adult

Марк, как бы это странно ни звучало, неудачно спрыгивает с Джехёна, и не помогает даже Хэчан, поддерживающий сзади. Чёрт знает, что в этот раз идёт не так, ведь хореография на Cherry Bomb была сотни раз отрепетирована и доведена до идеала ещё три месяца назад, но, тем не менее, боль пронзает от лодыжки вверх почти до самого колена. Марку больших усилий стоит сохранить своё стандартное сценическое выражение лица и продолжить танцевать, но он старается изо всех сил, ведь он айдол, он взрослый человек, выступающий со взрослыми людьми, и он не может просто так взять и подвести группу. Стискивая зубы до боли, чтобы отвлечься от более сильной в ноге, парень ищет, куда бы деть глаза, рефлекторно наполняющиеся слезами после каждого шага, и случайно встречается взглядом с Тэилем. Старшему хватает доли секунды, чтобы понять, что что-то не так. В следующие несколько секунд танца они оба украдкой смотрят друг на друга: Марк — чтобы понять, заметил ли Мун что-то неладное, а Тэиль — чтобы лучше оценить ситуацию. После этого их взгляды встречаются вновь, и теперь уже Марк открыто просит помощи. Они быстро обмениваются условными знаками, выработанными за несколько лет тренировок и выступлений, и в следующем — и, слава богу, последнем — элементе Тэиль подаёт руку стоящему перед ним в колонне Марку, который хватается за неё, как тонущий в колодце хватается за спасительный трос. За долю секунды он успевает сжать пальцы вокруг чужой ладони так, что Мун чувствует похрустывание своих костяшек. Марк терпит из последних сил, кусая щёку изнутри и всё ещё убеждая себя, что он достаточно взрослый, чтобы вынести это. Выступление заканчивается, но не заканчивается боль в ноге, и Марку всё ещё приходится жить на остатках своей выносливости, чтобы не хромать, пока он идёт к выходу со сборной уличной сцены. Тэилю до него почти ближе всех, но он тормозит, пропуская остальных вперёд, и идёт предпоследним — прямо перед Марком. Тот не знает, благодарить или проклинать, но ничего сделать с этим не может, поэтому слишком бодро вышагивает к небольшой лестнице, ведущей вниз. Тэиль оборачивается за секунду до того, как у младшего садится батарейка, и ноги подгибаются на пятой из восьми ступенек, так что тот удачно падает носом не в землю, а в плечо Муна. Старший не теряется, подхватывает его на руки, игнорируя все «ну хён, ну я же тяжёлый, ну я же взрослый, ну тут же люди», и несёт в самый дальний угол закулисья, где стоят чёрные ящики от аппаратуры; садится на один из них сам и сажает Марка себе на колени. Тот молча теребит заусенец на пальце и старательно отводит глаза от сосредоточенного взгляда хёна, будто его отчитывают, хотя с самого конца песни Мун не произнёс ни единого слова. — Хён, ты… — Что случилось? — Ничего. — Ты мне чуть пальцы не переломал из-за этого «ничего», — Тэиль вздыхает. — Почему ты никому ничего не сказал? Ты же знаешь, как сильно Тэён расстраивается, если мы не держим его в курсе. — Он бы расстроился ещё сильнее, если бы узнал, что у меня что-то болит. — Значит, всё-таки болит? Марк поджимает губы и отворачивается, усердно пытаясь выискать на разногабаритных ящиках что-то чертовски интересное. — Посмотри на меня, — почти шепчет Тэиль. Младший не реагирует, и тогда Мун кладёт ладонь ему на щёку, мягко поворачивая его лицо к себе. — Что случилось, малыш? — Я не малыш! Я уже взрослый! Я должен сам решать все свои проблемы, не обременяя ими остальных, — он почти плачет — то ли от сдерживаемой боли, то ли от обиды, что его все до сих пор считают детсадовцем, хотя по корейскому паспорту ему уже скоро 20 лет. — Эй, Марк, — Тэиль хочет сказать что-то важное, но у Ли всё-таки прорывает плотину, и он закрывает лицо руками, собирая слёзы в ладони. — Ну ладно, иди сюда, поплачь, — и прижимает младшего к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Марк плачет тихо, изредка всхлипывая в плечо Муна, и заканчивает довольно быстро, как летний слепой дождик, внезапно начинающийся и так же внезапно заканчивающийся. Вытирает щёки руками и вдруг заявляет: — Поцелуй меня. — Зачем? — Тэиль сбит с толку. — Поцелуй меня, — повторяет Марк. — Я хочу, чтобы вы все перестали считать меня ребёнком. — Это что ж теперь получается, мы все тебя перецеловать должны? — Нет, только ты. Ты самый старший. Тэиль звонко смеётся, откидывая голову назад, а потом берёт лицо Марка в ладони, ненадолго прижимается губами к его лбу и отстраняется, смотря в красные от слёз глаза. — Глупенький, взрослость заключается не в поцелуях и не в сокрытии своих проблем, а в том, что ты должен самостоятельно просить помощи или совета у тех, кто может тебе помочь, если ты сам не можешь разобраться. Но и когда просишь, не просто бессмысленно жаловаться, а прилагать и свои усилия для решения какой-то проблемы, прислушиваясь к советам. В жизни бывают такие ситуации, когда ты нуждаешься в помощи, и ты не должен бояться её просить, ведь если не попросишь, то может стать хуже. Если ты подвернул ногу, то ты не сможешь разобраться с этим самостоятельно, тебе нужно сказать об этом менеджеру, чтобы он отвёз тебя в больницу. При этом тебе не стоит бояться его обременять, потому что это его работа. Поэтому сейчас мы идём к хёну и ты сам ему всё говоришь, а потом вы оба едете в больницу, — Тэиль поднимает Марка со своих коленок и ставит на ноги, закидывая его руку себе на плечи. — Но я всё равно хочу, чтобы ты меня поцеловал, — тихо выдаёт Ли, и старший закатывает глаза. — Ага, обязательно, но только когда вернёшься. Стоя у машины менеджера всей группой, ребята желают Марку удачи и «ничего серьёзного», но тот пропускает слова мимо ушей, на автомате улыбаясь и бубня благодарности. Он внимательно смотрит на Тэиля с какой-то надеждой во взгляде, Мун смотрит на него отсутствующим взглядом, за которым всегда скрывает роящиеся мысли, чуть улыбаясь, как обычно. Тут перед глазами Марка возникает Тэён, который сжимает его руку и настойчиво просит позвонить сразу же, как станет известна ситуация, но младший Ли продолжает смотреть на Тэиля, который прикрывает глаза молчаливо кивает из-за спины лидера. Они продолжают стоять всем скопом у дороги, пока Доён машет стянутой у Хэчана банданой вслед уезжающей машине. Тэиль усмехается и бубнит под нос: — Поцеловать его, ишь чего захотел… Стоящий рядом ВинВин оборачивается и непонимающе смотрит на старшего: — Что? — А? Нет, ничего, не обращай внимания.