тексты из аска: о чае и Айзене

В Руконгае чая не было. Была вода. И был чай рисовый - безусловно, в подражание миру живых; но какая разница, если это была пища? Первый раз настоящий чай он пил уже в Академии. Сукию посетил ещё позже. И, в общем-то, обошёлся бы без всего этого вовсе - но Айзен... ...Этот шинигами всегда выглядел приятно, улыбался тепло, а в его глазах не было ни тени чего-либо отталкивающего. Может быть, иной раз его взгляд казался слишком глубоким, - но ведь это естественно, когда лейтенант Готэя-13 имеет взгляд осмысленный, свидетельствующий о богатом внутреннем мире и житейском опыте, и вообще невместно на этом посту дурака валять! Впрочем, Гин быстро убедился, что дурака тут валяют все, - и, что греха таить, с удовольствием этим пользовался. Грех не посмеяться над валяющим дурака: сам же ведь просится. Айзен-фукутайчо прекрасно понимал, что малолетнему третьему офицеру глубоко плевать на любые, а не только чайные церемонии, и для вразумления использовал вечерние чанойу: это был хороший способ научить сознавать себя, владеть собой и медитировать. Вот только устраивал он их, пожалуй, слишком часто. Что ж, привычка пить из одной чаши с богом - это приятно, вы не находите? Уединившись с третьим офицером в чайной комнате, лейтенант пятого отряда в полном безмолвии (то есть шинигами безмолвствовали, а мир, конечно, звучал) со всевозможными ритуалами очищения готовил чай. Каждое действие – наливание воды в чашу, количество поворотов чаши до и после отпития, количество глотков при допивании чая, искусство «благодарственного причмокивания» — всё должно было быть хореографически точным и уместным. Но Ичимару по-прежнему совершенно беззастенчиво отдавал предпочтение геммайча. Во время чанойу использовался только матча, но после, в завершение, Айзен любил добавить впечатления от чая, заваренного легче. Айзен долго искал сорт чая, который бы показался Гину притягательным, и перепробовал, казалось, всё. "Вы меня, Аайзен... тайчо, ни малейших сомнений нет, отравить хотите", - с улыбочкой сообщал ему Гин, ставя чашечку на столик после затянувшегося молчания. "Учись быть внимательным", - отвечал ему Айзен, и означал этот ответ достаточно много вещей, в том числе и совет обращать внимание вовремя. В результате таких чаепитий уровень контроля над рейацу и вообще работа с рейрёку развивались очень успешно*, а вот познания Гина в сортах чая и прочих благоглупостях - нет. И не то чтобы был неспособен; а просто было ему всё равно. Пить чай Ичимару научился тогда, когда Айзен ему показал обычай сэппуку. Век, конечно, был уж не тот, и значительная часть комментариев Айзена к тому и сводилась: как это всё обстояло и делалось в прежние времена. Они дождались, когда душа самурая, высвободившись, недоумённо уставилась на них. Гин улыбнулся ей (потому что душе, а так вообще-то ему) и стукнул её (его) в лоб торцом черена рукояти меча. Шинсо коротко прошипела. Айзен повёл подбородком. Может, спешить и не следовало, но Гин решил, что маленькое ускорение душе человека, только что упорно резавшего себе кишки, будет уместно. Представить, что с ней станет общаться Айзен, было противно. Пример медитации готовящегося к самоубийству и идея писать стихи в критические моменты показались Ичимару занятными. Так-таки писать стихи он не стал, но настроение, в котором стихи слагают, тренировал целенаправленно. Айзен заметил это и, соответственно, тренировки усилил. И разнообразил. Так что Ичимару-сансеки рассекал по территории отряда, перемазанный тушью, а на грунте получил достаточно приличные уроки классической живописи** (о чём никто, разумеется, и в том числе гобантай-тайчо, не знал, что лишний раз говорит нам об уровне самосохранения Готэя). А ещё Айзен... тайчо не без иронии, к примеру, напоминал о первых чайных плантациях в окрестностях Киото и прочих столь же специфических вещах, что, будучи по форме насмешкой, по сути сходило за образование. А потом Айзен... тайчо превратился в Айзена-тайчо, поскольку стал и в самом деле тайчо. Но вечерние посиделки в часица не прекратились, только стали реже, и реже, и реже - и тут Ичимару сам стал капитаном. И у него завелся собственный лейтенант. Вот тогда и пригодился чайдо. Чанойу для Ичимару проводил Айзен. И понятно, что пользы в этом было немеряно. Гин, как существо, не лишённое самокритичности, решил, помимо прочего, проверить, насколько полезен будет он сам. Ну, что сказать? И сам он был не торт, и лейтенант ему достался бомбанутый. Но Гин не отчаивался. В конце концов, до Изуру дошло, как именно и о чём следует думать за чаем. И даже стал его Изуру чаем развлекать. Нет, то, что вы видели в Хуэко Мундо, чанойу не было. Хоть Айзен и добивался чего-то от арранкаров во время этих безумных сборищ. Но, с другой стороны, бог уже и не стал бы проводить чайную церемонию по чужим канонам; у каждого бога каноны свои, стало быть, так ему и было нужно. Ичимару Гин с пониманием относился к богу, наполнившему чайную церемонию собственным смыслом, и уважал божественную способность контролировать этот смысл. Но всё-таки за чаем предпочитал свою интерпретацию. Руконгай неистребим, Айзен-тайчо, и вывод очевиден. Не правда ли? ---------------------------- * во время чайной церемонии традиционно настраивают свои думы на: поклонение прекрасному; мечту о добре в несовершенном мире, полном зла; подчинение законам милосердия в отношениях между людьми; естественность и гармонию, гостеприимство и миролюбие; потребность в чистоте; комфорт в простом и скромном; сочетание личных интересов с интересами других. ** я о восточной технике рисования тушью. То, что любое мастерство там понималось как достижение в медитации, объяснять, думаю, не надо, но на всякий случай напомню.