Двенадцать секунд

Каждый «тик» отрезает от тишины ровно отмеренный кусок времени — Дейв не знает, сколько их уже набралось. Не знает, когда ударит враг, да и кто его враг — тоже непонятно: вроде бы и человек, а вроде бы и нет: кожа асфальтового цвета, оранжево-жёлтые рога... Дейву известно только одно: стоит ему прекратить сражение, как на арену добавится кто-то из его друзей. Джон ранен, Роуз — в голодном обмороке, а Джейд... Нет. Даже мысли об этом нельзя допускать. Дейв смотрит прямо в глаза незнакомому существу, видит там точно такую же боль — и делает резкий выпад, пронзая мечом то место, где у пришельца должно быть сердце. Он надеется, что тот умрёт быстро. Он ошибается, недооценив различия в анатомии, и пришелец долго бьётся в конвульсиях, прежде чем замереть. Невидимая толпа ликует. Огромный зелёный монстр с головой-черепом встаёт со своего трона и поднимает руку. В этот раз Дейв победил. Их никто не спрашивал, и даже принципов выбора не объяснили. Просто в один момент выдернули из привычного мира, столкнув лицом к лицу с самыми ужасными монстрами из разных уголков вселенной. Им пришлось научиться сражаться. Джейд сопротивлялась до последнего, не желая убивать — и её заставили, Дейву никогда не забыть звериной ярости в зелёных глазах и то, как Джейд сошла с ума прямо на арене. Она вгрызалась в чужую плоть, рвала зубами мышцы и сосуды, не обращая внимания на заливавшую лицо кровь, нет, Джейд, прекрати, что ты делаешь, мы же победили, Боже, ты что, ешь это, нет-нет-нет, не надо на меня так смотре- После этого боя Джейд забилась в угол их камеры и тихо и протяжно скулила всю ночь, размазывая слёзы вперемешку с ошмётками чужого мяса. Роуз безмолвно помогала ей, влажной тряпкой протирая кожу и снимая перепачканную одежду. Джон отворачивался, то краснея, то бледнея — тупые пришельцы явно не задумывались о том, что люди могут быть двуполы. Или им просто наплевать. Каждому «бойцу» вшили под кожу за ухом что-то, что помогало понимать инопланетную речь, и Дейв ненавидит это, потому что нет ничего хуже, чем слышать, что выкрикивает толпа. Порви его в клочья! Сожри его плоть! Я ставил два дарбакса против этого засранца! Нагни его и выеби в окровавленную глотку! Кто желает прохладных напитков или хрустящих ящериц? Дейв не хочет слышать этого и кричит — громко, яростно, так, что горло начинает разрываться от боли. Джон сдаёт первым. Дейв знает только, что Джон попытался наброситься на зелёное чудовище, посылающее их на смерть. Знает, что у него было лишь двенадцать секунд, прежде чем охрана отреагировала. Джейд видела смерть Джона, и с тех пор боится каждого тёмного пятна или густой жидкости, её пугают тени и чёрный цвет, и Дейву страшно спрашивать — почему, как это случилось? Вместо этого он продолжает сражаться за неё и за Джона. В глазах Роуз застыл лёд — она сражается с ровно отмеренной яростью, никаких лишних движений, быстро и точно приканчивая противника. После того, как она победила гигантского огра за полторы минуты, воткнув ему спицы в глаза, тем, с трибун, это надоедает. Вместо пришельца-противника Дейв видит напротив себя Роуз, но это уже не человек — лишь оболочка с потемневшей кожей, с пустыми светящимися глазами — чистое зло. Тьма струится вокруг неё, завихряется, извивается, как что-то разумное, и Дейву впервые страшно не за кого-то другого, а за себя. Когда он вытаскивает меч из груди Роуз, то кровь почему-то чёрная. Тьма выливается изнутри, булькает, разрывая дёргающееся тело на части, пятная всё вокруг — пол арены, стены, одежду самого Дейва, въедается в кожу. Дейв тоже начинает ненавидеть этот цвет. Их двое на двое, и Дейв не успевает к Джейд — его и самого пронзают насквозь его же мечом, и он лишь чудом не умирает. Это чудо — жадные до зрелищ безликие голоса с трибун, ведомые зелёным дьяволом. Оправившись от ран, Дейв начинает считать секунды во время каждого боя. Тик. Так. Тик. Так. Он станет быстрее. До чудовища на троне, довольно почёсывающего лысый череп, не такое уж большое расстояние. Дейв когда-нибудь сумеет преодолеть его за двенадцать секунд. Теперь это — то, ради чего он продолжает сражаться.