***
Из зеркала на меня смотрит сонный парень с запутанными волосами и красными глазами. Да, ночные пробуждения отвратительно сказываются на моем здоровье и внешности, но, как показала практика, справиться с этим практически невозможно. Умываясь, даю себе обещание, что сегодня, во что бы то ни стало, постараюсь заснуть и проспать до самого утра, не придумывая в голове пошлые сцены с участием брата, лежавшего на соседней кровати. Выходя из ванной, натыкаюсь на загруженного чем-то Данилу. Взгляд его устремлен в телефон, и он, не извинившись, проходит мимо. — И тебе доброе утро, — шепчу, зная, что ему сейчас, к сожалению, не до меня. Возвращаюсь в комнату, чтобы как можно скорее надеть школьную форму и успеть на завтрак. Завтракать, как и выглядеть прилично, естественно, не хотелось. Единственное, что я бы сейчас сделал с радостью — лег спать, но, к сожалению, этот вариант пришлось исключить. Спустившись вниз, замечаю, что за столом сидит вся семья, за исключением Дани. Интересно, он уже поел или вообще решил проигнорировать еду сегодня? На него мало похоже. — Даня не завтракал? — задаю вопрос мимо проходящей Кате, ловя на себе непонимающий взгляд. — Он сказал, что у него срочные дела. Кивнув, я говорю родителям, что не голоден и попутно вызываю водителя, чтобы доехать до школы. Уверен, со стороны это выглядит странно, но почему-то у меня такое чувство, что за столом этого никто не заметил. Или попросту не захотел заметить.***
Зайдя в класс, я пожимаю руки друзей, перекидываюсь несколькими фразами и наигранно смеюсь над какой-то глупой шуткой. Взглядом медленно окидываю одноклассников и успокаиваюсь, видя Данилу, мирно сидящего за нашей партой. Он все еще с телефоном, его лоб нахмурен, а губы плотно сжаты. Интересно, что он там такое читает? — И чем же так сильно загружен ваш светлый мозг? Не можешь задачу "под звездочкой" решить? — Иванов вздрагивает, но не отрывает взгляда от гаджета. — Вань, не мешай, мне сейчас не до твоих глупых шуток. Закатываю глаза и делаю вид, что мне совершенно не интересно, что у него там за статьи, на которые он потратил столько времени и до сих пор ничего не понял. Радует одно: он не пытался избегать меня утром, а был просто загружен каким-то невероятно сложным материалом. Это успокоило меня. — Да как это вообще возможно? — панически шепчет Данек, откладывая телефон на парту. — Может, тебе помощь нужна? — вскидываю брови, внимательно осматривая брата. Может, он заболел? Русоволосый молчит слишком долго, и я забываю про свой вопрос, потому что прозвенел звонок и в класс вот-вот должна войти преподавательница. — Пошли, — вдруг просыпается брат и начинает быстро собирать вещи. Опешив, я тоже складываю вещи в сумку, не задавая никаких вопросов. Одноклассники провожают нас недовольными взглядами, но я уверен, что вскоре они забудут о нашем существовании, потому что химия требует сосредоточенности. — Куда ты так несешься? — сунув руки в карманы, замедляю шаг, чтобы он перестал так нестись в известном только ему направлении. — Это деликатный вопрос, мы не можем обсуждать его посередине коридора! Хватая меня за запястье, он тянет меня в сторону туалетов. Видимо, вопрос действительно слишком деликатный и очень важен для него, раз он так волнуется и торопится. Я еще никогда не видел его настолько неспокойным. Практически затолкав меня в туалет, он устраивается на подоконнике и начинает рыться в сумке. Достав телефон, он терпеливо ждет, пока я подойду ближе и готов буду слушать его. — Если ты начнешь смеяться или делать что-нибудь подобное — я тебя ударю, — выдает он, и я прилагаю все усилия, чтобы не засмеяться. Даня краснеет, крутит в руках телефон и косо смотрит на меня. Да что же там такое? Выхватываю из его рук мобильный, ввожу пароль, который однажды мельком заметил на уроке литературы, и мысленно благодарю его за то, что он его не поменял. Голубоглазый покраснел еще сильнее, когда я открыл историю его браузера и мои брови медленно поползли вверх от удивления. — Это шутка? Задаю этот вопрос, но в глубине души очень надеюсь, что нет. Что он правда хочет, чтобы именно я научил его целоваться. — Я просто не совсем понимаю, — начинает, но тут же замолкает, смотря на меня исподлобья. — Что не понимаешь? — сдерживаю порывы вжать его в подоконник и показать, что в этом нет ничего страшного. — Ну, там все расписано, но я не совсем понимаю, как все это применить на практике. Выравниваю дыхание и пытаюсь не сделать никаких резких движений, чтобы не спугнуть его. Знаю, ему стоило огромных усилий переступить через себя и попросить помощи, поэтому стараюсь быть максимально аккуратным. — Я просто хотел бы, чтобы ты пошагово говорил, что мне делать. Даня начинает теребить край рубашки и делать большие паузы между словами. Он старается все преподнести так, будто это всего лишь ничего не значащий урок, и я очень благодарен ему за это. — Хочу сделать все сам. Хочу научиться. Киваю и делаю шаг к нему навстречу, натыкаясь на сведенные колени. Его неуверенность медленно передается мне, но я очень надеюсь, что это ненадолго, и совсем скоро я смогу взять себя в руки. — Я согласен, если ты обещаешь не дать заднюю и будешь держать это все в секрете, — говорю шепотом, но знаю, что он услышал и воспринял каждое слово. Иванов кивает как болванчик, разводит колени, подпуская меня ближе, и тут же краснеет, опуская взгляд, надеясь, что я не заметил этого. — Положи руки мне на плечи, — мягко произношу я, следя за тем, как Данила мнется, перед тем как выполнить мое поручение. Улыбнувшись его покорности, кладу руки ему на талию, чуть сжимая ее. Он вздрагивает, но по нему видно, что отступать он не намерен. — Я буду показывать, а ты будешь повторять, — притягиваю его ближе и тут же корю себя за это. — Хорошо — шепчет, ожидая дальнейших указаний. Медленно сокращаю расстояние, проводя носом от основания шеи до челюсти. Даня дрожит и сжимает мои плечи, а я готов отдать все на свете, лишь бы чаще чувствовать его сбивчивое дыхание на своих щеках. От челюсти веду дорожку из поцелуев к мочке уха, заставляя брата сжать руки до побелевших костяшек, провожу по ней языком и затем медленно отстраняюсь. — Твоя очередь, — выдыхаю, видя, как он испуганно дергается, а затем кивает. Голубоглазый утыкается носом мне в шею, а мне моментально хочется прижать его к себе еще сильнее, чтобы он не мог отстраниться даже при огромном желании. Медленно, чуть касаясь, повторяет мои движения, на секунду задерживается возле мочки, а потом слишком аккуратно касается ее языком. Такое чувство, что у меня внутри взорвались легкие. Это было слишком горячо даже для меня. — Молодец, — хвалю, еле выдавливая слова. Снова приближаюсь к нему, чувствуя сбивчивое дыхание и очень надеюсь, что это не просто волнение. Это не может быть просто волнением. Покрываю поцелуями линию челюсти, неосознанно поглаживая его талию. Не успев закончить, чувствую губы на своих ключицах и шумно выдыхаю. Такое чувство, что меня ударило током и откинуло к бетонной стене. — Это не совсем то, что я показал тебе, — чуть улыбаясь, шепчу ему на ухо, а он лишь пододвигается ближе и сильнее сжимает плечи. Целую уголок губ, давая ему время привыкнуть, а потом чувствую, что его ладони медленно скользят по моей шее, притягивая ближе. Накрываю чужие губы своими и чувствую, как Данил издает звук, невероятно схожий со стоном, и мне сносит крышу. Я сам еле сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос от всей этой невероятно неправильной ситуации, а он позволяет себе такое. Даня сильнее прижимает меня к себе, неуверенно отвечая на поцелуй. Его ладони запущены в мои волосы, а мои пробрались под его рубашку и теперь бессовестно исследуют худощавое тело. Прижимаюсь бедрами к его, чтобы создать трение, но, услышав слишком пошлый стон, отстраняюсь - не хватало еще, чтобы он своими стонами обратил на нас чье-то внимание. Вместо этого касаюсь его языка своим, лишая его последней возможности мыслить рационально. Теперь он уже сам толкается бедрами на встречу моим. Откуда он вообще знает, что так можно делать? Чертовы инстинкты. Поцелуй перерос в более развязный, когда Данёк просек фишку и пробрался своим языком ко мне в рот, моментально начав исследовать его. Засранец, я обещаю, что позже накажу тебя за это. Отстраняюсь, потому что знаю, что лучше остановить все сейчас, чтобы не напороться на неприятности. — Круто, — улыбается Даня, пытаясь привести дыхание в норму. Его руки все еще мирно лежат на моих плечах, а мои - на его талии, и я уверен, что со стороны это выглядит странно, но в данный момент думать об этом не хотелось. — Теперь я знаю, что они имели в виду говоря о взрывах. — О каких взрывах? — чуть отстраняюсь от него, заглядывая в глаза. — Ты разве ничего не почувствовал? — наивно спрашивает Иванов, смотря на меня, как на умалишенного. Молчу, пытаясь привести в порядок мысли. Он совершенно точно не должен знать, что произошедшее было больше, чем просто уроком. — Что я мог чувствовать? — глупо спрашиваю, пытаясь придумать хоть что-то вразумительное, все еще касаясь ладонями его кожи под рубашкой. — Я до сих пор чувствую, что ты - самый плохой учитель по технике поцелуев, — он улыбается, взглядом указывая на наши бедра. — А ты - самый плохой ученик, но я же не кричу об этом на всю школу. Около минуты мы молчим, окончательно приводя дыхание в норму. Мне так сильно не хочется убирать руки с его талии, но нам нужно привести себя в порядок и придумать оправдание, почему мы оба пропустили урок химии. Я уже почти решаюсь, поднимаю глаза на русоволосого, открываю рот, но он опережает меня. — У нас еще десять минут, — притягивает меня к себе, — Нужно закрепить материал.