Я ведь тоже тут живу

      Маленькая квартира. Свет погашен, окна зашторены. Лишь гром нарушает эту почти звенящую тишину.       Чонгук сидит на полу подле небольшого дивана, схватившись за голову. Рядом валяется пустая бутылка из-под соджу. Алкоголь больше не помогает избавиться от боли, он даже не приглушает её, а делает только хуже. Но Чон всё равно пьет. Потому что ему удобно так жить, он привык. Со временем же ко всему привыкаешь, верно?       Но он не смог привыкнуть к Его отсутствию. Не смог принять тот факт, что Его больше нет. — Хорошо ли тебе там, Чиминни? — хриплый голос разрезает тишину. — Хорошо? Чонгук берёт бутылку и кидает её в неизвестном направлении. Звон разбитого стекла неприятно режет уши. — Чёрт. — Чонгук не спеша поднимается и идет собирать осколки.       Больно. Как же больно. Слёзы застилают глаза. Парень в который раз убеждается, что физическая боль не сравнится с душевной. Он не обращает внимания на глубокий порез, из которого сочится кровь, и, ничего не говоря, продолжает собирать кусочки стекла. — Ну и что же ты наделал, Гукки. Да еще и поранился, — руки Чона касается другая, — сколько раз говорил, что тебе нужно быть осторожнее.       Чонгук слышит до боли знакомый голос, но не может понять, что происходит. Это невозможно, нереально. — Ч-Ч-Чимин? — Чон не верит в происходящее. Как может быть рядом тот, кто лежит в сырой земле?       Руку начинает щипать, а позже Пак оборачивает вокруг бинт. Чимин выбрасывает оставшиеся осколки и садится напротив Чонгука. — Кровь скоро должна остановиться. Но впредь будь аккуратнее, прошу, а то одного оставить нельзя. — Чимин лучезарно улыбается. Той улыбкой, которая способна порадовать в самый сложный момент. — Чимин, как ты здесь оказался? — глаза снова на мокром месте, голос дрожит. — Гукки, ну я ведь тоже здесь живу. — Пак смотрит прямо в глаза и продолжает улыбаться. Казалось, он видит Чона насквозь. — Или ты уже забыл? Вот чуть выпьешь и сразу задаешь глупые вопросы. — Громко смеется, словно его смерть была сном.       Чонгук бросается к своему любимому в объятия. — Больше не уходи, молю тебя, не оставляй меня одного, — парень уже на грани истерики, — я не смогу, я не смогу и не хочу без тебя. Прошу, Чиминни, не уходи. Чимин отстраняется и хватает Чона за плечи: — Ну, куда же я от тебя уйду? Куда я могу деться? — слеза катится по его щеке. — Я всегда буду с тобой, — Чимин кладет руку на сердце, — вот здесь.       Чонгуку хочется дотронуться до его лица, но рука проходит сквозь Пака, будто его никогда не было рядом, и он постепенно начинает растворяться в воздухе. Проклятая улыбка не сходит с его лица, и Гук искренне не понимает, почему тот улыбается, ведь самому Чону сейчас хочется кричать от бессилия во все горло, срывая голос, сносить мебель.       Маленькая квартира. Свет погашен, окна зашторены. Лишь гром нарушает эту почти звенящую тишину.       Нет больше слез. Просто пустота. Горячая кровь стекает по пальцам и остывает, падая на пол, впитываясь в мягкий бежевый ковёр. Чон Чонгук стоит на коленях около двери, перед ним также лежат осколки. Но парень не обращает ни на что внимания и тихо встает.       Молодой человек подходит к окну, раздвигает шторы и просто стоит.       Город никогда не засыпает. Машины едут по мокрой дороге, поднимая брызги, пешеходы аккуратно обходят лужи, чтобы не промочить ноги.       А Чон просто стоит. Он вспоминает жизнерадостного Пака, его улыбку, его голос, который хотелось слушать вечно. Хочется и сейчас. Но это невозможно. Фотографии, видео, некоторые вещи — вот всё, что осталось ему от Чимина.       Чонгук оборачивается и смотрит на небольшую совместную со всеми ребятами фотографию в рамке. Она была сделана в день рождения Хосока. — Я ведь тоже здесь живу. — Усмехаясь, тихо произносит Чонгук. Он берет рядом лежащий красный маркер и подходит к журнальному столику. Пустота.

***

— Эй, Чонгук! — громкий крик Намджуна.       Он входит в квартиру, открывая дверь ключами, которые ему дал Чонгук для того, чтобы забрать некоторые вещи Чимина и отвезти их его родителям.       Ким входит в гостиную и видит около двери осколки разбитой бутылки, а также уже засохшую и потемневшую кровь на ковре. — Чонгук! Где ты? — но парню никто не отвечает. Его голос эхом отдается от стен комнаты.       Намджун проходит дальше и видит открытое окно. Белый тюль развевается на ветру. Взгляд Кима падает на тот самый журнальный столик, на ту самую совместную фотографию со дня рождения Хосока.       На фотографии красным маркером зачёркнуты Чимин и Чонгук, а рядом лежит аккуратно свёрнутый белый лист бумаги, запачканный кровью. На нём большими буквами написано: «Я ведь тоже тут живу». Парень печально вздыхает, не произнося ни слова.       Эта маленькая квартира навсегда останется их обителью. Они здесь жили, живут и будут жить.       Ким и не подозревает, что он тут не один. Но ему не удастся увидеть двух молодых людей, стоящих у двери и наблюдающих за ним. — Пойдем, Гукки. — Чимин берёт его за руку и тащит к выходу. — Как думаешь, они справятся? — Чонгук в последний раз оборачивается и смотрит на Намджуна, который всё также стоит возле окна. — Конечно, ведь мы всегда будем рядом. — Пак кладет руку на грудь Чона в области сердца. — Вот здесь. — Вот здесь. — Гук улыбается Чимину в ответ, и они навсегда уходят из этого мира. — Вот здесь.