Небесная манна

В его объятиях всегда так спокойно. Он теплый и мягкий, от него пахнет сладкой выпечкой и немного потом, и Сой с удовольствием вжимается обнаженной спиной в грудь своего лейтенанта. Даже, кажется, еле слышно мурлычет. В такие моменты командир отряда тайных операций совершенно не похожа на себя — да и зачем? Они с Омаэдой наедине в ее кабинете, никому и в голову не взбредет искать их (ее, ибо кому сдался Омаэда) ночью. Все войны отгремели, Яхве убит, Айзен в Мукене — можно и поваляться в объятиях своего лейтенанта, который так бережно прижимает ее к себе, дышит теплом в шею и смыкает руки на ее животе. По нахальным рукам Сой немедленно ударяет, и сильные мужские ладони возвращаются на ее плечи, разминают уставшие после тренировки мышцы, гладят бархатную кожу. Омаэда так близко, что Сой чувствует левой лопаткой биение его сердца. — О-ох, Омаэда… — тянет она, когда лейтенант проводит массирующим движением по спине там, где массаж требовался больше всего. — Фонг-тайчо, — немного виновато отвечает мужчина, — я хотел бы… то есть, Вы не могли бы… пожалуйста… назвать меня по имени? Сой откидывает голову назад, ложится затылком на плечо Омаэды. Она не видит нужды ему отказывать и снова строить вокруг себя неприступную крепость. Крепость уже давно пала. — Хорошо, — произносит Фонг, — Маречийо. Лейтенант хрюкает от восторга и целует ее в плечо. А Сой думает — да гори оно все синим пламенем. — Шаолинь, — она говорит очень тихо, но Омаэда слышит. Напрягается, видимо, соображая, кто такая Шаолинь и почему его обожаемая капитан называет это имя. Но не спрашивает, понимает, что Сой откровенничает, и нельзя ее прерывать, а то снова замкнется в себе. — Мое настоящее имя — Шаолинь, — поясняет Сой. — Никто в Готее не знает. Проболтаешься — прикончу. — Да что Вы такое говорите, капитан! — возмущается Омаэда. — Чтобы я, да Ваш секрет растрепал! Мне… мне Ваше имя — как эта… как ее… небесная манна! Вот что такое для меня Ваше имя… Шаолинь… Шаолинь… Ша-о-линь… Повторяя это, он осыпает поцелуями ее плечи, и Сой не протестует, и по рукам, которые снова устраиваются у нее на животе, уже не бьет. Просто закрывает глаза и возносится к небесам. Где-то там есть та самая небесная манна. За облаками. Высоко-высоко — выше звезд, выше полумесяца, что любопытно заглядывает в окно. Выше солнца. А может, она, эта манна небесная, есть и на земле — в теплых медвежьих объятиях Омаэды, в его робких ухаживаниях, которые с недавних пор стали для Сой такими милыми, в булочках с шоколадом, которые он печет специально для нее… И Сой — Шаолинь! — растворяется в его прикосновениях. В прикосновениях Маречийо. Днем она, конечно, и виду не подаст, что между ними есть что-то особенное — и наорет на него, и врежет для профилактики. А он будет терпеть и знать — ночью суровая валькирия Фонг-тайчо снова станет Шаолинь. Вот что такое — небесная манна.