Бэкхён ненавидит свадьбы. Все эти счастливые лица вокруг, фальшивые улыбки и смех. Жених притворяется, что счастлив до едва сдерживаемых рыданий, хотя истинная их причина во внутренних похоронах свободы, беспечности и вечной молодости, играющей в заднице. Невеста делает вид, что это лучший день в её жизни, будто на дворе какой-нибудь восемнадцатый век, когда замуж выдавали едва ли не с пелёнок, заключая договор, а до этого девица томилась в комнате родового дома и света белого не видела. А тут праздник, гости, угощения, изысканные украшения, а сама она - хозяйка этого вечера. Просто бал какой-то. Молодожёны друг от друга на шаг не отходят, улыбаются гостям, милуются и позируют для фотографа. Всем вокруг кажется, что они счастливы, и только Бэкхён знает о том, что Чонин просто допустил осечку и его драгоценная Мэй, с которой тот планировал погулять недели две от силы, залетела. Разумеется, девушка аборт делать не захотела, тут же растрепала всё родителям, а те дали понять, что Чонин не отвертится. Бэкхён на самом деле не очень понимал, что они такого сделали или наговорили, действительно ли заявились к родителям Чонина с претензий или просто парню чем-то пригрозили, но вот она - свадьба.
«Как вообще можно заставить одного человека жениться на другом только из-за залёта? В конце концов, не в каменном веке живём. Им самим-то хорошо будет жить и знать, что разлюбимую доченьку новоявленный муж люто ненавидит после всего этого? Зная Чонина, гулять будет до последнего», - размышляет Бэкхён, лавируя в толпе.
Гостей много, очень много. Откуда только взялись все эти люди? Бэкхён считал, что на такие торжества приглашают родных и только самых близких друзей, но в толпе и коллеги, и старые приятели с учебной скамьи, а уж со стороны Мэй пришло столько женских особей, что попросту страшно становится. Понятно, что девушка явно хотела всем похвастаться своим нынешним положением, но неужели она настолько глупа, что верит в это поддельное счастье? Бэкхён находит взглядом девушку в белоснежном платье и невольно морщится. Чёрт знает, всегда у неё столько сахара в улыбке или нет, но выглядит фальшиво. Может, и не так уж она счастлива. Вполне возможно, они с Чонином даже успели поругаться перед началом церемонии, друг всегда был темпераментным и порывистым.
Столкновение с кем-то нос в нос выбивает из мыслей, и Бэкхён едва удерживается на ногах, но это и не особо нужно, его крепко держат за плечи, прижимая к себе. Всё так быстро случилось, что парень даже не сразу понимает, что произошло, а потому часто моргает и в растерянности смотрит на чужой галстук. Но как только в лёгкие начинает проникать аромат терпкого одеколона, Бэкхён отмирает и делает шаг назад, извиняясь и поднимая голову. И поднимая. И поднимая.
- Бэкхён? Бён Бэкхён?
В чужом голосе неподдельная радость от встречи, и Бэкхён едва удерживает себя от какой-нибудь глупости вроде
«нет, вы ошиблись» и побега. Куда он сбежит, в другой конец зала? Всё равно столкнутся вновь, и как потом объясняться? Тяжело вздохнув, Бэкхён слабо улыбается и сильнее сжимает пальцы на бокале с шампанским.
- Здравствуй, Чанёль.
- О, ты так быстро вспомнил меня!
Чанёль улыбается широко, искренне и совершенно очаровательно. Эти его слегка румяные от духоты в помещении щёки, укладка, открывающая лоб, делающая его солиднее, и топорщащиеся уши. Бэкхён едва сдерживает себя от желания ткнуть осторожно в мягкий чуть заострённый уголок. У Чанёля всегда были такие уши, чем-то напоминающие эльфийские, а Бэкхён всегда питал к ним странную слабость.
Они были знакомы ещё в старшей школе, только тогда всё было не так уж и радостно. Чанёль всегда был душой компании, играл в футбол, посещал многочисленные творческие кружки и был в почёте у девушек. Сам по себе парень был добрый, милый и отзывчивый весельчак, которого невозможно было не любить. Вот и Бэкхён не смог не поддаться власти чужих чар. Вообще-то это так странно - влюбляться в парня, но Бэкхён как забитый щеночек потянулся к первому, кто ласково потрепал за ухом, кто приласкал, обогрел, позаботился. Бён вообще-то старше, но это не помешало их дружбе. Они познакомились в библиотеке, где парень знатно навернулся, хороня себя под стопкой книг, которые нёс к одному из столов, чтобы позаниматься. Чанёль был тем, кто примчался на грохот и помог подняться, извиваясь вокруг и спрашивая перепуганным голосом, всё ли в порядке. Бэкхён тогда покраснел до ушей, отпихивая чужие руки, норовящие тронуть то за ноющую коленку, то за ушибленный локоть. Пухленький, низенький, с огромными глазами от только пережитого. Гном. Сова. Колобок. Бэкхён много чего о себе думал в тот момент, с затаённой болью смотря на высокого подтянутого Чанёля, что был в его глазах чёртовой моделью с обложки спортивного журнала.
- Давай дружить? Я буду называть тебя «хён», - с широкой улыбкой протянул тогда свою руку Чанёль.
И Бэкхён, чувствуя себя грёбаной Золушкой, пожал протянутую ладонь. Разумеется, общение давалось им тяжело, и это не было виной Чанёля. Тот был внимательный и заботливый, уступчивый и всегда считался с чужим мнением. Он не навязывал свои интересы, не заставлял таскаться на свои матчи с другими школами, не ныл о том, какой Бэкхён скучный, но зато с восторгом встречал его у ворот школы, чтобы поболтать до начала занятий, и обрывал его домашний и мобильный телефоны, попутно засыпая картинками и смайлами в сети. Проблема была в самом Бэкхёне, которому было неуютно рядом с Чанёлем, точнее, под взглядами, на них направленными. Рядом с Чанёлем всегда крутились старшеклассники и младшеклассники, девушки всех возрастов толпой по пятам ходили, а лучшие друзья Чанёля никогда не думали о чужих чувствах, а потому
«о, этот коротышка за тобой ещё таскается?». Были и другие обидные прозвища, Чанёль друзей одёргивал, но какая разница, если чужие взгляды смеялись над неуверенным в себе парнем?
«А может так оно и выглядит? Что я, такой жалкий, таскаюсь за Чанёлем, как какая-то фанатка?», - частенько размышлял Бэкхён, покусывая и без того изжёванный кончик карандаша.
Действительно, почему они вообще общаются? У Чанёля и без него друзей достаточно, а сам Бэкхён… Конечно, вся школа за ним не бегала, но имелись свои друзья и приятели и не только в школе, но и за её пределами. Бэкхён тоже занимался в некоторых кружках, к тому же посещал курсы в университете, куда собрался поступать. Его жизнь не заканчивалась на Чанёле, так парень говорил себе каждый раз, когда хотел разорвать все их связи, но вот у ворот школы под проливным дождём его дожидается Чанёль и мысли в голове лишь о том, что этот идиот…
- Ты же промок совсем! Где твой зонт? Почему ты не стоял под крышей?
Бэкхён не думал о том, что делает, когда налетел на парня и принялся дубасить его свёрнутым ради такого дела зонтом. Чанёль смеялся, уворачивался, а после схватил его за руку и понёсся к школе. Прямо по лужам, и брызги на форменных брюках, вода заливается в кеды, по чёлке текут ручьи. Бэкхён, мокрый и жалкий, угрюмо смотрел на Чанёля, пока тот пытался согреть его солнечной улыбкой и болтал о каких-то глупостях, уходя от темы в другую сторону. А потом Бэкхён слёг с болезнью, и Чанёль даже пару раз пришёл к нему домой со сладостями. Всё было хорошо до тех пор, пока Бён не понял, что начинает влюбляться. И не в красоту, хотя та без внимания тоже не осталась, а в самого Чанёля, в его улыбки и дебильный смех, в его тёплые взгляды и не менее тёплые ладони, которые всегда опускали на плечи Бэкхёна в толпе, чтобы
«не потеряться», в его заботу и глупые поступки, выходящие обычно Бэкхёну боком.
Это пугало.
Столь сильные перемены в себе, боязнь того, что всё зайдёт слишком далеко, страх, что всё раскроется. Да и кто знает, как всё повернётся? А если Бэкхён действительно влюбится, если начнёт ревновать к девушкам, которых у Чанёля бесконечная толпа, к друзьям, которые имбецилы отсталые, как их вообще ещё не выперли? А если правда выплывет наружу? Бэкхёну до конца года ещё учиться и учиться, а комплексов, тычков и прозвищ и без грязного
«педик» в спину хватает. К тому же, парень не знал, как на это всё отреагирует Чанёль, а слышать от него злые слова и грубые шутки было равноценно пытке калёным железом. Поэтому Бэкхён решил эту недодружбу прекратить. И сделал это. Заготовленная речь была полна аргументов и фактов, всё лишнее откинуто в сторону. Бэкхён просто хотел покончить со всем этим, пока не стало слишком поздно. Вот только когда Чанёль в который раз повис на его плечах у ворот, сообщая о том, что соскучился жутко, и впихивая в руки стаканчик с кофе, все отрепетированные перед зеркалом в ванной речи полетели к чертям.
- Чанёль, извини, но больше общаться мы не будем.
Пак смотрит растерянно, не понимает, что это сейчас было, а Бэкхён стряхивает его руки со своих плеч, отдаёт кофе обратно и скрывается в школе. После этого всё не сразу, но улеглось. Чанёль, разумеется, пытался выловить и поговорить, но Бэкхён либо сбегал, либо ничего нового выдавить из себя не мог, разрываемый изнутри чувством вины за такого неправильного себя, пока Пак смотрел на него жалобно и спрашивал раз за разом, что же он сделал не так. А он всё сделал «так», он был прекрасным другом, вот только Бэкхён его, видимо, не заслужил, раз так всё сложилось.
- Хён? Всё хорошо?
Старое позабытое обращение режет слух не хуже визга дрели, и Бэкхён растерянно моргает, понимая, что на мгновение ушёл в себя. Чанёль улыбается всё так же тепло, но уже не от уха до уха, и в глазах его проскальзывает волнение. Он всё такой же, как и раньше, что внешне, что внутренне. Разве что Пак Чанёль, которого Бэкхён знал, не носил дорогих костюмов и наручных часов. Господи, да он экран на телефоне менял каждую неделю, криворукое чудовище. В памяти надутые губы и тяжёлый взгляд, будто это телефон виноват в неловкости своего хозяина, и Бэкхён улыбается, негромко засмеявшись. Чанёль не понимает, с чего бы, это видно по взгляду, но вроде как расслабляется, плечи его больше не напоминают камень, опускаются, а пальцы на ножке фужера перестают сжиматься до посветлевших костяшек.
- Так непривычно слышать от тебя это обращение спустя столько лет, - признаётся Бэкхён и отставляет бокал на поднос проносящегося мимо официанта. - Не думал, что встречу тебя здесь, хотя это было логично, ведь вы с Чонином всегда общались. Скорее, это я должен быть удивлён приглашению, ведь мы с ним не очень-то дружили в школе. Впрочем, с учётом масштаба этого праздника жизни я так понимаю, была война, кто кого переплюнет и наприглашает больше гостей.
- Вполне возможно, - соглашается Чанёль и скользит взглядом пристально по чужому лицу. - Чонин ведь не мог пригласить всех своих знакомых девушек, дабы никто не прознал о его теперешнем статусе, поэтому наприглашал друзей и приятелей. Уверен, он будет после работы снимать кольцо с пальца и идти развлекаться по клубам. Зачем он вообще согласился жениться, если видно, как его тошнит от этой леди?
- Он говорил, это замуты его родителей и родителей девушки, которые за своё дитятко двадцати четырёхлетнее готовы были горло грызть. Боже мой, будто малолетку совратил, - Бэкхён кривится непроизвольно и вскидывает взгляд на Чанёля, что пристально его рассматривает. - Что? Я слишком резко выразился?
- Да нет, просто… Ты совсем не изменился со школы, все эмоции на лице написаны, в глазах едва не бегущей строчкой мысли, и улыбка твоя…
Чанёль замолкает и отводит взгляд, залпом допивая шампанское. Бэкхён смотрит растерянно, а после против воли смущается и тоже отводит взгляд. В повисшем нервирующем молчании каждый думает о своём, не замечая, как толпа подталкивает всё ближе друг к другу. Столкнувшись локтями, парни встречаются взглядами и… Чанёль улыбается, а после негромко смеётся с чужого выражения лица, и Бэкхён невольно смеётся тоже, расслабляясь. Боже, хуже, чем парочка на первом свидании. Вроде бы простая встреча спустя несколько лет после выпуска, а внутри всё трепещет, будто это очередное школьное утро, и Бэкхён проходит через школьные ворота, стараясь не реагировать на Чанёля, что вновь стоит на входе и ждёт его, хотя они уже как с месяц не общаются, потому что Бён-идиот-Бэкхён решил сбежать от своих неправильных чувств.
«Ну и?», - насмешливо интересуется внутренний голос. -
«Далеко убежал?».
- Хён, - негромко начинает Чанёль, осторожно касаясь плеча, - я спросить хотел. Знаю, столько лет прошло, поднимать эту тему глупо, но эта мысль не давала мне покоя раньше, не даёт и сейчас. Ты… Ты расскажешь мне хотя бы сейчас, что я сделал тогда не так, чем оттолкнул тебя?
У Бэкхёна комок в горле и дышать сложно. Слишком много впечатлений и событий для одного вечера, слишком много шума, слишком душно, слишком сладким было шампанское, слишком близко Пак Чанёль, о котором Бэкхён старался не думать всё это время, но невольно вспоминал, пребывая в мрачном настроении самоуничижения. Что Чанёль сделал не так? Ничего, разумеется, но в моменты особой злости на себя Бэкхён думал о том, что вина Пака во всём этом тоже есть. Нечего быть таким дружелюбным, таким заботливым, таким тактильным, таким навязчивым, заполняющим собой всё пространство вокруг, нечего быть таким идеальным до слепоты в глазах и сердце. Пак Чанёль, чёртов идеальный Пак Чанёль, вся твоя вина лишь в том, какой ты потрясающий человек, и это вообще-то плюс, а не минус, но Бэкхёну нужно цепляться хоть за что-то, чтобы не погрузиться с головой и не захлебнуться. Чанёль, который в шкафчик шоколадки с записками подкидывал. Многочисленные
«Бэкки-хён, прости»,
«Бэкхён-хён, что бы я не сделал, это не повод вот так просто отталкивать меня»,
«Хён, пожалуйста, ну можешь врезать мне, только скажи, в чём я провинился?». Все эти бумажки, исчёрканные кое-где размазанной синей пастой у Бэкхёна до сих пор хранятся в одной из коробок, где школьные грамоты, альбомы, рисунки с выставок, медальки, что ничего сейчас не значат.
Что сказать? Что ответить? Стоит ли соврать или извернуться, уйти от темы? Бэкхён скользит взглядом по толпе, надеясь, что спасение свалится на голову. Касаться этой темы не хочется хотя бы потому, что Бэкхён жалеет, что сделал тогда такой выбор. Нужно было объясниться, можно было рискнуть и признаться, можно было чёртову записку в шкафчик подкинуть, как это делал Чанёль, а можно было ненавязчиво поинтересоваться, как Чанёль вообще относится к подобным неправильным проявлениям чувств. Именно сейчас, когда Пак прижал к себе, крепко удерживая за плечи, когда аромат его одеколона проникает в лёгкие, расцветая там диковинными цветами, Бэкхён думает о том, как же глупо он поступил. Но у страха глаза велики, так же говорят? Вот и Бэкхён настолько испугался творящихся в себе перемен, что решил просто избегать их источник - Чанёля. Знать бы только о том, что эту заразу так просто из себя не выкурить.
«Особенно, если и не хочется», - шепчет что-то внутри.
- Чанёль, боже, ты что творишь? Отпусти его!
«Спасение» одето в вызывающее красное платье, слишком короткое, слишком открытое. Бэкхён как-то читал в журнале матери, что если девушка хочет покрасоваться своей фигурой, то нужно подчёркивать что-то одно. Либо грудь, либо ноги, либо талию, либо другие достоинства. Но эта девушка явно о таком не слышала. Взгляд скользит по её груди, почти вываливающейся из декольте, по платью, что едва прикрывает зад, по ногам, что кажутся бесконечными, так ещё и имеют продолжение в виде высоких каблуков. Девушка вклинивается меж ними, распихивая в стороны, и Бэкхён думает о том, что их столь неоднозначное положение могло быть расшифровано как прелюдия к драке, ведь Бён наверняка выглядел нервничающим, а Чанёль смотрел серьёзно и хватался за его плечи.
- Извините, ради Бога, - лепечет девушка и перекидывает волосы через плечо, складывая ладошки в молитвенном жесте, и очаровательно улыбается. - Чанёль иногда не контролирует себя, если много выпьет. С вами всё в порядке?
Бэкхён может только кивнуть растерянно и смотреть, как эта хрупкая с виду девушка как на буксире тащит за собой упирающегося Чанёля прочь, что-то недовольно шипя себе под нос. Чанёль уходить не хочет, пытается вырвать свою руку из захвата и всё время оборачивается на Бэкхёна, смотря как-то непонятно, но всё равно от этого взгляда внутри что-то сжимается. И сжимается ещё сильнее, как девушка тянется к Чанёлю и целует того в щёку. Бэкхён думает о том, что открытая спина у такого платья - верх идиотизма. Эта тряпка и так ничего не скрывает, хочется на девушку пиджак накинуть, так ещё и подол ползёт чуть выше, когда шатенка тянется к чужому лицу. А ещё «спасение» в её лице вдруг раздражает неимоверно, потому что шанс на то, чтобы всё исправить, только что был разбит вдребезги. И то ли осознание этого заставляет сорваться с места, то ли алкоголь в крови заиграл наконец-то, то ли смелость наконец-то проснулась, а может и всё вместе, но Бэкхён догоняет парочку и опускает ладонь на спину Чанёля. Тот от прикосновения дёргается, разворачивается резко и смотрит с такой надеждой, что невольно по волосам потрепать хочется, как брошенного щенка. Девушка удивлённо осматривает Бэкхёна с ног до головы, кажется, спрашивает что-то, но Бэкхён не слышит, не хочет слышать. Дёрнув Чанёля на себя за галстук, парень рукой прикрывает чужое ухо, будто кто-то в окружающем их шуме может что-то услышать, и шепчет едва слышно причину. Глаза Чанёля и без того большие становятся ещё больше, щёки его заливает краска, а на лице растерянность. Бэкхён отстраняется, улыбается тепло и… Сбегает.
На улице холодно, и дождь снова пошёл. Ветер швыряет под ноги медленно разлагающуюся листву и забирается ледяными пальцами за шиворот пальто, будто шарф всего лишь для красоты повязан на шее. Бэкхён чувствует, как медленно, но верно отмерзают руки, чувствует, что ноги промокли, ведь в темноте шлёпал прямо по лужам, но это всё как будто мимоходом, как пролетающие мимо машины, автобусы. И пронёсшийся мимо Пак Чанёль, что затормозил через пару метров и резко обернулся, сверкая глазами и выдыхая рвано белые облачка пара.
- Бён Бэкхён, какого чёрта? - рычит он и подходит ближе, заставляя попятиться. - Какого чёрта ты говоришь такое, а после сбегаешь? Какого чёрта ты не остановился, когда я звал тебя? Какого чёрта ты мне сразу не сказал правду, ещё в школе? И где твой зонт, мать твою, ты же вымок насквозь.
Бэкхён пугается такого напора, а потому даже не сопротивляется, когда его хватают за руку и тащат за собой к пешеходному переходу. Всё ещё идёт дождь и ветер носится по улицам, вырывая зонты из рук припозднившихся прохожих, а Бэкхён уже сидит за столиком в маке и пилит взглядом картонный стаканчик с кофе, зажатый в раскрасневшихся ладонях, что неприятно горят, отогреваясь в тёплом помещении. Чанёль сидит напротив и смотрит зло, раздражённо и так дико, что Бэкхён морально приготовился к тому, что ему от души врежут и выльют кофе на голову. Но Чанёль, как оказалось, умеет бить больнее. Чанёль открывает рот и…
- Ты идиот, хён. Идиот и последний трус, слышишь? Если бы не бегал от меня, засунув язык в задницу, если бы только доверился мне, тому, кого своим другом называл, то мы бы уже снимали квартиру на двоих, просыпались в одной постели и выгуливали в парке по утрам нашего лабрадора Лакки. Но ты ведь гордый такой, хотя нет, трусливый ведь, да? Ты просто испугался и решил послать меня к чёрту, а о моих чувствах даже и не подумал! Конечно, я ведь всем кофе по утрам покупал и в любую погоду дожидался у ворот, за всеми таскался с взглядом преданного пса, готовый по щелчку пальцев выполнить любое желание. И я, вероятно, как-то дал понять, что любому, кто отличается от нормы, шею сверну, да? Замечательно, хён, просто замечательно, - шипит Пак, почти полностью перегнувшись через столешницу и смотря с прищуром в чужие глаза.
И тут в Бэкхёне будто кто-то переключателем щёлкает. Отпихнув напирающего парня, Бэкхён выпрямляется и одаривает того не менее ядовитым взглядом.
- О, так это я теперь виноват, значит? Ну простите, ваше величество, что не распознал всех этих «очевидных» признаков. Наверное, я волновался, потому что ты всегда был зависим от чужого мнения, потому что дружки твои тупомозглые осмеивали каждого, кто не выглядел немытым небритым быдлом, ведь таким по их мнению должен быть настоящий мужик. Куда уж мне с моими данными, верно? И не смей оправдываться, ты ржал над их убогими шутками и отпускал свои не менее убогие, оскорбляя всех вокруг. Стоит ли мне вспомнить всех твоих баб, что прошли через мужской сортир или маты в спортивном зале? Сколько куриц ты перетрахал за то время, что мы общались? Я со счёту сбился на одиннадцатой, Чанёль! И после этого ты ещё упрекаешь меня? Упрекаешь в том, что я тебе не признался? Уж прости, мне не хотелось ходить облитым дерьмом до самого выпуска, и без того проблем было достаточно.
- Вы только посмотрите, какие мы нежные, - не остался в долгу Чанёль, фыркая. - Разумеется, я такой тупой, что со мной и поговорить не о чем, только ты, такой умный, что-то не заметил лжи в моих словах. Я ни с кем не трахался, просто врал тебе, чтобы посмотреть на реакцию, чтобы выбить хоть какие-то эмоции, понять, задевает тебя это или нет. И я никогда не был зависим от чужого мнения, просто меня окружали идиоты и я не хотел обижать их, возвышаясь за счёт этих жалких идиотов. Если бы у меня был альтернативный вариант, я бы его выбрал. И выбрал вообще-то, сделал первый шаг, когда после двух месяцев сталкерства наконец-то сорвался и ринулся к тебе, такому неловкому и неуклюжему, когда ты навернулся в библиотеке!
- О, прекрасно, ты снова перевёл стрелки, - зашипел Бэкхён, отпихивая стакан с кофе в сторону, отчего тот покатился, разливая содержимое по столешнице. - Уж извини, но если ты не знаешь, твоя ложь ничего не дала бы в любом случае, ведь будь я тупее, то завидовал бы тому, что тебе в штаны девчонки сами лезут, а на меня из-за внешнего вида и кучи комплексов никто не обращает внимания. И дело не в ориентации и симпатии, а в мужской задетой гордости, ясно тебе? А раз ты такой тут умный сидишь, то какого чёрта сам-то не признался мне, а? Меня винишь в трусости, а сам? Что, кишка тон…
Договорить Бэкхён не успел, выдернутый из-за стола. И вроде бы вот оно, сейчас его будут бить, а внутри играет злость, так что он вполне сможет дать сдачи, но Чанёль шипит что-то невразумительное и целует. Хотя слабо сказано. Он накидывается на чужие губы, как оголодавший на кусок мяса, грубо прикусывает нижнюю, добиваясь шипения и ногтей, впившихся в кожу на шее, и Бэкхён вроде как его придушить хочет, даже пальцы уже сжал, большими надавливая на кадык, когда Чанёль проскальзывает языком в его рот, оглаживает нёбо и… И что-то явно идёт не так. Из груди рвётся стон, а пальцы перекочёвывают во взлохмаченную бегом и ветром шевелюру. Чанёль целуется потрясающе, именно так, как Бэкхён и представлял, позволяя себе порой поразмышлять на тему
«а если бы я тогда всё же…». А уж когда агрессия сходит на
«нет», и Пак наконец-то разбавляет напор лаской, когда прихватывает губами его нижнюю, оттягивая, когда мазком языка проходится по верхней губе, а после вновь захватывает главенствующую роль, лаская языком чужой, Бэкхён и вовсе теряет весь свой запал. У него разом отказывают все мышцы в теле, он вообще осел бы на пол, если бы не крепко держащие его руки, но Чанёль и не думает его отпускать, как и разрывать поцелуй.
Лишь когда воздуха перестаёт хватать, Пак отстраняется с совершенно безумной улыбкой и облизывает распухшие губы. И вроде бы вот он, такой прекрасный момент, чтобы что-то сказать, сделать, может быть даже попросить прощение, хотя и не виноват, и Бэкхён вроде как даже почти делает это, а после всё разом ухает в бездну, ведь…
- Ты выглядишь хорошо отжаренным, хотя мы только целовались, - замечает Чанёль и поигрывает бровями, - что же будет, когда мы окажемся в одной постели?
Оказывается, в опрокинутом стаканчике кофе ещё остался, это Бэкхён понимает, когда кидает тот в Пака. По удивлённому лицу бегут кофейные потёки, Чанёль ошалело хлопает глазами, пока Бэкхён, одарив его ядовитой ухмылкой, пробирается к выходу. Он даже думает о том, что пора бы бежать, а то вот сейчас Чанёль точно полезет драться после такого-то, но Пак в который раз удивляет его, догоняет, вытираясь салфетками, улыбается до ушей и хватает вскоре за руку, переплетая пальцы.
- Если будешь постоянно убегать от меня, прикую за ногу к постели. Чтоб ты знал, я хотел признаться тебе на выпускном, твоём выпускном. Я ведь даже нашёл тебя тогда в толпе, оттащил в укромный уголок, а ты в итоге сначала нёс какой-то бред, а потом просто сбежал, так и не дав мне возможности объясниться. Так что из нас двоих придурок и трус всё равно ты, - заявляет Чанёль и пихает плечом в плечо, задирая подбородок.
Бэкхён даже не сразу отвечает, занятый закатыванием глаз и попыткой успокоиться и не наброситься на Чанёля с поцелуями, потому что, Господи Боже, этот вечер просто сцена из какой-то дорамы, но в какой-то момент Чанёль тянет его на себя, заглядывает в глаза с тёплой улыбкой и вновь целует. Осторожно, почти робко, и Бэкхён в который раз сдаётся, отвечая на поцелуй и обнимая, чувствуя, как в животе что-то носится, врезаясь в желудок и щекоча изнутри. Наверное, ошалелые бабочки.
***
- Кстати, - вспоминает Бэкхён, поплотнее запахивая чужую рубашку на груди и одной рукой удерживая лопатку, с помощью которой переворачивал омлет. - А что за девушка была с тобой вчера? Которая тебя утащила, извиняясь передо мной?
- Это моя сестра была, - отзывается Чанёль и обнимает со спины, заползая ладонями под полы рубашки и попутно оставляя цепочку поцелуев на и без того настрадавшейся ночью шее. - А что, понравилась?
- Да нет, - отзывается Бэкхён и жмурится от удовольствия, откидывая голову на чужое плечо. - Просто платье красивое.
- Ну да, конечно.
Чанёль усмехается и перебирается поцелуями к щеке, попутно нашёптывая в ухо что-то о чужой ревности. Бэкхён лишь фыркает и поводит плечами. И ничего он не ревнует, и плевать ему вообще, кто была эта дамочка, ведь именно он сейчас готовит Чанёлю завтрак после бурной ночи, просто платье действительно… Запоминающееся, да.
|End|
