До того, как Она научила меня вновь смеяться

      Зря он переживал за сестрицу, Велета ни разу не кашлянула, а вскоре Ярун повёл ее смотреть подснежники, родившиеся в лесу. А чём бы и нет? Им нечего бояться прогулок по просыпающемуся от зимней спячки лесу. Под любой берёзой вольны греть лица на ярком, скользящем солнышке. Не висят над их головами гейсы, как Дамоклов Меч.        Вскоре пришла пора девицам-славницам танок вести. Не было охоты у него, а нужно было быть там, проследить, не обидели бы кого ревнивые молодцы. При нем не посмеют. Придётся в избе сидеть, беседы с Третьяком вести. К слову, тот все надеялся породниться с варягом доблестного рода, Голубу подле себя держал, а та, как ни в чем не бывало, вела танок, изворотливой змеёй все ближе к нему старалась подвести. Видел он все. Нарочно не обращал внимания. " Как назойливая муха летает вокруг,- пришло как-то ему в голову,- поди сядет, укусит и начнёт кровь сосать". Его передернуло от макушки до пят при этой мысли. Не о девках ему надобно думать…        У вождей много забот. Пора готовить корабли, в Нево шумное спускать. Отроков обучать, чтоб не только мечами махали, а и головами своими думали, совсем уж приблизился час Посвящения.        По обыкновению Мстивой не переживал за отроков, проходящих испытания. Коль будет на то воля Перуна, тот или иной паренек присоединится к дружине. А нет - ещё годок будет порты отмывать. Дружина ему нужна сильная, надёжная, чтоб брат к брату спиной мог стать, защищаясь от вражеского меча. Дружину сплачивает до кучи не изба, не двор крепости, и даже не вождь. А общая цель, стремление, единый дух… Не зря брат брату добровольно червил кровью щит. Кровная связь с тех пор между ними была. Обретала дивную силу, лечила любые болезни, придавала силы и точности стрелам, делала неуязвимыми щиты. В течении целого года воевода присматривался к зеленым юнцам. В дружину мужей избирал не по росту, и даже не по силе богатырской, а зрел вглубь, чтоб нутро гнилым не оказалось. Знал ведь, попадет в кузов с яблоками хоть одно гнилое - вскоре все сгниют, и кузовок непригодным станет.        Но на этот раз он ощущал волнение... И чего Она рвётся туда, куда не просят? Почем у теплого очага с прялкой не сидится? Пусть бы за Славомира пошла. Давно брат облюбовал ее. Других девок перестал замечать. И лодку для нее уже смастерил в корабельном сарае. Будь она женой Славомира, и ему было бы спокойней. Иль нет?.. Сможет ли он смотреть на неё, как на невестку? А ведь великий грех перед богами возжелать жену брата своего...        Ответов на эти вопросы он не знал, но точно ведал, что стрелять зверей из лука, не то же самое, что человека убить. Кровь людская - не вода, назад не соберешь. А не обагрив меча, не видать воинского достоинства. А ведь не женское это дело - кровь врагов проливать. Как спать ночами станет? Не будет ли вскрикивать глубокой ночью, просыпаясь от кошмара после первой же сечи на корабле? По себе знал, что и верный меч, висевший над кроватью, не всегда убережет своего хозяина от недоброго сна. Не желал он ей того. Пусть бы в теплой избе сидела вместе с Велетой, вышивкой и стряпней у печи занялась. *** - Поведай, сынок, что тебя гложет изнутри?- даже с незрячими очами старик все видел. А таить от него, что шило в мешке прятать. - Рассуди, отец, что с девкой упертой делать? Подопечной твоей? - Зря ты в ней сомневаешься. Я лучше тебя её знаю, и на что способна. - ответил старик, и его лицо с глубокими бороздами морщин, как будто просветлело, - гляди, ещё не раз удивит.        Только мало ему верилось. Не мог он собственноручно подставить её под девять копий с острыми концами. Позволить по пояс зарыть в холодную землю, подвергнуть нежное женское тело испытанию острой стали. Тянул до последнего.        И когда пришел день, что среди отроков остались Блуд и она, принял вождь волевое решение, и не побоялся, что гридни его осудят. Решил он не испытывать Блуда, ему сразу было видно, что в прошлом парень был силён и ловок, да хворь его скрутила в бараний рог, и чуть не сломала. Это дело было поправимо, главное, чтоб выкарабкался, вырвался из когтей болезни. Но Блуд, в отличии от других мужей, владел иными важными качествами: острый взор - на корабле никогда не помешает пара зорких глаз; острый язык, и острый ум. Да и речи его о датчанах уж больно нравились вождю, видно было, что не пустозвон он, откуда только силы черпал для борьбы с хворью? Мужества ему было не занимать.        А девку решил проигнорировать, забыл о ней, мол. Надеялся, авось, одумается сама, не захочет проходить испытание. Но в глубине души знал, не того она поля ягодка.        Так и случилось, настояла на своем, ещё и вся дружина за её спину стала. Все сказанное было верно. Не было к чему прикопаться. Раньше надо было думать, не хотел в дружину брать, так и к отрочеству нечего было допускать. Боги ведают, все сделал, чтоб по собственному хотению ушла. Не мог он теперь перечить.        Когда настал заветный час испытания девятью копиями варяг не мог смотреть, и вмешаться уже никто не мог, даже он - вождь. Не посмел бы, потому, что теперь её жизнь или смерть зависели не от него, и не от девятерых избранных, шедших убивать. Только Перун мог её уберечь.        Воевода сидел опустив голову и разглядывал пыль у себя под ногами. А когда полон двор ребят взревел от радости - молча выдохнул с облегчением. В этот раз пронесло. Думать о том, как обагрять меч она станет, он уже не мог. *** - Пойдем, брат,- услышал варяг, - Плотица и без нас проследит, чтоб учебные мечи в сундук сложили, - Бренн смотрел на Славомира и пытался разгадать, что на этот раз выдумал побратим. - Пойдём, дело есть важное, - заманивая рукой, сказал Славомир и повернул в сторону конюшни. Возможность прокатиться на Марахе и заодно размять тело обрадовали воеводу и он последовал за братом.        Вскоре он понял, что направлялись они в кузницу, что находилась на окраине села.        Когда они вошли вовнутрь кузнец ритмично стучал могучим молотом по серпу на наковальне. Завидев почтенных гостей, кузнец бросил своё дело и поспешил услужить. - Здрав будь, воеводо! – опустив голову, молвил тот. - И ты не хворай, Тварог. - ответил Бренн,- у брата моего, Славомира, дело есть к тебе.- Кузнец повернулся к Славомиру готовый выполнить любую его прихоть. Тем временем побратим подошёл к груде мечей и начал их перебирать, рассматривая в руках каждый по очереди. -Чем могу служить? - спросил кузнец, заставляя вынырнуть из своих мыслей варяга. - Меч новый мне нужен. Чтоб чист был, как младенец. Да такой, чтоб сталь была лёгкой, не отягощала лишним руку, но при этом - не потерял крепость.        «Вот оно, что задумал побратим,- сразу мелькнуло в голове у Бренна,- для Неё меч пришёл выбирать, заботу таким образом проявить». Вдруг ему стало душно, захотелось выйти на свежий воздух. - Буду рад услужить, - поспешил ответить кузнец,- могу уже завтра на рассвете приступить к работе… - Нет, не поспеешь. Покажи те, что уже готовы.        Кузнец присоединился к побратиму перебирать сгрудившиеся в куче подготовленные для новоиспеченных кметей мечи, демонстрируя с гордостью в рука своё творение. - Не поможешь, брат?- подняв один из клинков, спросил Славомир. - Сам смотри, - буркнул Бренн, а самому и одного взгляда хватило, чтоб заметить на том клинке небольшую зазубринку. Промолчал. Не хуже него брат в оружии разбирался.        Воевода обошел вокруг горницы, всматриваясь в языки пламени. Пока брат с кузнецом тихо звякали металлом , перебирая клинки и переговаривая между собой, Бренн успел оглянуть залитую светом от яркого пламени кузницу, заприметить на стене деревянного Сварога, оббитого металлом. Справа и слева от него висели стальные светильнички. Свет от них отбрасывал двойную тень от статуи на стену. Пламя немного коптило.        Он подошел к брату завидев небольшой меч с тонкой рукоятью. Меч был простой, но тонкий, серые разводы на лезвии говорили о том, что сталь была добротно закалена. - На этот погляди, - проговорил Бренн, проводя шершавой рукой по гладкому, острому лезвию.        Славомир взял в руки клинок, стал внимательно рассматривать, взмахнул пару раз, описывая кривую дугу. Меч блеснул, слабо отсвечивая от жаркого пламени посреди кузницы. - Лёгкий. Баланс выдержан, правда, рукоять слишком тонкой как для моей руки, - радостно проговорил побратим, - в бою сразу бы выскользнула. Так не себе ж беру.        Бренн стоял лицом к выходу, оглянулся на брата и молвил: - Пора мне. Дела с гриднями обсудить надобно. – А про себя добавил, обращаясь к мечу: « Не подведи же в бою свою будущую хозяйку". И вышел из душной кузницы. ***        Внешне воевода выглядел, как кремень, но внутри волнение переполняло его. Смотрел на Славомира, ритмичными движениями точившего свой меч, и дивился. Как брат может быть столь спокойным? Ведь три дня и три ночи она сидела в клети не евши. А вдруг ослабела совсем? Как бежать от девятерых избранных будет? Удастся ли ей скрыться? Дух перевести? Не устанет ли её рука меч нести, хоть и знал, что меч достался ей добротный, лёгкий да прочный. Не потеряет ли его на пути в крепость? Что станет делать безоружная, встретив крепких кметей? А коль споткнется, или босую нежную ступню изранит? Не должна, знал ведь, что выросла она подле леса, не раз на охоту ходила... Лесные Мавки должны её защитить. Заткнуть уши девятерым, чтоб не услышали и шороха, затмить ясный взор - чтоб смогла скрыться за могучим деревом или юркнуть в сырую мшистую щель между двух валунов.        Сидел он в горнице рядом со Славомиром, и хоть на дворе было лето, а все же было ему холодно и одиноко. Решил проведать Велету. Частенько её щебет, добрые, ласковые слова и любящий по сестрински взгляд поднимал ему настроение. Но сегодня Велета не щебетала, а также сильно, как и он сам, переживала за подруженьку свою. Металась по горнице, суетливо перебирая в руках вышивку. Работа не шла. Час близился к полудню. - Ох, и душно сегодня,- вытирая пот с белого кругленького личика, молвила Велета и тут же глянула на стену, где висела еловая ветка и смотрела гибким концом прямёхонько в пол. Воевода поймал её взгляд. - Зимка говорит - гроза будет, - и начала заламывать руки. Бренн выглянул в окно и хоть солнце ещё светило, но нутром почувствовал, что это была правда. Где-то совсем недалече катила небесным путем тяжёлая колесница Перуна. Мимо не пронесет. - Не переживай, сестрица. Вскоре вернётся к тебе целая и невредимая, - попытался успокоить Велету брат, но слова эти не принесли уверенности ни ей, ни ему.        Он вышел из женской горницы и спустился во двор, Плотица доложил, что на берегу моря, где ожидали кмети, её не видели. Может заблудила или не добежала ещё. А может двинулась кривохожим путём между болот? А ведает ли, что болота там? Обойти их мог только тот, что бывал там не раз. Не мог он теперь вмешиваться, не заведено было. Или мог?..        Вдали пророкотало и на землю легла тень, тяжёлая, как рука. Солнце спряталось и бросало косые лучи, светлые под синими крыльями тучи. Ударила молния и тут же долетел торжествующий громовой раскат. Наверно, этот не то бой между Перуном и Змеем, не то любовные утехи неба и земли добавили воеводе уверенности в том, что собирался делать. ***        Не любил он грозу, в море она всегда сопровождалась штормом, норовящим унести под воду корабль во владения Морского Царя.        Так же не любил он и лес. Сколько таинственной угрозы несла ему лично одна лишь берёза? А все же бродил среди высоких и остроконечных, как лезвие елей. Над лесом нависали влажные зелёные сумерки. Вдруг он увидел, как темно-синее небо разрезала яркая кривая молния, а следом резко взревел угрожающий гром, заставляя вздрогнуть. На миг вокруг него стало светло, а затем лесная поляна опять погрузилась в темень. Под ногами был мягкий зелёный мох, обнимавший сапоги до щиколоток. Он ходил между темными от дождя деревьями, надеясь увидеть её. С неба лилось, как из ведра и разглядеть хоть что-то удавалось только на расстоянии нескольких шагов. Бывало, вдалеке он видел женский силуэт, но подойдя по ближе, он тут же расплывался на камни, ветки и тени. Капли дождя срывались с его волос и бровей, норовя попасть в глаза. Поношенная чермная рубаха промокла до нитки, кожаные штаны прилипли к его телу. Сапоги успели промокнуть насквозь, пока он ходил между елями, разглядывая болото. Смотрел, не примята ли земля и мох, не сломан ли где кустик или веточка молодого дерева. Но ничего не смог найти. А позвать её в голос по имени не посмел.        Дождь стихал, как будто пытался успокоить его. Тучи расступались, показывая голубое небо и умытое солнце. Пернатая жизнь в тысячу голосов гремела вокруг, прославляя воскресший солнечный праздник.        Потеряв надежду найти её здесь, он направился к озеру.        Видимо, прогневал он Перуна, чего ещё вздумал? Вмешаться в Посвящение! Даже вождям то не дозволено. Лишь бы не накликал своими действиями беду на неё...        ..Он подошел к озеру со стороны прогалины. Молния выжгла на этом месте деревья, и расторопные молодые берёзки ещё не успели заполонить гарь. Там, куда падало солнце, теснились доверчивые незабудки. Ближе к озеру ели опять смыкались вершинами, и в непроглядной тени не велось ничего, кроме кислицы. Из воды вырастали лёгкие пряди тумана и тянулись в посвежевшем воздухе к прибрежным кустам.        Он подошёл к одному из них и присел, увидев несколько ягод.       Может она все же побежала вдоль берега, и уже наткнулась на ожидавших её кметей? Иль заблудила в лесу и в противоположную сторону пошла? Нет, в лесу она была, что у себя дома, не похоже на неё. Или, он ужаснулся этой мысли, все же в трясину засосало?..        Еле уловимый ухом шорох ветки заставил его оглянуться...        На окраине поляны, между деревьями, где только-что был он, стояла она... В здравии, с лёгким румянцем на лице и испуганными глазами. Страх читался в её светлых очах, как и в тот раз, когда увидел её впервые, но не ведал, что девка. Одежда и волосы её были сухие, лишь небольшое мокрое пятно на груди и ноги говорили о том, что грозу переждала не в тёплой избе.        Она не побежала прочь, не испугалась, а храбрилась с каждым шагом, направляясь к нему.       "А не видение ли это?": подумал он и тут же услышал. - Не спущу тебе...- сказала она жалобно. И добавила: - Можешь, так защищайся!        "Этим-то в душу мне и запала!" - подумал Бренн и губы его дрогнули в еле заметной усмешке.