Зачем он это делает?

«Сегодня я видела его. Он выходил из дома, а я сидела в кафе поблизости, у окна, и он прошёл прямо мимо меня. Он даже не взглянул на меня, а я остолбенела, только и могла что молча смотреть, как он уходит, безупречный, как всегда, в этом своём пальто и в шарфе. Иногда мне кажется, что я сошла с ума, но точно знаю, что за право быть рядом с ним я бы отдала все, что у меня есть». Джон тихо зарычал и карикатурно побился лбом о стол — легонько, не дай бог ещё сотрясение заполучить. У Джона Ватсона было много странных качеств, и, видит Бог, среди них присутствовал и мазохизм, раз уж он до сих пор не съехал с Бейкер стрит, но он так и не мог понять, зачем делает это. Зачем он подписался на полсотни блогов шерлоковских фанаток и теперь с упоением читает их по вечерам? Джон подумывал задать этот вопрос своему психотерапевту, но тогда ему пришлось бы рассказать ей некоторые подробности их личной жизни, в которые он не посвящал даже Гарри. Минутка самоанализа позволила ему выдвинуть пару теорий. Первая заключалась в том, что, читая их блоги, полные стенаний о влюбленности в великого детектива, он поднимал свою самооценку, дескать фанатки мечтают, а он, на зависть им всем, с Холмсом живет. Вот, например, Оли Пантер пишет: «Я считаю мерзостью и глупостью все эти слухи об отношениях между Шерлоком и его компаньоном, этим докторишкой Ватсоном. Глупость несусветная, вы только посмотрите на него, он же никто и ничто, он публика, которая нужна каждому гению вроде Шерлока, его буфер, пригодный только для того, чтобы стоять возле Шерлока и оттенять его превосходство. Такой человек, как Шерлок Холмс никогда бы не стал встречаться с подобной посредственностью». Может, конечно, у Джона есть какая-то детская психотравма, благодаря которой он неким изощренным способом получает удовольствие, читая оскорбления в свою сторону, но Ватсону так не казалось. Дурацкая теория, он ее быстро отбросил. Вторая теория гласила, что читает он этот хлам исключительно в качестве pr-директора Шерлока, которым его, разумеется, не нанимали, но коим он, по сути, был. После истории с Мориарти Джон очень трепетно относился к вниманию прессы, и любая негативная статья о Холмсе могла надолго выбить его из колеи. Вот тут уж точно была психотравма, спасибо тебе большое, Шерлок. Листая ленту избранных дневников, Джон размышлял, что, возможно, таким способом он подсознательно убеждает себя, что пока у Шерлока есть армия фанаток, очередной прыжок с крыши детективу не грозит. Ну, словно бы уж этих-то влюблённых до безумия девушек ни одна статья в Таймс не убедит в лживости Холмса. «Я завесила всю комнату его постерами и теперь засыпаю и просыпаюсь под его взглядом. Я так счастлива, что он есть, и мне даже ничего от него не нужно — ни его любви, ни дружбы, ни даже просто внимания. Просто пусть он будет жив и счастлив, даже если без меня». Элен Картнер, милая девчушка лет восемнадцати, не больше, судя по фото. Джон умилился ее мудрости и с интересом пролистал страницы дневника. Четвёртая страница начиналась с записи, датированной третьим днём персонального ватсоновского ада. «Поверить не могу, что он всех нас обманул! Я чувствовала, что в нем что-то не так. Не может такой красивый мужчина быть ещё и хорошим парнем. Он, конечно, гений, раз так долго водил за нос целую страну, но гений в плохом смысле, вроде доктора Зло или Патрика Бейтмена. Ужасно больно разочаровываться в своём кумире». Ясненько. Джон щелчком мыши закрыл дневник Элен. У него в запасе оставалась ещё одна теория. Должно быть, он так заинтересован в этих постах потому, что гордится Шерлоком, и прочтение дифирамбов детективу просто поднимает Джону настроение? Не то чтобы ему не хватало собственных поводов для гордости: Шерлок умный, красивый, всегда готовый вступиться за Ватсона в словесной или физической перепалке, он играет на скрипке, танцует, ну и просто… он ведь Шерлок! Как им можно не гордиться? «Если бы он обратил на меня внимание, я бы сделала все, чтобы завоевать его любовь. Я бы заботилась о нем, готовила ему вкуснейшую еду, слушала бы его, убиралась, стирала, да все что угодно, лишь бы он понял как много для меня значит! Он такой восхитительный, такой вежливый, такой аккуратный, наверняка, он отличный сосед и муж. У него отличная память, уж он-то точно никогда не забудет сделать тебе сюрприз на годовщину или пригласить в ресторан на день рождения… не могу себе представить его обычным мужиком, разбрасывающим носки и почесывающим яйца перед телевизором. Думаю, он даже просыпается по утрам без щетины и со свежим дыханием». Джон прикусил костяшки пальцев, но это не помогло, и он, откинув голову, расхохотался. От смеха на глаза даже выступили слезы. Он откинулся на стуле, все ещё хихикая, и почувствовал прикосновение чего-то склизкого к шее. Недоуменно приведя рукой по воротнику рубашки, Джон посмотрел на пальцы и скривился. Ну конечно, элементарно, Ватсон. Так бывает, если ты вечером готовишь — ну ладно, заказываешь в любимом индийском ресторане Шерлока, — карри, чтобы сделать своему соседу приятное, а он, едва влетев в комнату, пинком ноги переворачивает стол, потому что его гениальная зацепка завела следствие в тупик и Андерсон получил повод поизмываться. Джон думал, что убрал разлетевшееся по всей гостиной карри, но, видимо, пятно на кресле не заметил. На лестнице раздались шаги. Применив дедукцию, — времени два часа ночи, адрес Бейкер стрит 221б, у посетителя есть ключ, ведь в дверь не звонили, — Джон понял, что это Шерлок, так что быстро захлопнул ноутбук и подскочил, словно бы чтение фанатских дневников было преступлением. Как в детстве с порнушкой, ну честное слово. Дверь открылась, и Джону снова представился шанс потренироваться в сложной науке обобщения мелочей. Шерлок улыбается, походка бодрая, в глазах осознание собственного великолепия. — Ты его поймал? Шерлок, не разуваясь, протопал — буквально, как слон, — до кресла и развалился в нем с видом королевы Елизаветы. — Ну разумеется, Джон. Шерлок откинул голову на спинку кресла, открыв потрясающий вид на свою длинную шею, и Джон на минутку загляделся. Но потом он вспомнил, что все ещё немного обижен из-за карри, а, переведя глаза на пол, понял, что не только из-за карри. «Очевидно, Джон, все очевидно! Посмотри на эти чудесные мокрые грязные следы на ковре! Ты видишь, но не наблюдаешь, ясно, как божий день, что на улице пошёл дождь!» — Шерлок, я полчаса назад почистил ковёр от остатков ужина. — А что случилось с ужином? — в голосе детектива сквозило недоумение. — Ты. С ним случился ты. — Если это снова твои гениальные метафоры, то ты прекрасно знаешь, что я их не понимаю. Джон, онемев от гнева, смотрел, как Шерлок грациозно поднимается с кресла, потягивается — грязная после погони по мокрому ночному Лондону рубашка задралась, открыв тонкую полоску фарфоровой кожи, — и, стягивая на ходу пальто, направляется в ванную комнату. Его путь легко можно было отследить по раскиданной по полу одежде,как по хлебным крошкам. Джон со вздохом пошёл следом, поднимая вещи, каждая из которых стоила больше, чем весь его гардероб разом, и на автомате сортировал их: пиджак завтра нужно отнести в химчистку, рубашку достаточно постирать в прачечной, а брюки проще сразу выбросить. Ватсон сделал в голове пометку заказать Холмсу новую пару и постучался в дверь ванной. — Джон? — позвал детектив, перекрикивая шум воды. — Я собираюсь спать, и мне нужен туалет. — Ты можешь спуститься к миссис Хадсон, — Джон мог поклясться, что голос мужчины звучал раздраженно. Закатив глаза, Ватсон бросил грязные вещи соседа в корзинки для грязного белья и направился в спальню. Расстилая кровать, он с мстительным удовольствием уронил подушку Шерлока на пол и достал себе из шкафа второе одеяло. В конце концов, он все ещё был обижен из-за карри. Ванная комната находилась прямо за стеной, и Джон быстро провалился в сон под звуки льющейся воды, но вдруг рывком проснулся от скрипа двери. Вода за стенкой уже не лилась, а в комнате, прислонившись к косяку, стоял Шерлок. — Джон. — Что? — Я хочу есть. Что ты там говорил про карри? Джон со стоном зарылся лицом в подушку. ** Пару часов спустя, когда небо за окном уже начало светлеть, Джон лежал без сна, одной рукой обнимая чисто вымытого, накормленного и нахваленного Шерлока, а другой перебирал упругие кудри его волос. Он снова подумал о блогах тех девочек и вдруг, как это часто бывает по ночам, озарение свалилось на него со всей своей кристальной четкостью. Шерлок Холмс был самым странным, раздражающим, неприспособленным к жизни самовлюбленными засранцем из всех, кого Джон когда-либо встречал. Жить с ним, быть с ним, встречаться с ним было невероятно сложно. Шерлок сам был парадоксом, которые он так ненавидит, ведь он мог сочетать в себе сотни совершенно противоположных качеств: он был лучшим сыщиком в Англии, он замечал цвет земли на подошвах своих собеседников, но в упор не видел, что его слова ранят, он постоянно выглядел так, словно сошёл со страницы Vogue, при этом даже не зная, как включается стиральная машинка в прачечной, он помнил двести — двести сорок три! — вида табачного пепла, но забыл поздравить Джона с днём рождения на прошлой неделе, он мог лгать без зазрения совести, но имел строгие моральные принципы, через которые не перешагивал ни при каких обстоятельствах. Список можно было продолжать бесконечно, но итог у этого всего был один — с Шерлоком было сложно. И записи фанаток помогали Джону вновь и вновь смотреть на Холмса как в первый раз. Гениальность и восхитительность детектива проявляется пару раз в месяц, а свинство и невнимательность — ежедневно, так что неудивительно, что быт быстро стал убивать их чувства, как бы банально это ни звучало. Собирая по дому разбросанные носки, Джон мысленно прокручивал в голове те посты — божественный, мечта, уникальный, сексуальный… и вот уже доктор снова в Бартсе, рядом Майк, а напротив — самый красивый мужчина из всех, кого Джон видел, поражает его своей проницательностью и игриво подмигивает из-за двери. И эти носки сразу кажутся, в сущности, такой мелочью. За окном взошло солнце. Джон, наскоро порадовавшись, что утром ему не нужно спешить на работу, прижался губами к взъерошенной макушке любимого человека и закрыл глаза, готовясь сладко заснуть. В ответ на поцелуй Шерлок тихонько застонал и, резко дёрнувшись, пнул Джона пяткой прямо в болевую точку под коленкой. Да твою ж мать!