Пахнет шоколадом

Смуглые колени Отабека торчали над слоем пены, как пологие горы над укрытой снегом равниной. Степь и горы. Надо купить лошадей, тогда всё будет правильно. Это другие играют в ванной с рыбками и корабликами, а у них будут кони, и Юра будет устраивать набеги по пене, между горных пиков, прямо к сокровищницам великого хана, и никто не сможет остановить его. — Юра, — Отабек потянулся, мокрой рукой отвел Юре волосы со лба, — я смешной? — А? Нет, ты чего! — Улыбаешься. Ага, подумал Юра, улыбаюсь. Думаю, как добраться до твоей сокровищницы в очередной раз. Отабек пришел дрожащий и сказал, что пора, пожалуй, носить перчатки с пальцами, холодает. Стянул шарф, куртку, холодные и мокрые до щиколоток джинсы, переступил с ноги на ногу возле стула с домашней одеждой, и Юра предложил: может, в ванную? Деда его, замерзшего, первым делом отправлял под горячую воду. Под одеялом пока надрожишься, особенно, если сам, пока согреешься, а под горячей водой пару минут — и готово. Знаешь, сказал Отабек, да, наверное, в ванную. И пошел, на ходу снимая носки. Юра полюбовался, как легко он задирает ноги. Всё с ним нормально, никакое он не бревно, и утренние растяжки, уже традиционно совместные — даже Пётя присоединяется иногда, если ему вдруг требуется вымыть свои окорочка — не проходят даром. Когда Юра заглянул в ванную первый раз, там уже ощутимо пахло шоколадом, а пены набралось чуть ли не больше, чем воды, хотя до бортиков высоты оставалось ещё достаточно. Отабек сидел в этой пене, как в облаке, Юра не удержался, подцепил ладонью пузырящийся пик, как рыхлый снежок, и уложил Отабеку на волосы. На пару секунд получилась белая шапочка, а потом Отабек с возмущенным воплем стряхнул её и дернулся из ванны, но Юра уже ускакал за дверь, хотя мокрые пальцы в последний момент успели мазнуть по футболке. — Всё равно будешь голову мыть! — крикнул он, смеясь, из коридора. — Вообще-то не собирался! — Ну тогда упс. Вода шумела, а потом перестала, и когда Юра заглянул в ванную во второй раз, Отабек на него уже не кидался, а лежал, прикрыв глаза, только коленки торчали. Юра поставил на стиралку бутылку с водой. Когда жарко, хочется пить, а бегать босиком в кухню, обмораживая ноги о холодный линолеум, не хочется. Кафель истекал прозрачным потом, стекло запотело так качественно, что показалось, коснись — и палец уйдет на сантиметр вглубь. Но не ушел, когда Юра, закусив губу, чтобы не рассмеяться, набросал быстро несколько изогнутых и прямых линий, и вот уже в ванной они были втроем: он, Отабек и нарисованный кот. Юра скинул тапки, стал ногами на влажный от пара коврик. Присел на корточки, сложил предплечья на бортик и задумался о горах в снегу, конях и ханских сокровищах. — Юр? — сказал Отабек и подвинулся к краю ванны, коленки опустились ниже и теперь были не горы, а пригорки. Отабек подвинулся ещё, влип спиной в скользкую эмаль и подтянул ноги, качнул ступней, подняв мелкую волну. Юра хмыкнул и тряхнул волосами, подумал, что надо завязать повыше хвост, но Отабек уже зачерпнул пены, щедро, потому что ему для Юры, очевидно, никогда ничего не жалко, и водрузил ему на макушку. Юра со смехом наклонил голову над бортиком, и пена, шипя, сползла и шлепнулась Отабеку на живот. По волосам потекло, попало на спину. Фррр! Юра завел руки назад, схватил ткань в горсть около лопатки и потянул футболку с себя, сразу запихнул в стиралку поверх Отабековых трусов, прибавил, извернувшись, и свои. Полюбовался коротко, как хорошо они вместе смотрятся. Отабек смотрел с улыбкой, покачивал коленями, то сводя их, то разводя. Юра, показательно облизнулся, сунул руку в воду, задел напряженную голень, нащупал цепочку, потянул, и пробка с глухим «чпок» вышла из слива. Ванна у них обычная, не из кино, где хоть слона засунь — ничего не перельется, а если и перельется, то красиво и пафосно, в свете свечей. Конечно, в кино ни у кого ведь нет соседей снизу, а у них есть. Уровень воды опустился, обнажив Отабеку бедра, и Юра пристроил пробку обратно, вдавил, чтобы не пропускала ни капли. Че мы мелкие-то такие, смеялся Юра, когда надо было достать что-нибудь с верхней полки шкафа. Отабек говорил, главное, что они определенно одной породы, и разве это не плюс? За табуреткой не ходили, Отабек Юру просто подсаживал и держал, сколько надо, но никогда не шутил про фей. Юра это очень ценил. Это затем, сказал Отабек потом, чтобы мы помещались в ванной. И они действительно помещались, и хотя сверхкомфортным это трудно было назвать, ноги ни у кого выше ушей не торчали. Юра максимально отвернул кран к стенке и сел. Вода плотно обняла бедра, член защекотало от пены, Юра потер его со смешком. Устроился так, чтобы цепочка не впивалась между ягодиц, и в очередной раз подумал, что надо вообще её отсоединить. Нижней части стало горячо от воды, а верхней, несмотря на духоту ванной, прохладно. Юра быстро поплескал себе на плечи и грудь, сполз, как получилось, низко, вода лизнула лопатки. Они кое-как разминулись ногами, Юра сложил свои на Отабека и смотрел на него теперь, как победитель. Отабек улыбался, взял его за ступню и осторожно потянул на себя, Юра сполз ещё ниже, кончики волос намокли и потяжелели. Отабек положил большие пальцы под свод стопы, едва-едва надавил, помял круговыми движениями, и Юра против воли застонал. — Да, да-а-а, давай ещё. Отабек взял и вторую ступню, сделал то же, и Юра довольно забулькал, соскользнув в воду уже по шею. Вода критически поднялась, почти вровень с бортиками. Отабек гладил ноги, а сам смотрел Юре в глаза, и Юра подумал с досадой, что зря он напустил столько пены. Это прикольно, конечно, и пахнет хорошо, но ничего же не видно. Он отнял одну ногу и поставил её Отабеку на грудь, на сосок. Согнул и разогнул пальцы, Отабек коротко зажмурился. Юра, медленно сгибая колено, потянул ногу к себе, под ступней проскользила гладкая грудь, крепкий, но расслабленный сейчас живот, жесткие волоски в паху, от них стало щекотно, и Юра едва сдержался, чтобы не дернуть ногой. Это было б ой-ё-ёй как нехорошо, да? Отабек взглядом ответил: да, осторожно, пожалуйста. И Юра повел ногой ещё осторожнее. Ощутил под стопой крепкое. Юра закусил губу. Отабек сузил глаза и выпустил ступню, проведя напоследок ладонью. Юра вытянул эту ногу вдоль его бока, а Отабек взялся уже за другую, плотно, всей ладонью, и прижал к себе так, что Юра охнул, почувствовав, как ещё сильнее напрягается и упирается в ступню снизу. Поджал пальцы, легонько стиснув головку, и Отабек резко выдохнул, коротко дернувшись всем телом. О господи, подумал Юра. Каждый раз кажется, что сейчас обрушится потолок, ванна выйдет из берегов и затопит весь мир. Да и хер с ним. Отабек потерся ещё и разжал ладонь, Юра согнул колено до конца. Собственный член уже требовательно ныл, Юра быстро его погладил, чтобы не увлечься ненароком, но не выдержал, стиснул крепче и провел от основания до головки пару раз, шумно втягивая воздух носом. Лицо горело, он стер пот мокрой рукой. Мокрая от водяного пара челка лезла ему в глаза, он зачесывал её, и она торчала теперь, распадаясь на прядки, и выглядел он, как очень — очень, очень, просто нереально — плохой парень, мафиози или вроде того, спросил: — Может, в комнате? — Нет, — сказал Юра, голос был низкий, он сам ощутил вибрацию в животе и груди. — Лежи. Отабек чуть сполз по своему краю ванны и теперь над пеной темнели напряженные соски. Коричневые. Юра быстро глянул на свои — розовые, как кошачий язык. Пряди челки распались и снова упали Отабеку на лоб, от крутого мафиози не осталось и следа, но это был Отабек, самый любимый и самый желанный, и это куда как лучше. Это, подумал Юра, лучше всего. Закинул левую ногу Отабеку на правое бедро, а правой скользнул под левое. Подался к нему и до мурашек по всему позвоночнику прочувствовал, как соприкоснулись мошонки. Мягко и почти не щекотно. — Если бы, — сказал Отабек хрипло, — мы были девочками… — И так неплохо, — Юра потерся, Отабек напряг живот и бедра, выдохнул: — Да. Да, конечно. Замечательно. Очень хорошо. Кожа руки трудно скользила по коже члена, лицо и тело горели ещё хуже, чем раньше, и Юра нащупал пробку у себя под поясницей, выдернул. Вода с глухим звуком устремилась вниз, а они снова друг к другу, притерлись ягодицами. Внутри всё сжималось и переворачивалось. Вода схлынула, руке, сжавшей оба члена, как единое целое, стало легче скользить, но всё-таки не так хорошо, как нужно. Отабек кусал губу и гладил Юре бедро и колено, потом обхватил его пальцы своими. — Погоди, — шепнул Юра, — щас. Извернулся, прогнувшись в спине, зацепился за край бутылки с гелем, чуть не уронил её себе на голову, поймал за скользкий бок, щелкнул клапаном и щедро налил на ладонь. Запахло клубникой и бананом. Как вкусно, подумал Юра, когда рука заскользила легко, проходясь по стволам, гладя обе головки, как вкусно. Как никогда. Каждый раз, как никогда. Как всё заново, будто не случалось ни разу. Отабек опять устроил свою руку поверх Юриной, сжал. Юра выстонал: — Тише. — Прости. — Отабек ослабил хватку. — Так? — Да. Да, господи, так. Ещё. Давай, не останавливайся, я щас уже… Господи, блядь, боже, пиздец какой. — Юра. Что Юра? Что Юра, блядь, тебя же заводит, когда я так, я будто не знаю. — У тебя грязный рот, Юра. — И что? — У тебя лучший рот на свете. Да, лихорадочно думал Юра, да, надрачивая его и себя, прогибая поясницу, прижимаясь звенящими яйцами к его, таким же звенящим, хорошо, что тебе так нравится. И у тебя замечательный рот. И член. И весь ты замечательный, с этой челкой на глазах, с этими сосками, похожими на молочный шоколад, так и сожрал бы. Всего. Кусочек за кусочком. Головку оставил бы на десерт. Да? Отабек застонал, когда Юра прижал под уздечкой. Да-а. Хорошо, что тебе так нравится, потому что и мне, мне тоже. Губы покалывало. Юра смутно пожалел, что из такой позы никак нельзя вывернуться, чтобы поцеловать его. Глаза застилал то ли пар, то ли туман вожделения. Он чувствовал, что одна рука Отабека лежит поверх его, пальцы то и дело трогают член и от них расходятся электрические разряды, но не сразу понял, где вторая рука, и когда почувствовал, то дернулся так, что будь ванна ещё полной, вода плеснула бы так сильно, что залила бы весь пол, и пушистый коврик плавал бы в ней, как кувшинка. Скользкий палец, Юра знал, что большой, большой палец, потому что остальные четыре гладили ему копчик, надавил на вход. Он и сам не знал, что хотел этого так сильно, ещё больше, чем целоваться — чтоб Отабек его там потрогал. — Расслабься, — шепнул Отабек, но это было без надобности, мышцы легко пропустили одну фалангу, а большего и не требовалось, и даже было бы лишним. Но Отабек и не пытался вставить ещё, потянул палец назад, и снова вперед, и так раз за разом. Его отведенное назад плечо почти уходило под остатки воды и пены, мышцы проступили под кожей, и Юра снова подумал, какой он гибкий, напрасно на себя наговаривает. Зачем? Гибкий и… Господи, какой красивый! И какой у него хороший и твердый член. И он мой. Господи, он весь мой! Палец Отабека скользнул ещё раз, неглубоко, и одновременно Юра довел пальцы до скользких головок, почувствовал линию уздечки, но не понял своей или Отабековой, и всё вокруг перестало существовать. Он рычал и, кажется, вскрикивал, когда сперма выплескивалась и стекала по пальцам, но не остановился ни на секунду, пока Отабек дрожал, запрокинув голову, открыв беззащитное горло, и бедренные мышцы его звенели, как тросы подвесного моста под шквальным ветром. Они опали на дно ванны разом, в остатки пены и совсем уже мелкое озерцо чуть теплой воды. И разом выдохнули, оба с едва слышным хрипом. — Как бы теперь расплестись, — сквозь расслабленную улыбку сказал Отабек. Руку он уже подтянул к себе, положил на бок. Юра медленно вытащил ногу из-под его бедра, подтянул и другую, коротко мазнув пяткой по ещё не опавшему члену. Отабек вяло дернулся, обнажив зубы. Юра подтянулся, взявшись слабыми руками за бортики ванной, подтянул к себе ноги. Нащупал цепочку, нашел пальцами пробку, заткнул слив. Открыл воду, и она побежала, горячая, по спине. Юра сложил ладонь ковшиком, плеснул себе в лицо, потом обтер, стараясь быть ласковым, член Отабека. Тот улыбался, когда Юра провел пальцами по мягкой уже головке. Пожалел, что не лизнул после всего, потом вспомнил про гель для душа, банан и клубника там только в запахе. Ладно, успеет ещё. Язык во рту ворочался еле-еле и словно распух. Юра взял со стиралки бутылку с водой, на удивление всё ещё холодную, или это обманчивое ощущение из-за контраста с горячей ладонью, и подал Отабеку. Попил после него, обхватывая губами горлышко. Закрутил, поставил, полупустую, обратно. Оттолкнулся скользко, уже набравшаяся вода плеснула в бортик. Отабек подал руки навстречу, Юра взялся за них, и он подтянул его, уложил на себя. Юра послушно лег. Потянулся ко рту, быстро лизнул расслабленные влажные губы, и Отабек с готовностью отозвался. Вкусный, подумал Юра, почему ты всегда такой вкусный. Невозможно наесться. Вода вокруг них понемногу поднималась и уже затопила бы Отабеку живот, не прижимайся к нему Юра своим животом. За дверью бодро процокало, остановилось, в щель под дверью просунулась темная лапа и раздалось требовательное «мяу». — Явился, — расслабленно сказал Юра. Отабек отвел ему волосы назад, осторожно отлепил приставшую к щеке волосинку, взял щеку в ладонь. Юра подумал, что неизвестно начнет ли ему сейчас кое-что упираться в живот, а вот Отабеку через минуту начнет точно. Он, не глядя, закрыл ногой кран, стало тихо. Отабек молчал, тихо дышал носом, пока Юра прихватывал губами его губы. Одна рука Отабека перекочевала ему на лопатку. — Ты согрелся? Отабек улыбнулся: — Как никогда.