ХОРОШИЙ. ЗЛОЙ. ВЗРОСЛЫЙ
Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — Каждый выбирает для себя. Каждый выбирает по себе Слово для любви и для молитвы. Шпагу для дуэли, меч для битвы — Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает по себе: Щит и латы. Посох и заплаты. Меру окончательной расплаты Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает для себя. Выбираю тоже — как умею. Ни к кому претензий не имею — Каждый выбирает для себя. Юрий Левитанский
Возраст женщины определить не могу. Лицо — белый блин с широко раскрытыми, черными от расширенных зрачков глазами. Из-под волос, по вискам бегут ручейки крови, похоже, часть волос этот урод ей вырвал. Мы стоим напротив друг друга. Я сбил дыхание и теперь давлюсь воздухом, только чтобы не спровоцировать его громким вздохом, а напротив меня убийца и его жертва. Ему около тридцати пяти, выше метра ста восьмидесяти. На его правую руку намотаны волосы женщины, и он закрывается ею, как безвольной куклой, а левую руку с ножом отводит от горла жертвы и выставляет вперед. Нож с резиновой рукояткой имеет узкий обоюдоострый клинок в ладонь длиной. Причем здесь рукоятка?За тридцать лет до этого…
У мухи четыре лапки, мохнатое тельце, глазищи, как у пришельцев из фильмов, и блестящие крылья. Она летает вокруг стола и громко жужжит. Муха не прислушивается к разговору людей, для нее людская беседа — лишенный смысла шум. А Женя, напротив, внимательно вслушивается и, что еще страшнее, в свои четыре года все понимает. От этого разговора ему хочется закричать и расцарапать себе руки. Но так поступать нельзя, это он уже усвоил. Нужно делать вид, что его здесь нет — это называется «хороший мальчик». Поэтому Женя молча следит за мухой и не кричит вслух. Мама Света сейчас очень некрасивая. Лицо опухло и стало темным, нос тоже распух и она им часто шмыгает. Кисти рук женщины лежат на столе, и пальцы левой остервенело обдирают заусенец на правой. По пальцу уже течет малиновая, как варенье кровь. Мальчик на миг отвлекается от мухи, думая, сказать ли про кровь, но не говорит. Глаза у мамы Светы виноватые, взгляд ни на чем не останавливается, и сама она, как — будто очень хочет сбежать из комнаты. В этом мальчик её понимает. Стены большой квадратной комнаты с множеством старых фотографий в тяжелых рамах сжимаются вокруг него. В помещении мало воздуха и света, может быть, и окно бабушка закрыла специально, чтобы даже муха не могла отсюда вырваться? С нее станется, мальчик Женя в этом уверен. Бабушка Инесса Рудольфовна, очень решительная. У нее сухое, немного ассимметричное лицо, тонкие, накрашенные бардовой помадой губы и колючие глаза. Инесса Рудольфовна — сильная женщина и не боится принимать непростые решения. Она по старой преподавательской привычке говорит размеренно и грудиной, а не связками — так её не громкий голос заполнят собой всю комнату, резонируя в головах измученных слушателей. Папе Толе, вальяжному и красивому, уже наскучило слушать мать, он тоже, как и Женя, следит за мухой, но думает о своем. Он немного обижен на жену, что пришлось опять собираться, да и мать утомила — решили же подождать, пока ребенок родиться, а потом думать. Пусть Светка сначала родит здорового, а там посмотрим. Все же уже решено, зачем он-то тут нужен? Женя немного злорадно сочувствует тому, кто внутри мамы Светы. Он, Тот-Кто-Внутри, думает, что тут хорошо? Знал бы он, как часто плачет и визгливо кричит мама Света, как тяжело быть «хорошим мальчиком» и говорить только то, что хочет слышать Инесса Рудольфовна. Иногда, между сном и явью, мальчику кажется, что бабушка не может быть такой: сухой и колючей. Бабушка — это вкусный запах и теплые руки, вязаная кофта и ласковый голос. Когда это снится, то просыпаться становится очень больно, и Женя старается не думать, что может быть по-другому. Ему повезло: из всех детей выбрали именно его. Мама Света, бледная, блеклая мышь в не идущем ей красном платье, папа Толя, добродушный русоволосый богатырь и Инесса Рудольфовна, которую сразу пришлось звать бабушкой. Они забрали именно его! Сказали, что семья и будут любить. Как же они могут обсуждать, что поторопились и зря взяли? Как эти люди, чтобы понравиться которым он так старался быть «хорошим мальчиком», могут решать, вернуть его обратно сейчас или попозже? Мальчик Женя наблюдает за мухой и ему кажется, что это он громко жужжит от отчаяния, а еще ему очень хочется поймать насекомое и оторвать ему крылья. А в чём провинилась муха, он и сам не знает… Я следователь, а не оперативник, у меня даже оружия с собой нет. В голове пусто и ясно одновременно. Я безоружен, в отличие от человека напротив. В десятке метров от нас захлебывается лаем собака, что-то кричат ребята из отдела. Как же они все далеко…За двадцать лет до этого…
Мать на присягу суворовцев не приехала. Женя никому не говорил, что к нему могут приехать, не хвастал, как другие. Отец и Славка, конечно, не приехали бы, они ему и не нужны здесь, но мать он ждал. Если бы он был в школе, а не в училище, то ввязался бы в драку. И захлебываясь адреналином напополам с кровью бил бы со всей силы, превращая свои руки и чужие тела в месиво. Но в училище от такого отучили быстро, сильно борзых тут обламывать умели. Боль и злость, не находя выхода заполняли собой его тело. Зол он был на себя. Поверил, что приедет, ждал, ненавидя себя за это ожидание. Как-то, еще в школе, на уроке им рассказывали про девизы. Учительнице, восторженной дурехе с пушистой косой, нравился девиз мушкетеров: «Один за всех и все за одного!». Он сразу решил, что это бред. Просто так вписываться за других людей никто не будет. А вот в Колымских рассказах, найденных когда-то на антресолях у бабки и прочитанных в пику старой карге, пугавшей его тюрьмой все детство, он прочел три арестантские заповеди: не верь, не бойся и не проси. Интуитивно Женя понял их сразу и верно, так противоестественно близки были эти страшные слова его душе. Теперь он презирал себя за то, что верил, надеялся на приезд матери. Сам подставился. Можно отступить, просто отпрыгнув назад. Я смотрю в глаза человека напротив. У него совсем простое лицо, предвкушающий взгляд, а губы растянуты в широкой, прыгающей улыбке.За десять лет до этого…
У Насти крашенные в рыжину волосы и невыразительное блеклое лицо с близорукими глазами. Очков она, конечно, не носит и иногда напоминает ему своей виктимностью и никчемностью Светлану Михайловну, маму Свету, как он её когда-то называл. Он заезжает за Настей раз в две недели, обычно по средам, после работы. Платит за всю ночь и везет на свою съемную квартиру, а утром, не дав позавтракать, выставляет за дверь. Совместный завтрак с проституткой — это слишком. Женя, в принципе, понимает, что профессия Насти тут не причем. Он не хочет завтракать со своими девушками, ходить на дни рождения к коллегам или вести себя «социально приемлемо». Все эти излишние телодвижения отдают неимоверной фальшью, а он жаждет быть свободным. Никогда больше не врать и не подстраиваться. У него тяжелая работа, на которой ценят эффективность, а не умение общаться. Женя сильно подозревает, что среди его коллег есть гораздо менее «социально приемлемые» люди, чем он сам. Его все устраивает. Опасная, тяжелая и порой очень грязная работа дает ему чувство безопасности. Это сложно объяснить, люди, с которыми он служит, часто сами недалеко ушли от тех кого ловят. Это особенность российской действительности, специфика отечественных правоохранительных органов. Но в то же время, Женина работа — стержень, вокруг которого построена вся его жизнь. Грязь и моральная нечистоплотность здесь тесно переплетены с подвигом и благородством. Есть свод правил, которые служат ему нравственным ориентиром, есть общество, которое он защищает. И самое главное, заглянув за человеческую изнанку, Женя очень четко научился отличать добро от зла, хорошо от плохо. Он сделал свой выбор и подтверждает его ежедневно. Этот постоянный труд и есть его выстраданное счастье — быть человеком. Человек напротив знал, что этот момент когда-нибудь настанет, и давно все решил. Такой не сдастся, он хочет убить. Но еще не решил, с кого начать, с трясущейся квашни в своих руках или с меня.За пять лет до этого…
Марина, оказывается, поразительно заурядной. У нее есть полный комплект кровных родственников: мама, папа, два дедушки и две бабушки, свой дом и даже своя комната-светелка с армией мягких игрушек над кроватью. Вся семья собирается вместе по вечерам: пьют чай из большого эмалированного чайника со свистком и едят пироги, испеченные одной из бабушек. Марина невысокая, русоволосая, с россыпью не до конца замаскированных макияжем веснушек на щеках. У нее слоящиеся, обрезанные до мяса ногти, которых она крайне стыдится. А еще острые коленки, мягкая нерешительная улыбка и беззащитный растерянный взгляд. Ей двадцать лет, она мечтает преподавать музыку самым маленьким, при этом с детьми толком никогда не общалась и очень их боится. Порой забавная и неуверенная в себе, девочка напоминает ему увлекшегося игрой щенка, напрудившего лужу на ковре и очень этим смущенного. Марина боится мира и в тоже время уверена, что ничего по-настоящему плохого с ней не случится, с подлинным злом она еще никогда не встречалась. Женя целует эту поразительную девушку и отчаянно хочет забрать её всю себе; съесть, как сладость. И эту голубую, как весеннее небо, доверчивость, и медово-пряную неопытность, и нежно розовую детскость. Он качает головой, прогоняя наваждения, и спрашивает у Марины: — Чего хочешь ты? Она лишь улыбается, не понимая вопроса. Не осознавая, что молодой человек перед ней только что сделал очередной жизненный выбор и вместо образа сладкого пирожного, которое так легко было смять зубами, у него перед глазами стоит она — Марина, девушка со своими страхами и комплексами, мечтами и собственными желаниями. Личность. Я не отрываю взгляда от ножа в его руке и в то же время вижу лицо женщины. Не такое, как сейчас, лишенное человеческих черт от ужаса, а живое. У нее родинка на щеке, и маленький шрамик над губой, как будто кошачья царапина. А глаза, наверное, все-таки, серые. И с этой странной мыслью я наконец-то разбиваю тишину громким вздохом и делаю шаг вперед…Спустя три дня…
Маришка оставила детей Славкиной благоверной, и они с матерью дежурят у Жениной кровати посменно. Все обошлось, через неделю его обещали выписать, и женская забота кажется утомительно приятной. Спасенная приходила. Девчонка чуть за двадцать, занимается разведением кошек, обещала подарить элитного котенка, когда его выпишут. Перед парнями неудобно, из-за его больничного полетел весь график дежурств. Женя пообещал проставиться, как выздоровеет. Ребята рассказывали, маньяка взяли живым, вроде, вменяемый, хотя и говорит, что он не виноват, жизнь так сложилась. Ну его, пусть судьям это рассказывает. У каждого в жизни есть взлеты, падения, а у некоторых несчастных и темные искушения. Вот только выбор каждый делает сам, выбирая по себе и для себя дорогу и меру окончательной расплаты за эту дорогу. А глаза у Спасенной действительно оказались серые…