Ярче всех

Выступающие на спине позвонки больно впечатываются дверцу комода. Сквозь тонкую ткань майки я, наверное, поцарапала кожу на спине пока, окончательно упав на бок, не увидела пол перед своими глазами. Так светло. Блики яркого солнечного света из распахнутой настежь двери заставляют жмуриться, постоянно переводить взгляд вниз, на дешёвый терракотовый ковролин. В детстве мама, улыбаясь, говорила, что найдётся человек, который полюбит непутёвую меня. Со шрамами на обеих коленках, что с возрастом так и не прошли, жутким завихром прямо посередине лба, взбалмошным характером и абсолютным отсутствием амбиций. Но это ведь ты. Ты нашёлся. Так хорошо, что это всегда был ты. Моя жизнь оставляет меня на полу мотеля на окраине расплавленного, пылающего под лучами июльского солнца Майами. Всё в порядке, ведь, впервые встретив тебя, я уже знала, что однажды ты меня прикончишь. Когда ты, едко закусив губу, поклонился зрителям и, перехватив гитару другой рукой, спустился к столикам тесного бара под быстро стихающие аплодисменты. Идя мимо людей, мигом забывших о твоём существовании и замечая их равнодушные взгляды, ты был разочарован в своей жизни, верно? Я знаю, что это так, но не волнуйся. Что бы ни было, в тот день ты светил так ярко. Я никогда не ошибалась и не испытывала боли из-за тебя, потому что ослепла и оглохла в первую же секунду, когда тебя встретила. Сейчас я люблю тебя также сильно и также слепа, но почему-то я вижу, как подошвы твоих ботинок, двигаясь к выходу, оставляют на ковролине светло-жёлтый песок. Мне хочется схватить тебя за лодыжку, но, сильнее сжимая ладони бёдрами, я жмурюсь от солнца и чуть приоткрываю пересохшие губы. Ты почти добрался до выхода, когда выбившийся из лёгких раскалённый воздух наконец добрался до моего языка. Короткие глухие звуки, сначала похожие на стон, постепенно сливаются в мелодию. Высокий стон, вылетая из моего горла, становится низким и почему-то сиплым, а низкий – наоборот, высоким. Дыхание никак не выравнивается, а подрагивающая грудная клетка делает мелодию больше похожей на марш. Похоже, что я бьюсь в конвульсиях, но поверь, в моей голове эта мелодия прекрасна. Моего рваного голоса и тихих стонов - не существует, потому что сейчас поёшь ты. И неважно, что моим голосом. Мои глаза закрыты и на обратной стороне сухих век - тоже ты. Пригнувшись над микрофоном, медленно перебираешь струны кончиками израненных пальцев. С каждой секундой я люблю тебя больше и поэтому, когда, открыв глаза, вижу, как, отводя взгляд вбок, ты морщишься, стискиваешь челюсти и от этого твои уши смешно дёргаются вниз и вверх, улыбаюсь. Вода, застывшая в глазах мешает видеть. Я моргаю - и она стекает к правому уху, минуя нос. Я дрожу и снова смотрю на тебя. Я продала тебе душу. Я умру сегодня. Но, видит Бог - вернувшись в тот бар сентябрьским вечером, я бы сделала это снова. Мои губы продолжают кривиться, выдавая вакханалию грубых и хриплых звуков. Но я как ни слышала их, так и не слышу. Гомон толпы. Ворох пьяных голосов. Мои друзья, перекрикивая друг друга, отбирали друг у друга меню, выбирая закуски. А я плакала, глядя на то, как твоя стопа выбивает ритм по поверхности сцены. Глядя на вены, выступающие на загорелой руке. Тогда я подумала, что то, как они переплетаются, - произведение грёбаного искусства. И я думаю так до сих пор. Я плакала, потому что была в ужасе от мысли «Что если мы бы никогда не повстречались?» Не услышь я твой голос, сливающийся со звуками струн под узловатыми пальцами, не увидь я твои глаза. Я плакала, потому что они были чёрными, но гадалка, к которой из-за кошмаров в детстве отвела меня мама, сказала, что тот, кто предначертан мне судьбой будет иметь светлые глаза. Но моя судьба сидела на барном стуле, сжимая в руках гитару. У неё были чёрные глаза и чуть оттопыренные уши, на которых не осталось свободного от проколов места. Я плакала, потому что больше не верила в судьбу, но знала, что передо мной сидит именно она. Спустя три года в твоих ушах также много проколов. Спустя три года я также плачу от счастья, что ты есть. Я жалею о каждой секунде, которую потратила, смотря на что-то, кроме твоего лица. Я любила тебя, когда ты предавал друзей и когда предавал меня - тоже любила. И сейчас, когда влажные ледяные ладони зажаты меж бёдер, я сжимаю их сильнее, когда чувствую позывы подняться и побежать за твоей тенью, двигающейся к выходу. Я знаю, что ты найдёшь кого-то нового и тебе даже не будет плохо без моих глаз, обеспокоенно смотрящих в твои. Я знаю, что судьбы нет и я чёртова идиотка, роющая себе могилу собственными ногтями. Цепляясь за короткие петли ковра, они ломаются. А я смотрю, как, взъерошив волосы на затылке, ты наконец выходишь за дверь, вывозя за собой чемодан. Я давно замолчала, но слова песни никак не выходят из головы. Я жила с ними три года. Напевала тебе их, когда, обессиленный после очередной неудачи, ты спал на моих коленях. Напевала, когда, смеясь над моим голосом, ты выбегал из кухни, чтобы поцелуем снова заткнуть мне рот. Напевала, когда одиноко сидела за барной стойкой, не отводя взгляда от знакомого профиля на сцене. Со временем она стала больше. Со временем другие тоже начали тебя любить. А когда ты наконец полюбил себя, я знала, что время пришло. Время, когда твой свет станет таким ярким, что осветит не только моё сердце. Его тебе всегда было мало. Я не виню тебя. Я никогда не буду светить и близко так же ярко, как ты. Так что это справедливо. Что это именно я. Буду искать тебя десять, двадцать пять, сто жизней подряд. Пока не найду ту самую, в которой ты вернёшься ко мне. Когда дверь наконец хлопает, я улыбаюсь. «Я хочу большего». Ты говорил это так часто, но почему я никогда не была готова к тому, что ты и вправду уйдёшь. Я знаю, сейчас твои лёгкие вдыхают раскалённый солнцем сухой воздух Майами в последний раз. Изящные пальцы, недавно подписавшие контракт с известной записывающей компанией, дрожат от предвкушения. Прикрыв глаза, я продолжаю жить, потому что внутри меня ты, растерянный и разбитый, оглядываешься по сторонам, напевая грустную мелодию в душном баре. Пройдёт много лет - ты оставишь эту страну, меня и старого Чонгука позади. Взгляд тёмных взгляд, направленный со сцены, станет резким и уверенным. Миллионы людей будут искренне любить такого тебя. А я. Лежу на терракотовом ковролине самого дешёвого мотеля Майами и улыбаюсь.

Потому что ты рождён, чтобы светить ярко, Чонгук. Ярче всех.