, пока Санс дышит и ходит на ногах. Но Санс погиб далеко от Папируса. И младший выясняет это спустя пару дней. Папирус медленно встаёт с дивана, и будучи в дурмане, направляется наверх, опрокидывая измученными сапогами разбросанные бутылки. При сильном опьянении скелету было сложно хромать до своей комнаты. Он без конца спотыкался обо что-то.моя постель переживает депрессию, когда я пьян и ложусь умирать, но ничего не выходит, я так же голоден, одинок, и обречен шагать в меланхолии алкоголика. Я убил ребенка внутри себя, открыв первую банку "девятки",
Добравшись до своей комнаты, Папирус не в силах был держать свои ноги. Он упал, и уже тяжко доползал до своей кроватки в форме машины. Папирус кое-как лёг, и сонно посмотрел на часы. На часах 4:20 Папирус моментально уснул, не думая о том, какое завтра его ждёт похмелье.Таблетки на утро поднимут с постели, какой сейчас день, вторник или воскресенье? Я потерял осознание времени пока шлялся по городу, в поисках веры, что всё не так плохо. Я не нашёл её, и не нашёл другую, культовый алкоголь разбавит мысли Потянет вниз мои руки, обнимая землю думать, как хорошо что ты не видишь меня,
Именно так и проходят ночи скелета...***
Однова, Папирус не выдержал. Сидя на диване, тот вдыхал запах алкоголя, и не выбрасывая из нетрезвой головы обнажённого Санса, Папирус возбуждался. Понемногу. - Хватит с меня, - прорычал Папирус, - Слишком долго, - тот поднялся с дивана, и направился в кладовку, в которую он заходил в последний раз, наверное, год назад. Кладовка находилась под лестницей на второй этаж. Зайдя в неё, Папирус включает свет. Как оказалось, на потолке висела одна лампочка, которая тускло освещала кладовку. Несколько мошек начали возле лампы летать. Потолок был белый, видимо, из бетона или цемента. Стены были сплетены из веток дерева, пол - белая плитка. Также лежит несколько ящиков, прикрывающие полки. И всё в пыли. И лишь едва покопавшись, Папирус находит то, что он ищет - лопату. Папирус её взял и быстро ушёл из дому. Ослепительный свет злого Сноудина пронзал глазницы Папируса, но тот пытался хоть как-то укрыться от света. Было утро, и народу было мало. Надо было уйти как можно дальше, и не попадаться на посторонние глаза. Гвардеец так долго просиживал задницу дома, что народ изредка его сам уже ищет. "- А не случилось ли с нашим психопатом что-то?" Наивные соседушки. А вот уже и лес Сноудина. Лёгкий холодок, много густых и тёмных елей, и холодная тропинка. Солнце потихоньку укатывалось за слабые тучи. В Сноудине, неподалёку от Руин, есть одна тропинка справа, которая вела в глубину леса, к небольшому пригорку. На этом бугре располагалось кладбище. Именно там похоронили Санса. Стоп, зачем ты туда идёшь?! Папирус! Он направился на кладбище. Через тридцать минут, Папирус взобрался на бугор, и увидел сварные оградки чёрного цвета. Калитка была выбита. Гвардеец приходит на участок, и оглядывается. Могилы, а за ними - изгороди. Заборы отделяли мёртвый участок от остального леса. Их же окружают густые деревья. Небо совсем было облачным. Найдя нужную могилу, где похоронен Санс, Папирус к ней с спешкой подходит. Лопата в руках тряслась, но тот начал копать. Выкапывать гроб. Откопав гроб, Папирус еле смог его вытащить. Странно, Санс не весит так много, ведь его Папирус очень часто таскал или носил, а с гробом всё куда тяжелее. Сам гроб был чуть легче какого-нибудь валуна. Гроб был в каком-то подобии красно-коричневого песка, в то же время в грязи и земле. Далее скелету придётся подумать над тем, как бы ему попытаться взломать замок гроба. Папирус винил себя в том, что вообще его купил. Да, Папирус оплачивал за гроб и замок. Но замок оказался сложнее. Руками его не сломать. Камнем, который лежал рядом с могилой, тоже. Что делать? Ключа у Папируса тоже нет, он его выбросил, думая, что он хоть тогда от Санса отстанет. Но нет, он даже готов осквернить труп ради своих потребностей. Лопатой тоже не удалось взломать замок. Скелет сел на гроб, и начал думать. - Нужна скрепка, или какая-нибудь отмычка... - пробубнил Папирус. Первое, что ему пришло в череп, так это попробовать сделать отмычку из деревянной рукоятки лопаты и неострого и короткого лезвия. Папирус всегда с собой носит дополнительную амуницию, поэтому у него оказалось лезвие от канцелярского ножа. Скелет в начальный период запойного образа жизни всячески вырезал на себе царапины на плечевых, локтевых, и лучевых костях. Но как отломить маленький кусочек дерева от рукоятки? Лезвием пилить долго, а топора и вовсе нет. Тот искал нужный предмет, и нашёл. Штырь ограды. Папирус был уверен, что с помощью сгустка магии и приложения силы, он сделает подобие рукоятки для псевдоключа, выпилив её с помощью острого штыря. Папирус подошёл к штырю, и начал отпиливать. Прошло минут пять, и чуть ли не в изнурении Папирус всё же отпилил рукоятку. Но теперь осталось делать отверстие для лезвия, с чем он остальные десять минут и начал возиться, сев на гроб. - Надо было бухла взять, пиздец какой-то, - пробурчал Папирус, отковыривая отверстие. Но это занятие было более простым, нежели отпилить штырём ограды кусок рукоятки. И всё таки когда Папирус сделал подобие отмычки, тот быстро встал и попробовал взломать замок. Кое-как через жопу, но всё же получилось. Аж на душе спокойнее стало! Тот мигом открывает гроб, и видит Санса. Душераздирающее для Папируса зрелище. Труп сразу завонял смертью. Одежда была отчасти порвана, а на теле было много кусочков засохшей грязи, в которой Санс и погиб. Часть лобковой кости, правая рука, левая глазница скелета была заросшей каким-то странным растением, похожим на лозу. Из правой глазницы мертвеца выползала какая-то личинка. - С-сука... - прорычал Папирус, наблюдая за трупом. Папирусу же оставалось взвесить все "да" и "нет", прежде чем приступить, или не приступить к делу. Он в глубине сознания понимал, что собирается делать, и какие могут быть последствия. От половых заболеваний сгустка магии до кровожадного правосудия со стороны короля Азгора, если он узнает об этом. Казалось, скелету не смотря на сознание, всё равно, что о нём подумают, если народ узнает о его "похоти", ведь Папирус так заботился о своей репутации. Сейчас на кладбище он с Сансом наедине. Что-то не позволяет ему начать. Смотря на труп, Папирус словно замер. Он не понимал, что делать, что-то его держит. Теперь он просто смотрит на Санса, и вспоминает все хорошие с ним воспоминания, хоть их было не так много. Погрузившись в себя, тот начал вспоминать своё детство, когда Санс был рядом. Ведь не было ранее насилия и прочей гадости. Тогда в Подземелье был амур и покой. Папирус был ещё ребёнком, который видел только светлые стороны в мире, не считая того, что кроме Санса у него не было отца и матери. Тот заботился о Папсе, как о собственном сыне. Это было тепло, и на душе Папирус чувствовал некий огонёк, который приятно согревал душу. Помнится, как Санс его защищал от бандитов. Как он его пытался воспитывать, хоть у ширококостного и не было опыта в этом. Санс тогда никак не ожидал, что на свет, перед смертью родителей, появится братик. Санс тогда клялся, что он будет оберегать его, как зеницу ока, и будет стараться жить ради него. Но что-то пошло не так. Анархия наступает, и братья уже не в таких ярких и жизнерадостных отношениях, всё пошло в крах... Насилие, секс, бухло, кровь, BDSM, инцест... От таких воспоминаний у Папса начинают наворачиваться солёные слёзы из глазниц. Но одновременно и растёт яростное желание начать трахаться, кидая хуй на всё Подземелье и его ебанутые законы. Сейчас так модно их нарушать, и не огребать. Но всё же Папирус был в неком страхе, руки в перчатках были сжаты в кулаки. Зажмурив глаза, Папирус слегка всхлипывал. Он опустил голову вниз, и смотрел на грязные ноги трупа. Всё же какая-то оставшаяся часть доброты в Папирусе не позволяла выебать труп. Как-то жалко, что ли. Да и его некая детская психика реагировала иначе. Может, всё таки не надо, Папс? Бездействие. Дуновение ветерка, и шелест мёртвых кустов. Пытаясь угомонить в себе смятение непривычных старых чувств, Папирус всячески оглядывался по сторонам. Не хотелось бы, чтобы какой-нибудь гробовщик не пришёл, и не увидел происходящее. Раздумия. Тот смотрит в небо. Серое с оттенками жёлтого. Папирус мысленно начинает разговаривать сам с собой. Но на него начинают капли дождя.Я говорю с небом, в ответ получаю капли в лицо, Я неудачник раз каждый день гуляю один вечерами, но мне нравится, временами больно, и алкоголь не в силах из ямы достать, царабая руки ногтями, раны оставь, и я не забуду тебя.
Ранее упоминалось, что Папирус мало того, что доминировал над своей "игрушкой", так ещё он собирается нарушить закон. Осквернение трупа в любой форме, и по любой причине карается либо темницей, либо всеобщим презрением, либо вообще казнью. В Подземелье записаны единицы таких случаев, и в большинстве за некрофилию обычно рубят головы. Папс - Глава Королевской Гвардии. Он вообще представляет, какой шабаш будет, если кто либо об этом узнает? Конечно же, последствия в его положении могут быть любые. И это его ещё сильнее ломало внутри. Походу, он вот-вот передумает делать это, он уже на тропе спасения. - Может, действительно не надо? - подумал Папирус. Давай, гвардеец, спаси себя. Это лучший выход. Он опускает голову, и смотрит на тропинку, которая ведёт в дорогу в Руины и Сноудин. Затем оглядывается на гроб и труп. Похоть так и манит его. Но характер суровой справедливости и благородия вместе с некоторой добротой. И вот, уже видно, как побеждает добро, но... Что-то резко замкнулось в Папирусе. Сжав руки в кулак, тот перестал плакать. В скелете появилось бесчувствие, а душевность и праведность исчезла. С полной жаждой ебли, Папирус смотрит на Санса, и подходит к нему. Гвардеец, ты чего?! Неужели ты не справился? Папирус садится на колени возле брата. Он притягивает к себе труп, таз к тазу, и снимает с него куртку. Избитые, старые, хрупкие рёбра с старыми царапинками и трещинками так и красовалась перед скелетом. Дождь продолжал идти, и они обмокали, тем самым намного сильнее вызывали у Папируса желание выебать во все щели. Казалось бы, прошло много времени, но куртка брата всё так же пахнет Сансом! Правда, благовоние одновременно смердело смертью и трупом. Но опять же - похуй. Взяв куртку, Папс преподнёс её к своему носу, и начал нюхать возбуждающий аромат. Теперь скелет точно сошёл с ума. Раздвинув ноги брата, Папирус дрожащими руками от нетерпения расстёгивает ширинку на своих штанах, и вытаскивает свой орган. Он набух настолько, насколько это возможно. Папирус ощущал, как сгустки магии накапливались в члене, делая его только больше. Папирус хватает Санса за бёдра, и подтягивает таз брата к своему члену. Он начал тереть органом между лобковыми костями Санса. Кости холодные, твёрдые, хрупкие, грязные, но такие для Папируса привлекательные. Скелет плюнул в правую ладонь, и обмазал член слюной, дабы была хоть какая-то смазка для того, чтобы хоть как-то приятнее было входить. Конечно, узкие стенки псевдовагины Папс не сможет воссоздать в Сансе, да и без них ебать Санса тоже будет не очень приятно. Условия для траха такие себе. И наконец Папс входит в бездыханное тело. Хоть Папс и махал агрегатом тупо по апературе таза, но касаясь костей Санса, тот будто его трахал, как живого. Дикое блаженство и удовольствие. - Санс, х-ха... Ты всё так же прекрасен... - в сквозь негромкие стоны шептал Папирус, всячески пытаясь себя заглушить. В такой дремучей и лесной долине его мог бы кто услышать. Какая-то грязь слетала с трупа, и попадала прям на Папируса. Но он продолжал его трахать, ускоряя темп. Прошипев, тот берёт Санса за шею, и вынимая из апературы таза член, он подтаскивает голову Санса к паху. Приоткрыв его рот, он немного вздрогнул: во рту у скелета была то ли гниль, то ли ещё какая-то хуйня. Но искушение похоти опять же делает своё дело. Папирус вогнал в череп брата свой хер. Он почувствовал кончиком, что там есть что-то жидкое. Вынув, он увидел, что на его конце была какая-то коричневатая масса, с красными горошками, а весь ствол был уже в какой-то слякоти и крошках. Также он увидел маленького светло-бежевого слизня, который полз по его болту, но почему-то скелет мигом убрал свой испуг. Ему даже приятно было, и это уже скорее пугало. Он продолжил долбить рот брату, несмотря ни на что. С каждым толчком Папирус всё больше чувствовал, что он там что-то разъебал, будто, какое-то жилище для слизней. На члене Папируса этих созданий становилось всё больше, хер становился более грязным и странным. Но ему хоть бы хны. Толчки серьёзно усиливались, и Папирус своим концом упирался в заднюю часть черепа Санса, и в силу своей неосторожности он его проломал, и скелет может примерно присмотреться, что же за херня на его пенисе. Но тот даже и не думал смотреть на самом деле. Продолжаются движения в череп, теперь ему даже удобнее было. Его неимоверно ранее заебывало, когда он заставлял Санса отсасывать ему, тот часто упирался в другой конец его черепа. А теперь это небо и земля, амброзия и вода! Но далее скелет остановился, и опять переворачивает Санса. Только на этот раз Папирус не заставляет лежать Санса на земле, а подтянул скелета к себе, точнее к его рёбрам. Он снова начал трахать ширококостного в апературу таза, прикасаясь к лобковым и седалищным костям, кусая его за грязные и хрупкие рёбра, и лаская прогнившие зубы. Это уже не длится так долго. Скелет начинает быстрее двигать тазом, и глушить себя тоже становится сложнее. Оргазм, да, он сейчас будет! Гвардеец так ждёт, жаждет, желает этого. Папирус смачно кончает, ощущая негу и некий кайф. Горячая струя спермы с лёгким красноватым оттенком испачкала труп. Теперь внутри рёбер и почти весь таз Санса в сперме. Папирус тяжело дышит, но отчасти удовлетворён. - Как жаль, что ты сдох, братик, - прорычал Папирус, его голос звучал уже грубо и голодно, смотря на мертвеца, он всё ещё в жестоком и возбуждённом состоянии, - Честно, тебе замены нет, и это жаль. Тот похуистично встал, и спихнул Санса в гроб, а затем гроб - в могилу. Быстро всё закопав, скелет мигом побежал домой, лишь бы об этом инциденте не было ни слуху, ни духу.***
Но позже, после трёх бутылок виски и очередного тяжёлого похмелья, скелет понял, что он натворил... Он окончательно сломался, больше нет вменяемости. "- П-прости меня..."