Альбина смотрела на Серёжу, явно чем-то возмущенная. Виталика не было в подъезде, он ушёл с Ложкиным за спиртным, ну, а Адамсон с девушкой остались в подъезде.
— Мне вот интересно, — начала она, пристально смотря в глаза Серго и скривив при этом губы в своей обычной манере, — чем вы занимаетесь с Виталиком, когда меня нет рядом.
— Конечно же смотрим порно и дрочим. Что ещё могут делать парни в отсутствии их девушек?
— Я вообще-то серьёзно.
Адамсон фыркнул, наблюдая за отвращением в глазах Бабич.
«Какая же она сука.»
— Ты хочешь знать ответ? Так вот. Мы нихуя не делаем. Совершенно. Все. То же. Самое. Как обычно.
Блондинка хмыкнула, приподняв подбородок.
— А мне вот кажется, что нет. После вас он такой счастливый ходит. После тебя. На лице улыбка, беззаботный такой. А со мной час просидит — на лице сплошное выражение скуки. Поделись секретом, как ты это делаешь?
— Что? — Серго решил прикидываться полным идиотом, чтобы потянуть время, хотя он и правда перестал понимать, что она от него хочет. Но девушку это напрягло. Она натянуто улыбнулась, отводя взгляд.
— Да ничего. Проехали.
— Окей. — Серго пожал плечами, доставая мобильный.
Она молчала. И это почему-то очень напрягло Серго. Тот, не задумываясь, посмотрел на неё, но та отвела пристальный взгляд.
Виталик с Ложкиным вернулись через 15 минут и все это время в подъезде стояла тишина. Но, немного выпив, Серёжа почувствовал, что напряжение немного ушло и все вроде бы стало нормально. Альбину нужно было проводить, после чего они должны были всей компанией застрять у кого-нибудь на хате и бухать.
Виталик поставил пакет с алкоголем на стол и улыбнулся.
— Ну, бухнем?
И все ответили положительно, наблюдая за хозяином квартиры, который в этот момент доставал стаканы.
Через два часа пара человек ушла, а ещё три болтали где-то в углу, во время того, как Серго и Веталь остались вдвоём за одним столом и поняли они это не сразу. Заметив, что вокруг никого кроме кареглазого, Веталь слегка отодвинулся от того, сделав несколько глотков блейзера. Серёжа это заметил и смог лишь вздохнуть. Потом ему просто было грустно и он отсел от блондина, предпочитая пить в одиночестве. Через несколько минут перехотелось и пить. Он просто сидел в углу и переглядывался с Борисовым, который остался сидеть за столом. Взгляды Борисова были будто извиняющимися, жалобными, словно он говорит: «Ничего не могу сделать.» Но потом они стали отрешенными, может быть даже такими же грустными, как у Серго.
«Зачем я гуляю с ними… Зачем мне это надо… Только больше пиздострадаю. Нахрен мне нужен тот, который рядом со мной сжимается весь, как будто я его щас пиздить буду, и молчит. Зачем он мне нравится… Зачем эти ебанские чувства-хуювства…»
И во время того, как Серёжа усиленно размышлял, Веталь готовился сделать то, чего не хотел делать по неизвестным ему самому причинам. Он встал, слегка пошатнулся и прошел до Адамсона, плюхнувшись рядом с ним на диван.
«Теперь нужно заговорить. Что говорить? О чем? Зачем? Так. Зачем я к нему пришёл. Ну, он был грустный. Ну и что мне с того? Я хотел его как-то развеселить, не будет же он один тут сидеть. Я ж его люблю.»
Вдруг Веталя передернуло и он на мгновение скривился.
«Ну, как друга! Он же лучший, все-таки. Друг. Что за дерьмо я выпил, что мозги так ужасно работают?»
После данных мыслей парень повернулся лицом к давно смотревшему на него темноволосого и слабо улыбнулся тому.
— Почему ты грустишь?
Серго отвернулся от него, смотря в пол.
— Да, просто. Настроение испортилось ни с того, ни с сего.
Виталик нахмурился.
— Ты уверен? Может… Я что-то не так сделал?
— Нет, ты все так делаешь. Это я чушь всякую настроил в голове, теперь разгребаю…
— Мм… Серёжа.
Серго дрогнул.
«Щас что-то плохое будет или он забыл, что по имени меня чуть ли не раз в год называет?»
— Что?
Борисов придвинулся к тому и обнял, положив подбородок на плечо остолбеневшего парня.
— Ты охуенный друг, Серёж. А ещё у тебя классное имя. Я сейчас понял, как я его давно не называл… А оно тоже охуенное. Ты вообще охуенный.
После этих слов Борисов отстранился и уставился в стену, а Серго сделал то же самое, потому что ему и сказать-то теперь совсем нечего.
«Обнял. Он. Меня. Только что.»
— С… Спасибо. Ты мне никогда такого не говорил.
Виталик в удивлении приподнял брови.
— Правда? Ну… Тогда я ошибался раньше. Надо тебе почаще об этом говорить, а то ты совсем забудешь, что ты мой лучший друг.
Сказав это, Веталь встал и ушёл к столу, чтобы взять ещё выпить.
Вернувшись домой, парень сразу же лег в кровать, чтобы забыть всех и вся и со спокойной душой заснуть, но мысли помешали ему спать, поэтому он встал и полчаса писал что-то очень важное, но… Боясь заканчивать, он сложил лист и положил его обратно в стол.
«Закончу как-нибудь.»
И после обещания самому себе парень заснул. Проснулся же он около 11 утра, вспоминая, что ещё один день зимних каникул проебан и со спокойной душой ушел на кухню завтракать.
***
Прошло около двух дней после того случая. Серёжа успел забыть о словах Бабич, потому что Виталика рядом с ним все это время совершенно не было. Он успел забыть про то, что его друзья — ебланы, потому что он с ними не гулял. Он успел понять, что быть дома тоже клёво и что гулять с компанией долбоебов с какой-то отсталой ее парнем — подкаблучником во главе совсем не обязательно. А еще он понял, что он скучает по этому подкаблучнику.
Посмотрев в окно, он увидел снег. Два дня не шел снег, а тут на тебе. Чудно.
Не надеясь на чудо, парень написал Виталику и ушёл за чаем. Вернувшись, он увидел ответ и… Они пойдут гулять. Без этого ебаного детского сада и…
Темноволосый нахмурился, смотря в экран компьютера.
— Без Бабич? Вы расстались, что ли? 18.56
— Типо того… 18.57
— Окей 18.57
— В десять минут я буду готов 18.57
— Я зайду за тобой 19.00
«Он зайдёт. Восьмое чудо света. Пиздец.»
Удивляясь тому, что происходит, Адамсон с улыбкой на губах начал собираться, все еще не веря, что Борисов согласился погулять вдвоем. Потому что…
В последний раз все было слишком так, чтобы они прекратили общаться.
—
Веталь, ты тряпка. Какого хрена она тобой управляет?
— Она не управляет мной! У нас отношения, вообще-то.
— У меня с бывшей тоже были отношения, если ты не помнишь. Только у нас с ней не было такого пиздеца.
— У нас не пиздец!
— Я вижу, какой у вас «не пиздец». У вас отношения будто… Пластиковые. Фальшивые. Не настоящие.
— Пиздец, а что же ты называешь нормальными отношениями? Объясни, блять, может, я правда чего-то не понимаю.
— У нас с ней были чувства, а не поцелуи на показ.
И на этом все кончилось.
Месяц между ними не было напряжения, но оно нарастало и нарастало, пока не превратилось в каменную стену между ними. Но два дня назад Виталику удалось как-то пройти сквозь нее и сесть на тот ебаный диван.
Через 16 минут они с Виталиком спускались по лестнице вниз и разговаривали о чем-то совершенно отвлеченном.
В тот вечер Серго обещал себе, что не заговорит о Бабич.
***
Темноволосый улыбнулся и побежал за Виталиком, который уже устремился к новому сугробу, скорее всего, чтобы сделать новый снежок.
— Решил догнать? На тебе! — Борисов запустил комок снега в парня, но не попал, из-за чего решил сделать новый.
И как только он повернулся в сторону Серго с готовым снежком, он успел только вскрикнуть, как оказался в сугробе. Серёжа смеялся, быстро фиксируя конечности парня, чтобы тот не смог ему что-либо сделать или сбежать. Блондин дергался и так же хохотал, пытаясь сказать что-то, пытаясь выбраться из-под парня, но все было тщетно. Он насупился, хмурясь. Ну, хоть попытался и то хорошо. Выдохнув, он обессиленно вжался в снег, смотря в глаза восстанавливающего дыхание Адамсона. Тот навис над голубоглазым с лёгкой улыбкой, но… Та исчезла в секунду, стоило Борисову перестать улыбаться в ответ и замереть. Осознание того, что о н сидит на нём, вжав его в снег и теперь т, а к смотрит, заставила Борисова замереть в каком-то испуге, а мысль «Что будет дальше?» и
странное желание поддаться чему-либо без разговоров предчувствие заставили щеки загореться из-за ненужных мыслей, определённо навеянных из-за тех непонятных чувств. Что он чувствует? Да там пиздец, в котором даже самый отважный доброволец не загорится разбираться. А между тем Серго понял, что Виталик не собирается сопротивляться и слез с бедер Борисова, ставя колено меду его ног, слегка опустившись, и смотрит в глаза Веталя, будто ища в них что-то. Может, самого Виталика?
— Хей, Земля вызывает Марс… — чуть ли не прошептал Серёжа, все так же без улыбки смотря на Веталя, наклонившись ещё ближе.
«У него глаза такие… Такие… Такие охуенные глаза…»
Мурлыкающий полушепот ворвался в мысли парня и тот проморгался, смотря на Адамсона.
— Что? — так же тихо спросил блондин, смотря на губы приближающегося к нему Серго, прикусив свою нижнюю.
Но в этот раз Серёжа не ответил. Подняв руку Виталика над его головой и сжав её, Серёжа приблизился ближе к Борисову и когда его губы призывно приоткрылись, из-за чего его дыхание Серго чувствовал на своих губах, темноволосый застыл над парнем, ощущая то, как сжалась рука Борисова на куртке Серго в районе талии. Он осмотрел лицо Виталика, приоткрытый рот и взгляд, говорящий о том, что его хозяин где-то не тут и не хочет возвращаться. Серёжа слабо улыбнулся.
«Как же я хочу его по…»
Вдруг Серго как ошпаренный вскочил с блондина, вставая напротив.
«Мы не можем целоваться, мы не можем!»
— Ты здесь? — тихо спросил темноволосый спустя пару секунд, смотря на парня.
— А?
Растерянный Виталик, видимо, уже вернувшийся откуда-то не понятно откуда, смотрел на кареглазого, будто только что проснулся. Внутри будто что-то надломилось, а растерянность усилилась, когда тепло, некогда бывшее на нем, исчезло.
Серго задержал дыхание, смотря на блондина, смотрящего в небо.
«Что же между нами происходит? Почему это все так… Так криво и не понятно?»
Возможно, если бы они поцеловались, все через какое-то время встало на свои места, но… Этого не могло произойти, потому что именно в самый важный момент в Серёже проснулся мозг. Как не кстати.
Борисов в совершенно непонятном ему состоянии так и пролежал около 15 минут тишины.
Разошлись они в полном молчании через полчаса после того, как Виталик, сказав, что «все нормально», встал из снега, отряхнулся и они пошли дальше. Конечно, уже не было той беззаботности.
«Опять… Опять это напряжение! Откуда оно? Все же хорошо было…» — подумал Серёжа, идя к своему дому. — «Это я виноват. Не нужно было это все. Мы бы… Покидались снежками и все осталось бы так же легко и просто. Но нет, надо усложнить…»
Вздохнув, он вошёл в квартиру, снял верхнюю одежду и тут же направился в свою комнату, чтобы поскорее лечь спать и уже заснуть навсегда, потому что… Потому что это пиздец, а не жизнь! Почти заснув, парень вздохнул и закусил губу.
«Он так смотрел на меня и эти его приоткрытые губы… Он хотел меня поцеловать, но я… Какой же я долбоеб. Он что, получается, тоже меня любит или он просто решил поддаться из-за любопытства?»
Пробурчав что-то о том, что у него не получается заснуть, парень встал с кровати и направился за стол. Взяв тот самый лист бумаги он продолжил писать и писал он долго, потому что какое-то время не осмеливался даже притронуться к бумаге, но разве не хочется прекратить весь этот пиздец? Написав, он выдохнул и сложил лист, чтобы он поместился в конверт. И, только тогда, когда в 4 утра сходил к Борисову и запихнул ему под дверь квартиры конверт, только тогда он успокоился и с почему-то спокойной душой пошёл домой спать. Мать встретила его озадаченным взглядом, но ничего не сказала. Днём, при парне, она прокомментировала это тем, что «ты пришёл трезвый, сразу видно, что не накуренный и грустный. Я не стала что-либо говорить просто потому, что мне важно твоё состояние». И это было очень приятно для темноволосого, но ожидание ответа на письмо оказалось таким же мучительным, как и его написание.
***
Конечно же, он не спал всю ночь.
«Меня хотел поцеловать мой лучший друг, я тоже его хотел поцеловать, но он не поцеловал, потому что хуй его знает, почему. Заснешь тут.»
Пролежав в кровати до 6 утра, он отрубился и проснулся только лишь в половину третьего дня. Встав с кровати и думая о чем-то отрешенном, он дошёл до прихожей и уставился в календарь.
«В какую пизду я убиваю зимние каникулы…»
Затем, парень опустил взгляд и увидел на тумбочке конверт.
«Скорее всего, что-то родителям пришло.»
Взяв в руки конверт, он ощутил, как все внутри в предчувствии сжалось. Косым, слишком знакомым для спокойствия почерком было написано «Борисову».
Распечатав конверт, он достал сложенный лист, не решаясь его раскрывать. Но, собравшись, он развернул бумагу, тут же начав читать.
«
Между нами никогда не было недосказанности. Но в какой-то момент непреодолимая пропасть между нами начала увеличиваться с огромной скоростью.
Напряженная тишина, когда мы одни. Ты тоже её заметил? Настолько мешает жить, что я не в силах терпеть её больше! А иногда, когда молчание затягивается, я хочу убить кого-нибудь, лишь бы выдавить из тебя хотя бы звук.
Я чувствую, что тебе что-то мешает со мной спокойно общаться, гулять вдвоём, как это раньше было. Только вот, что это?
А ты помнишь, как мы вдвоём гуляли? Как встречали рассвет на какой-то крыше? Тебе тогда понравилось, я видел необыкновенную искру счастья в твоих глазах. Ты увлеченно наблюдал, как появляются сочные персиковые оттенки, в то время как твои глаза становились более глубокого, насыщенного голубого цвета. Я заметил, что это происходит почти всегда, когда ты счастлив. А ещё я заметил, что это происходит, когда мы гуляем. Но лишь иногда, когда напряжение куда-то девается и ты так улыбаешься в эти мгновения. Необъяснимо красиво, украдкой смотря то ли на меня, то ли в сторону, пряча взгляд под светлыми длинными ресницами.
Время от времени мне хочется взять тебя за руку, посмотреть в глаза и спросить: » Что происходит?«
Почему-то я уверен в том, что ты поймешь без лишних слов, о чем я. А ещё мне кажется, что, если я возьму тебя за руку, ты мне не ответишь. Что случится что-то более страшное и неисправимое, чем я сам думаю. Мне невыносимо хочется, чтобы ты рассказал мне все. О чем ты думаешь, когда мы застываем друг перед другом, не в силах что-то сказать. Я хочу быть уверен, что мне надо отдалиться, или наоборот — стать ближе к тебе. Потому что я сильно растерян рядом с тобой. Не знаю, что мне сказать, чтобы все было хотя бы сравнительно хорошо.
Потому что я желаю и с нетерпением жду каждую нашу встречу. Возможно, это что-то большее, чем дружеская привязанность. Но хочешь ли ты знать, что это?
Если ты не чувствуешь ко мне отвращения, я прошу тебя назначить дату, место и время встречи, потому что я хочу с тобой поговорить лично.
С непонятными чувствами,
Адамсон.»
Виталик сложил бумагу несколько раз, превращая в маленький комочек. Его искусанная в процессе прочтения письма губа вновь прикусана в нервном порыве.
Немного поколебавшись, он берет в руки телефон и набирает решающее сообщение. С датой, местом и временем. Потому что он тоже хочет поговорить. Сообщение мгновенно прочитывается, словно Адамсон сидел в их диалоге все это время, ожидая реакции.
В.Б. «Сегодня в пять»
С.А. «Окей»
В назначенное время они встретились на площади, совсем не далеко от «Юности», как договорились вскоре после переписки, созвонясь. На улице почти никого кроме них не было, лишь изредка кто-то проходил мимо.
Адамсон пришёл первый и очень нервничал, ведь Виталик мог в любую секунду решить не идти. Но облегчение отдалось приятным теплом в груди и полуулыбкой, когда вдали появилась знакомая фигура.
«Ему не все равно.»
Блондин быстрым шагом направлялся в сторону Сережи. На его лице была написана неопределенность. Скорее всего, он сомневается в том, правильно ли он поступил, пойдя на разговор.
Они пожали друг другу руки и Серёже показалось, что это рукопожатие длилось дольше, чем какое-либо. Пальцы Виталика до последней секунды пытались дотронуться до кожи руки парня. Возможно, ему все-таки показалось.
Несколько минут прошли в полнейшем молчании. Лишь хруст снега под ногами рушил тишину. А все потому, что каждый из них боялся заговорить. Боялся все испортить, разрушить. Но… Похоже, что и на этот раз решительности будет больше именно в Серёже.
— Виталик?
Тот слегка дрогнул, посмотрев на темноволосого.
— Что?
— Ты не хочешь мне что-нибудь сказать?
И вновь тишина послужила ответом на очередной вопрос. Адамсон поджал губы, посмотрев в сторону. Его захлестнул порыв злости и раздражения. Он закрыл на несколько секунд глаза, затем открыл их и выдохнул.
— Недавно, во время одной прогулки, мы сидели с Альбиной в подъезде вдвоём. Вы с Ложкиным ушли за бухлом тогда. И она, скривив мордашку, начала мне втирать, что, когда ты с ней тусишь, ты выглядишь так, будто тебе хреново, а после прогулок или просто разговоров со мной ты весь светишься. И в конце она спросила меня, что же я с тобой делаю, что ты такой необыкновенно счастливый. И теперь я тоже хочу знать ответ на этот вопрос.
Виталик все так же молчал. Серго вздохнул и остановился, встав к Борисову лицом, пытливо заглядывая в голубые глаза.
— Помнишь, в письме я писал, что, если я возьму тебя за руку и спрошу что-нибудь, я сделаю ошибку и ты мне ничего не ответишь?
Борисов поднял взгляд, смотря в глаза Серёжи и кивнул, сглотнув. Адамсон улыбнулся и осторожно взял руку блондина в свою, слегка сжав.
— Что происходит, Виталик? — его голос был тих и осторожен.
Но и это не помогло.
Единственное, что понял Серго, так это то, что он был прав. Веталь молча смотрел на их руки, не отрывая взгляда. Слабый румянец появился на его щеках, во взгляде были напряжение и беспокойство. Наконец, он вновь посмотрел в глаза Серёжи и вздохнул, сжав руку Серго.
— Я… Я не знаю, что это.
Кареглазый усмехнулся, посмотрев на их руки.
— А может, боишься правды?
Завывание ветра усилилось и Адамсон поморщился, почувствовав его порыв, что ударил прямо в лицо, но через секунду утих.
— Тогда, когда я повалил тебя на снег, я не думал сначала, что это вызовет какую-то реакцию вообще, но тогда мне очень хотелось тебя поцеловать. И ты скорее всего это понял, потому что на твоём лице ничего не было, мне надо было как-то выкрутиться. Бабич чувствует, что что-то все-таки не то и ревнует тебя ко мне. Я чувствую, как ревнует. И не зря, потому что, — Серго посмотрел Виталику, что неотрывно смотрел на него, в глаза и слегка наклонился, — я люблю тебя, Виталик.
Тот замер, смотря пораженно, но, одновременно с этим, отрешенно. Будто не понимал, что происходит. Серёжа нахмурился и сжал руку Борисова.
— А что ты чувствуешь ко мне? — в его голосе звучало то ужасное предчувствие, словно если ответ будет не тем, чего он так хочет, то его дыхание замрет, а он сам провалится в какую-то неизвестную никому бездну, из которой его вряд ли вытащат.
Виталик уловил панику и заведомую грусть в голосе темноволосого и это заставило его поверить в то, что все реально и он, не шутя, признался ему в любви. Блондин поднял голову и слабо улыбнулся Серго, в котором с появлением этой улыбки будто что-то упало.
— Прости, но… — Виталик закусил на секунду губу и отвел взгляд. — я не могу ответить тебе тем же, потому что я не просто не люблю тебя. Я не представляю свою жизнь без тебя. Я не верю в то, что смогу прожить хоть секунду без твоего голоса, твоего присутствия в моей жизни. Я чувствую зависимость от тебя и думаю, что она не исчезнет никогда. Мой трепет пред тобой не сравним ни с чем. Я не просто люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.
И ветер подул вновь с новой силой. Серёже должно было быть холодно, но то тепло, что усиливалось в нем с каждым словом Виталика, не позволило ему и дрогнуть лишний раз, настолько ему стало тепло. От нахлынувшего счастья он кинулся к Борисову и прижал его к себе что есть сил, а услышав тихий писк стиснутого в объятиях блондина, он тихо и так тепло рассмеялся, что Борисову тоже стало очень тепло. Слегка отстранившись от парня, Адамсон посмотрел тому в глаза и притянул его к себе вновь, целуя. И Веталь вновь остолбенел, но, положив руки на плечи парня, он ответил на поцелуй, слабо улыбнувшись, чувствуя, как губы Серёжи раскрывают его, углубляя поцелуй.
А ветер все выл и выл, но… Кажется, им слишком тепло, чтобы понять это.
