Сталкерша

Василиса бешеными глазами цепляется за Лизу, которая, в свою очередь, беззаботно смотрит на Юрия. Руки фотографа немеют, голова кружится, а живот болит от волнения, будто сотни слонов бегают у неё внутри. Повернуть голову чуть-чуть в бок и посмотреть на реакцию Плисецкого у Василисы просто не хватает смелости, хотя она даже боком ощущает пронзительный взгляд фигуриста. Неловкая пауза слишком долго затягивается в воздухе. — Эм, я что-то не то сказала? — спрашивает Лиза. Василиса медленно берёт вилкой немного салата и кладёт в свой рот содержимое. Из-за выделяющего в данный момент адреналина, она не чувствует даже вкуса. Плисецкий же всё также не отрывает от неё свой взгляд. — Что-то вы странные какие-то. Ну приятного аппетита вам, удачи в проекте, — говорит Лиза, которая уже доела свой обед, и выходит из-за стола. Лишь когда фигура одиннадцатиклассницы скрывается за порогом столовой, Василиса всё же осмеливается и поворачивает голову в сторону Юрия. — О, господи, — вздрагивает она, ловя на себе убийственно-пронзительный взгляд Плисецкого. — Что? — спрашивает Василиса. Сердце её бешено стучит, а ноги предательски трясутся, но чтобы выжить, она должна сделать вид, что всё в порядке. Ну и что, что она увлекается фотографией? Это же не делает её сразу сумасшедшим сталкером Юрия Плисецкого. — Ты фотограф? — наконец спрашивает Плисецкий. — Ну, увлекаюсь немного, — как можно спокойнее отвечает Вася. — Вот значит как, — говорит Юрий. — А почему ты мне не говорила? — Ты не спрашивал, — пожимает плечами девушка. — А в чём проблема? Это так важно? — спрашивает Василиса, пытаясь отвести от себя подозрение якобы своим любопытством. — Нет, не важно, — делает безразличный вид Юрий. После окончания уроков Василиса и Юрий направляются домой вместе. Вася ощущает себя максимально не по себе. Плисецкий молчит, и непонятно, догадывается ли он о чём-либо. Хотя если даже он подумает, что сталкер Василиса, то никаких доказательств этому нет. Тишина между ними продолжается до того момента, пока они не доходят до перекрёстка. — Я хочу посмотреть на это, — вдруг говорит Юрий. — На что? — спрашивает Вася. Плисецкий пристально смотрит на Василису, а она старается делать вид, что не замечает этого. У Юрия всегда тяжёлый и раздражённый взгляд, но сейчас он будто тигр, выжидающий момента, чтобы наброситься на жертву и разодрать её на части. — На твои фотки, — отвечает Юра. — Эм, тебе сообщением прислать? — усмехается Вася. — Нет, пошли к тебе, — говорит Плисецкий и, даже не дождавшись ответа, направляется в сторону Васиной улицы. Василиса, охваченная неожиданной паникой, быстро нагоняет парня, который идёт очень стремительными шагами. — Эй, Плисецкий, слышишь, в смысле ко мне? — мямлит Вася, бегая вокруг да около Юрия, который ни на секунду не останавливается. — У меня не убрано, грязно и, вообще, не для гостей. Да и показывать мне тебе нечего, — продолжает она, на что получает целый ноль внимания. — Плисецкий! — выкрикивает она. — Что? — наконец отвечает Юрий. — Помедленнее иди, я не успеваю, — сдаётся Вася. Открывая дверь собственного дома, Василиса ощущает дикий дискомфорт. Василиса никогда не водила сюда никого из парней, кроме лучшего друга, так тут ещё и Плисецкий. Она тут же начинает прокручивать в своей голове все комнаты в доме, вспоминая нет ли ничего такого, что может выдать её. — Сюда кину, — говорит Плисецкий, бросая свою куртку на диван в прихожей, тем самым отвлекает Васю от беспокойных мыслей. — Не кидайся! Я повешу в гардеробную на плечики, — говорит Вася и выполняет действие. — А че, в царском доме — царские правила? — задаёт вопрос Юра с некой издёвкой в голосе. Василиса непонимающе смотрит сначала на Плисецкого, потом на прихожую. — Царский дом? — задает вопрос она. — Ну, у вас тут всё в таком стиле… необычном. — А, да, это всё мама. Она помешана на барокко, — на последнем слове Василиса закатывает глаза. — Но я тут не живу, мой второй этаж. — Так говоришь, будто я сейчас из барокко, — Плисецкий повторяет выражение лица Васи. — Попаду в какой-нибудь хуйкоко, — приближается он практически вплотную к девушке. Василиса, смотря в глаза Плисецкому, всё ещё не верит, что он у неё дома. Что же он хочет увидеть? Просто посмотреть на хобби Василисы или найти то, что он сможет использовать против неё? — Пошли уже на второй, — говорит Вася. Переступая ступеньку за ступенькой, сердце Василисы начинает биться всё сильнее и сильнее. Она будто бы совершает что-то очень опасное. Будто бы подпускает дикого зверя, за которым так долго наблюдала, слишком близко, на запретно-близкое расстояние. — Вот так пиздец! — неожиданно громко произносит Плисецкий. Юрий замирает на месте, увидев берлогу своей подруги. Как только поднимаешься на лестницу, виду открывается просторный большой зал с огромным окном с чёрными занавесками. С левой стороны этого зала идёт ещё одна комната, спальня Василисы. С права идёт коридор с двумя дверьми. Но это всё не суть важно. Главное, что на втором этаже нет ни намёка на материнское барокко. Стены оклеены чёрными обоями, на которых висят огромные рамы с фотографиями внутри. Именно они привлекают такое внимание юноши, впервые зашедшего на территорию Васи. Плисецкий, заворожённый обстановкой, медленными шагами направляется вдоль стены, рассматривая каждую фотографию по отдельности. На первой изображено какое-то здание Петербурга, возможно, кафе или музей, или какая-нибудь студия. Во второй раме вид ночного Петербурга сверху. Дальше фотография леса, моря, гор, разных животных, даже натюрмортов. Фотография Эйфелевой башни завлекает юношу особенно сильно, он будто бы наяву смотрит сейчас на достопримечательность. Так же на стенах расположены и маленькие фото в маленьких рамках, на которых мельком изображены люди, но невозможно понять кто, они стоят то спиной к камере, то боком. Эти фотографии живые и настоящие. — Это всё ты фоткала? — задаёт вопрос Юрий. — Да. Когда я была маленькой, мы с родителями часто путешествовали. Лишь на одной стене висит только одна фотография, которую обволакивает большое растение. На ней изображён молодой мужчина за рулём. За окнами машины находится невероятно красивый пейзаж с морем, огранённое по бокам горами. Это где-то за границей, на какой-нибудь трассе, и кто-то, рядом сидящий, снимает этого мужчину. Его лицо видно нечётко. Закат отображается в камере, но всё равно можно заметить его невероятно красивую улыбку и счастье в карих глазах, а каштановые волосы развиваются от ветра из открытого в машине окна. — Это твой отец? — спрашивает Плисецкий. — Так похожи? — задаёт встречный вопрос Вася, встав рядом с ним. — Глаза, — говорит Юрий. Юрий идёт дальше. В самом углу стоит большой стеклянный шкаф, в котором лежат множество разных фотоаппаратов: большие и маленькие, мыльницы, ультразумы, беззеркальные, зеркальные, есть даже видеокамеры. — Все мои. Но они уже вышли из строя. Сейчас у меня есть только один зеркальный фотоаппарат, с которым я работаю, другой маленький дальномерка, который выпал у меня из кармана, когда мы столкнулись в коридоре на твоих соревнованиях, и одна видеокамера. Но снимаю видео я намного реже, чем фотографирую. Хотя у меня есть маленькая коллекция, — говорит Василиса и открывает нижнюю полку шкафа. — Мои альбомы с фото и диски с видео. В полке стопками лежат толстые фотоальбомы, так же диски и кассеты, ленты от плёночных фотоаппаратов. Плисецкий смотрит сначала на всё это, потом на Василису. — Ты либо сумасшедшая, либо профессионал, — произносит он. Юрий замечает в углу на стене какую-то кнопку и нажимает на неё. Тут резко включается подсветка во всех больших рамах фотографий. — Сумасшедшая! — выкрикивает парень, ослеплённый светом, и тут же выключает его. — Не стоит нажимать на неизвестные кнопки, — смеётся Василиса. — И я не сумасшедшая. Для меня фото — это всё. Думаю, ты меня понимаешь. Помимо фотографий на стенах в этом зале находится огромный диван посередине, маленький стеклянный стол рядом и музыкальная стереосистема. Этот зал больше похож на студию, а не на жилое место. Юрий решает оценить комнату девушки, поэтому направляется туда. Спальня кардинально отличается от зала. Тут всё в светлых тонах, стоит большая кровать, рабочий стол с компьютером, шкаф с книгами. На стенах висят стеллажи с составленными коллажами, вырезанными из разных журналов. Всё, в принципе, как у обычного подростка. Имеется выход на балкон и дверь в гардеробную. Юрий, не имея никаких рамок приличия, ложится на середину Васиной кровати и закрывает глаза, будто бы ужасно устал от этой экскурсии. — А ты скромная, Лиса… ну или хитрая, — говорит Юрий, не открывая глаз. — В каком смысле? — спрашивает Вася, смотря на него сверху вниз. — В школе ты сказала мне, что только немного увлекаешься. Немного увлекаться — это иметь профиль в инсте с тупыми селфи, ты же просто помешанная на этом. У тебя, кстати, есть инстаграм? — спрашивает Юрий. — Эм, нет, — отвечает Василиса. — Ты как-то зарабатываешь этим? — Нет. — Ну и дура. На секунду наступает подозрительная тишина. Василиса, незаметно взяв подушку, ударяет ею о наглое лицо фигуриста. Он тут же открывает глаза, наполненные полным недоумением, огнём и бешенством. Василиса даже умудряется испугаться. — Кто здесь дура?! Не всё в этом мире делается ради денег! Да и чего ты разлёгся на моей кровати, как у себя дома?! — восклицает Вася, не подавая виду испуга. — Ты ахуела?! Осмелела резко? — приподнимается Плисецкий на локти. — А чего мне бояться? Постоянно дура, да дура. Сам ты дурак! — Тебе пизда, — тихо произносит Юрий и срывается с кровати. Не ожидавшая такой реакции, Василиса громко вскрикивает, когда Плисецкий заваливает её на кровать, нависая сверху. Сильно прижав Василису к кровати, Плисецкий хватает подушку. Вася начинает отбиваться от Юрия, выкрикивая ему, какой он дурак, требуя прекратить. Она умудряется ударить его в грудь, отчего он ослабевает хватку, и Василиса, воспользовавшись моментом, нависает сверху, оставляя Плисецкого под собой. Взяв эту злосчастную подушку, она начинает ударять ею парня. Постельное бельё становится помятым, волосы обоих похожи на два дупла, а они сами не замечают, как начинают смеяться во весь голос. Действия пары останавливает неожиданный женский голос: — Василиса, что за шум? — строго спрашивает только вошедшая мама Васи. Женщина шокировано смотрит на образовавшуюся картину, как её дочь сидит на фигуристе, держа над собой подушку. Парочка же пялится на неё, не ожидая такого резкого вмешательства. — Здрасьте, — усмехается Плисецкий.