Немного о Мирре

Мирра кружится в танце. Её босые ноги ступают на пол так же, как когда-то наверняка ступали на холодные камни, спокойно и уверено. «Да, обрыв, да, под ним — острые выступы, но я не упаду, даже если станцую на самом краю». В изгибах рук видятся очертания деревьев, прогибающихся к земле под порывами ветра. В сплетениях русых волос слышится шелест полевых трав, в прядях путаются колосья пшеницы. Смотреть на танцы Мирры — это чувствовать дым костра, его жар, сидеть на сухих листьях или еловых иголках, потому что в танце она — везде и сразу. А под конец неохотно вспоминать, что вот вокруг — квартира, промёрзлая и прокуренная, под тобой — старенький диван, никаких тебе костров, лесов и прочих ведьминских радостей. Мирра останавливается и возвращается на место, рядом со мной, под редкие аплодисменты других едва проснувшихся гостей. Они мало что понимают, но её это, конечно же, не волнует. — Как тебе? — спрашивает она. — Когда танцуешь, ты будто не здесь, а где-то очень-очень далеко. И для Мирры это самые приятные слова. Она пахнет мёдом и золой, носит деревянные бусы и всегда танцует, когда в мелодии что-то напоминает ей о её внутреннем «я», свободном, диком, живом. Она предлагает уйти, тащит меня за рукав, тут делать и вправду нечего. По словам Мирры, танцевать можно где угодно и в любом виде, но хотя бы раз — на земле и босиком. Говорит, что сегодня мы идём в парк, а не на пары, иначе всё совсем плохо станет, тоска и уныние, как, наверное, всегда, когда учишься неделю с утра до вечера без толкового отдыха. Смотреть на танцы Мирры — это возвращение к началу, размах крыла в движении руки, лёгкая изморось в середине осени. Парк огромен и походит на лес. Утренний воздух пробирает до костей через лёгкий вязаный свитер. Мирра улыбается, у неё в рюкзаке всегда термос с чаем. Зелёный, чёрный, травяной, с лимоном или мятой, в сложные дни — с каплей рома, но всегда горячий и спасительный. Мирра знает это место от и до, каждая вытоптанная тропинка помнит её лёгкую поступь, не путается и не сбивает с пути. Каждое дерево заботливо оставляет листочек в её волосах, а зимой бережно проводит по ним низкими ветвями. Она может закрыть глаза, но всё равно найдёт дорогу. Мирра дышит полной грудью, и кажется, если отпущу её руку, она непременно превратится в какого-нибудь зверька и убежит. Потому держу. Не сейчас, пожалуйста, пусть ещё побудет человеком. Среди деревьев на небольшой возвышенности она отдаёт мне свой рюкзак, говорит садиться на поваленный ствол, пить чай и наблюдать. Ну как тут отказать. Мирра ощущает себя как дома, возможно, это и есть её дом. Она скидывает ботинки, встаёт в самом центре на сухих листьях. И начинает танцевать.