мальчики из гимназий

— Сделай это. Данила слишком правильный. Внутри него есть четкий алгоритм, и Ване хочется его сломать. Разобрать и собрать заново, изменить каждый болтик, каждую деталь до неузнаваемости. Даня слишком интересен. Слишком интересен Ване. Даня правильный, другой, непохожий, и Ваня хочет его испортить. Стать красным полусладким на белоснежном свадебном платье, стать ложкой соли в десерте, бунтарем на светском ужине. — Нет, — у Дани руки дрожат, а взгляд путается между пистолетом, стащенным Ваней у отца из сейфа, и роскошной шевелюрой брюнета. Ванин же взгляд полон шальной безумности, липкой, неприятной, и Даня хочет уйти. Ваня его не пускает. Прижимается сзади, ближе, ближе, как в том меме. Во-первых, я умею манипулировать людьми, думает Ваня. Во-вторых, что ты мне сделаешь? — Ваня, — это должен был быть предупреждающий выстрел. Получается что-то неуверенное, будто спрятанная за стекло ложь, и Ваня улыбается, зная, что Данила уже проиграл. Он садится в кресло, вальяжно, по-хозяйски, а руки Дани дрожат, еле заметно, но Ваня знает, куда смотреть. Как смотреть. Будь смелее, думает Ваня, закрывая глаза и делая медленный выдох. И ощущает, как дуло пистолета упирается ему в висок. Он распахивает глаза только несколько бесконечных мгновений спустя, будто время превращается в хорошую медовуху, густую, сладкую, что льется из кувшина тонкой-тонкой струйкой. Даня приставляет пистолет Ване ко лбу; Ваня открывает глаза, гордо задирает подбородок и поворачивается. Обводит дуло пистолета языком. Медленно, размеренно, так восхитительно прекрасно, что в комнате становится с л и ш к о м жарко. — Чего ты боишься, а? Чего ты боишься? Себя. Даня, конечно, не отвечает. Ваня усмехается, думает, что все джентельменские заповеди уже давно должны были отправиться к черту за дверь, и приподнимает брови, кидая вызов. Давай же, словно говорит он. Я знаю, что ты этого хочешь. Я знаю, чего ты хочешь. И как ты этого хочешь. Давай же, смелей. Позволь мне. Даня сглатывает ком в горле слишком быстро. И всё после сливается в одно яркое пятно — пристальный взгляд, рухнувшие собственные замки из песка и тяжелое — чужое — дыхание всего в паре сантиметров от собственных губ. А он даже ни разу не целовался. Господи, подумать только. Постель застелена, Даня лежит, думая, что всё, пиздец подкрался незаметно, а Ваня успокаивающе ведет ладонями по его бедрам, смотрит вверх как истинный змей-искуситель, получивший, наконец, желанное, и Дане в эти мгновения на душе становится одновременно так хорошо и плохо, что дышать получается с трудом. — Не стоит, — он излучает напускное спокойствие, приподнимаясь, произнося это, но взгляд у Вани пьяный и неадекватный, почти звериный, и он совсем не по-доброму облизывает губы. Смотрит вроде бы снизу вверх, но так, что хочется заткнуться и никогда больше в жизни не говорить. — Расслабься и получай удовольствие. Ваня действует так, будто он намного старше и опыта у него — не сосчитать. Ваня действует так, будто это правильно. Расстегивает ремень на брюках, и руки дрожат теперь у него самого — от нетерпения. Будто у них нет вечности в запасе. А, может, и правда нет. Кто ж знает. Расстегивает первую пуговицу и тянет молнию вниз зубами, немного неумело, но так, что Дане хочется кончить от одного только этого вида. — Терпеть тебя не могу, — нежно произносит он, улыбаясь уголками губ, а следом этими же бесстыдными губами обхватывает головку в тяжелое, восхитительно горячее пекло. Опускается вниз, засасывая разум Данилы в полный вакуум, обводит ствол языком так, как пару минут назад облизывал долбанный пистолет, теперь забытый на долбанном кресле. И-ди-от. — Какой же ты придурок, Д-а-н-я, — со злостью и обожаемой прелестью проговаривает каждую букву имени. И берет глубоко, полностью, в горло. Так восхитительно, так жарко, так хорошо и так правильно. Мальчики из элитных гимназий не должны уметь так. Мальчикам из элитных гимназий не должно быть так. Мальчики из элитных гимназий не должны запускать руку в волосы на чужом затылке, цепляться, притягивать ближе и стонать беззвучно, потому что дыхания не хватает даже на то, чтобы оставаться в сознании. Мальчики из элитных гимназий должны учить уроки и играть в шахматы, но уж точно не выгибаться в оргазме, наблюдая как цветные блики играют под закрытыми веками, и просить взять глубже, понимая, что второму это нравится точно так же, как и тебе. Ваня протирает губы рукавом кофты, заваливается рядом, тяжело дыша, и зарывается носом в плечо Дане, устало, так тепло, так уютно, как сейчас быть не должно. Было бы проще, будь это все просто подростковым максимализмом и жаждой экспериментов. Но это не жажда. — Вань… — Заткнись, Даня. Давай спать, ок? Это нужда.