День весны и ночь весны

Конечно, время нашлось – и на первый визит, и на второй, а там уж и третий был не за Синими горами… Прошло, наверное, с полгода, когда Владыка вдруг обнаружил, что большинство его повседневных нарядов незаметно перекочевали в шкаф, находившийся в спальне лекаря, да и слуги уже по привычке сворачивали на нижние уровни, если нужно было найти Трандуила в неурочный час. Галиот никак не комментировал происходящее, но исправно «осматривал» Владыку в своих покоях, не вынуждая его посещать скромную каморку лекаря. В его спальне точно также пахло травами – в каждый сезон разными; окно выходило на заливные луга на берегу Лесной, и косые лучи заходящего солнца наискось прорезали комнату, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки. Галиот и Трандуил могли целый вечер просидеть молча у камина или разделить прогулку на закате по высоким травам, уже подёрнутым холодной росой, вслушиваясь в голоса птиц, шорохи зверей и шёпот листвы. Галиот оказался неожиданно приятным собеседником, но и молчать умел, как никто. В беседе он был нетороплив, тщательно подбирал слова, а судил обо всём спокойно и взвешенно. Даже когда Трандуил бывал не в духе – разозлят ли его бестолковые послы из Озёрного города, или гномы запросят неприлично высокую цену за новое оружие, Галиот умел взглянуть как-то по-особому, обнять за плечи, потереться подбородком о жёсткий кафтан – не ласкаясь, но давая понять, что все расстройства – суть пролетающие облака в высоком небе, а солнце как светило, так и будет светить над Ардой. Вскоре и подданные Лесного Короля заметили, что он вроде как стал спокойнее, и если даже задумывался о чём-то, опираясь на высокую спинку трона, то губы его неизменно трогала лёгкая, едва заметная улыбка. Сын так вообще на него нарадоваться не мог: наконец-то папаша оставил его в покое, занявшись собственными сердечными делами! А то ведь следил за каждым шагом: где, мол, был, да с кем, да что делал… И какая разница, что сыночку уже восьмой век пошёл?! Да и про женитьбу, слава Эру, спрашивать перестал, а то Леголас уж устал отговорки выдумывать. Ну не говорить же, в самом деле, что вообще жениться не собирается, по крайней мере, не в ближайшую тысячу лет? К чему расстраивать отца? *** Дни рождения у Перворожденных отмечать было не принято, однако лесные эльфы придерживались по этому поводу (как и по многим другим поводам) своего собственного мнения. Раз разумному существу суждено было однажды появиться на свет, с чего бы сей факт не отпраздновать? Поэтому нередко с наступлением сумерек, зимой – во дворце, а летом – под сводами зелёных деревьев, накрывались столы или устраивались пикники и звучали песни, неизменно оканчивавшиеся танцами. Летом иной раз засиживались вплоть до раннего рассвета и расходились уже под утро. Трандуил снисходительно позволял делать его героем праздника ровно раз в году – на день его рождения. В другие же праздники – дни солнцестояния или равноденствия – он уходил в самую глубь Леса, где надолго оставался один, и только несколько стражников охраняли его, не показываясь, впрочем, из-за стволов деревьев. А Лесной Король разговаривал с Лесом, касался руками стволов деревьев, камней, травы или белого снега – всем уделял внимание и никого не забывал. Когда же возвращался к своему племени, мало кто мог поймать его взгляд, словно глядел он то ли вглубь себя, то ли вглубь веков. В том году в день своего рождения Трандуил впервые сидел во главе стола не один – он велел поставить рядом второе кресло, в которое, к немалому удивлению остальных эльфов, опустился Галиот. Однако, сев, он вежливо кивнул собравшимся, а Трандуил, словно бы отвечая на незаданный вопрос, опустил ладонь на кисть Галиота, покоившуюся на подлокотнике кресла. Пир продолжился своим чередом, и вскоре молодёжь запела: сначала королевский менестрель, а следом – другие юноши и девушки огласили переливчатыми мелодиями весенние сумерки. Майский воздух пьянил не хуже хмельного вина из эльфийских погребов, и по толпе пронёсся единый вздох одобрения, когда Король поднялся и подал руку своему спутнику, приглашая его принять участие в весеннем хороводе. Танец начинался медленно, а потом всё набирал и набирал обороты и заканчивался прыжками через высокий костёр. И вот после одного прыжка Король и его спутник словно бы растворились в лесу, незаметно скользнув под высокие древесные кроны. Кто-то из старших понимающе усмехнулся, молодёжь же была занята своими делами. Весенний лес обступил двух путников, которые проходили сквозь него почти неслышно. Кажется, ёжики лесные больше создавали ночного шума, чем два эльфа, плавно ступавшие между деревьями. Они всё шли и шли, и широкая ладонь Владыки касалась прохладной руки королевского лекаря. На берегу речного затона, там, где высокие камыши скрывали от глаз небольшую песчаную отмель, Владыка присел на песок, стянул сапоги и блаженно откинулся на спину, подставляя лицо прохладному ночному ветру. Галиот опустился рядом и молча расстегнул несколько пуговиц на высоком вороте королевского кафтана. Лёгкая улыбка послужила ему благодарностью за догадливость и заботу. Он сидел, переводя взгляд с перламутрового в лунных лучах лица любимого эльфа на блики луны в речных водах – и никак не мог решить, что же прекраснее из созданий Великого Эру. Потом он наклонился и едва коснулся губами уголка губ Трандуила. Тот раскрыл глаза – и Галиот утонул в серебристом сиянии, словно украденном у самой Владычицы Ночи. По его коже пробежала дрожь, локоть подогнулся, и он, наверное, упал бы на Трандуила, если бы тот в последний момент ловко не вывернулся и не навис сам над своим спутником. Серебристые, как лунные лучи, волосы окружили их словно завесой. Трандуил наклонился и нашёл губами губы… и ночь стала днём, потому что под веками Галиота вспыхнули звёзды. Тихо журчала вода, унося с собой дневные горести и обещая вечную жизнь всему живому. Двое бессмертных созданий сплетались в вечном танце любви и страсти, в котором нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее, только сейчас – и всегда. Уже под утро, когда начало розоветь небо на востоке, вернулись эльфы во дворец, и радовались подданные Лесного Владыки, что тот вновь обрёл свою любовь – а значит жить им долго и в радости, и земля будет родить, и птицы петь в положенный час, ибо будет благословен их край любовью их правителя!