Ошибка доктора Файрвуда

      У Джима много причин полагать, что Джеку и Кайду не стоит быть вместе.       Если отбросить самое очевидное — пол — их разделяет та жизнь, что была снаружи. Джеку стоило бы стремиться к свободе затем, чтобы однажды снова встретить ту миловидную француженку, с которой они встречались почти полгода. Интересно, Перо вообще знает, что у его возлюбленного была — и есть — девушка? А если узнает сейчас, что сделает? Что-то подсказывает, что стиснет зубы и уйдёт к себе, но мысли оставить Джека в покое даже не возникнет в его голове.       Не то чтобы Джим злится. Всем в этом доме порой не хватает поддержки. Там, где не сегодня-завтра тебе может проломить голову упавшей гирей, где ты можешь истечь кровью из-за неудачного пореза или долго умирать от нехватки лекарств, всегда ищут защиту, и кому-то мало дружеского плеча. Когда предстоит проходить испытание, Кайд постоянно берёт Джека за руку и почти сразу отпускает, словно пытается унести с собой немного тепла. Он намного слабее, и смотрит с щенячьим восторгом: неприкрытая радость человека, который нашёл, за чью спину спрятаться. Порой доктору Файрвуду кажется, что Перо, бывший до прибытия в дом актёром, лишь прикидывается влюблённым, пытается привязать к себе старым проверенным способом, и он одёргивает себя, говоря: не стоит делать из труса воплощение зла.       Всё-таки, если быть честным с собой, Джим злится. Брат и без того готов был в лепёшку расшибиться, лишь бы выбраться отсюда; теперь же он проходит испытания за двоих. Страх, что Джек не выдержит, что в какой-то момент потеряет слишком много крови и погибнет здесь, превращается в навязчивую идею, и очередной пациент шипит от боли, когда доктор дрогнувшей рукой задевает край свежезашитой раны.       Кайду не следует так нагло цепляться за него. Брат может выстоять в одиночку, но вынести кого-то на себе — вряд ли.       Нет, пожалуй, их можно понять — обоих. Говорят, в экстренной ситуации чувства обостряются, и порой люди начинают испытывать друг к другу физическое влечение. На себе Джим этого не замечает, но не особенно удивляется в тот раз, когда обнаруживает сладкую парочку под лестницей. Джек возмущённо требует отвернуться, а Кайд, растрёпанный, тяжело дышащий, краснеет и отводит глаза. В другой раз они пытались устроиться за диваном: их стремление скрыться от камер в доме, где не так много слепых зон, не вызывает вопросов. Вот только они могли бы, например, удостовериться, что под пледом на диване никого нет. Например, Джима, имевшего в итоге сомнительную честь проснуться от шумного дыхания и стонов. В тот раз, не удержавшись, он сдержанно напоминает, что прятаться в этом доме можно не только от Кукловода. Брат лишь тихо ругается; Перо, отчаянно краснея, выбегает из комнаты, по ходу застёгивая брюки. Интересно, кто-нибудь ещё видел их в такие моменты? Хотелось бы посмотреть на лицо Билла или Алисы.       Пожалуй, будь Кайд более сообразительным, имей силы хотя бы изредка задумываться над ситуацией, он бы остановил Джека, когда тому пришла в голову безумная затея с бомбой. Нормальный человек попытался бы отговорить, объяснил бы, что риск перевешивает вероятность освобождения; наконец, он мог бы рассказать остальным. Но Перо покорно, боясь расстроить или обидеть, носился по дому в поисках запчастей для той дряни, едва не убившей Джека. Да, он и сам пострадал, но всё же... Доктор Файрвуд, меняя повязку на глазах брата, порой ловит себя на мысли: почему он, а не Кайд? Для слабовольного тюфяка потеря зрения не изменила бы ничего, дала бы, пожалуй, ещё один славный повод сложить руки и клещом вцепиться в своего возлюбленного. Для Джека изменилось слишком много. Эти размышления тяжёлые и холодные, они давят, мешают думать, и Джим стискивает зубы. Желать кому-то боли — не выход. Случись что с Пером сейчас, и Джек не выдержит.       Почти сразу после взрыва Кайд спрашивал, что он может сделать. Глотая справедливые упрёки, доктор Файрвуд лишь сухо попросил его не срываться, потому что теперь нет времени на его истерики. Поэтому его совсем не радует перспектива столкнуться снова, тем более — в присутствии Джека. Он и раньше замечал, что между Джимом и Кайдом есть некое неловкое напряжение, и даже подшучивал на тему братской ревности. Поэтому Джим останавливается и лишь смотрит сквозь приоткрытую дверь чердака на брата, судорожно пытающегося разглядеть вошедшего, и беспечно улыбающегося Перо.       — Угадай, что я принёс? — он жестом фокусника извлекает из-за спины открытую бутылку вина. Джек тянет носом воздух:       — Где взял?       — Слегка растряс запасы Билла. Справедливо после того, что он сделал, по-моему.       Они пьют из горла, в гробовой тишине, нарушаемой лишь вздохами и скрипами дома. Почему-то Джим медлит и лишь наблюдает за тем, как Перо садится на пол рядом с Джеком, ободряюще переплетает пальцы с его и невесомо целует в щеку.       Тень улыбки, мелькнувшая по лицу брата, быстро испаряется:       — Ты опять? Чёрт, вся ладонь…       Присмотревшись, Джим различает в полумраке чердака цепочку капель, поначалу принятую за капли вина. Нет, вино не темнеет, засыхая, и не оставляет после себя хорошо знакомый любому врачу запах крови.       Вместо ответа Перо склоняет голову на его плечо и шепчет так, что едва удаётся расслышать:       — Я вытащу нас отсюда. Нас обоих. Я больше не дам этому ублюдку навредить тебе.       — Куда больше-то, — Джек смеётся, но доктор Файрвуд знает, чего стоит ему этот смех. Он делает ещё глоток вина и гладит Кайда по щеке, там, где после взрыва остался небольшой шрам, и всё-таки улыбается, умиротворённо, словно задумавшись о чём-то безмерно далёком.       Глядя на них сейчас, Джим думает, что, вероятно, в чём-то ошибался.