Служитель смерти

— Что? — переспросила она, думая, что ослышалась. — Я — герой, — просто сказал мужчина. — В честь меня даже какой-то праздник в Великобритании есть… Насколько я помню, конечно… Если его не убрали из календаря… — Как?.. То есть… Подождите, — взяла себя в руки полковник, и быстро-быстро развязала проклятые старые ленты, и открыла принесенное досье и уставилась на первую страницу. — Расскажите… — Мой рассказ не будет радостно-счастливым… Там будет кровь-боль-страх-смерть… Пепельница есть? *** — Тут же датчики… — проговорила Рогозина, пододвигая ему пепельницу, и вся во внимании. — Нерешаемых проблем нет, — Гарри достал пачку дорогих сигарет (женщина тут таких даже не видела) и зажигалку. Потом пошарил по карманам, достал, к полному удивлению женщины, упаковку с презервативом, зубами снял обертку и нахлобучил «презик» на щуп датчика дыма. — Нужна просто смекалка… — Н-да, — женщина мысленно сделала себе пометку — снять потом этот «атрибут» и выбросить куда-нибудь в укромное и тихое место. — Я начну рассказ с того, кем были мои родители… *** -…Наверное, они были добрыми и честными людьми. Отец, насколько я знаю, работал в органах правопорядка, мать — была врачом*. Я их не знал. Я вырос сиротой. За много-много лет назад, еще до моего рождения, в Великобритании, промышляла некая… бандитская группировка, как сказали бы сейчас. Вся Англия жила в постоянном страхе. Они творили что хотели — грабили, убивали, насиловали, уводили в рабство, распространяли психотропные запрещенные вещества, ломали человеческие жизни и судьбы… Им было плевать на всех. Органы власти ничего не могли сделать — во-первых, все члены этой группировки носили едва ли не статусы лордов, а это в моей стране было очень важно, а во-вторых, те, кто пытался им противостоять, скоро таинственным образом исчезали… Или с ними или членами их семей случались несчастья. В общем, беззаконие было кругом. Никто не мог их остановить… Но сначала они были просто бандиты… До того момента, когда к власти в их «клане» пришел он… Гарри тут прервался. Руки сами собой схватили зажигалку, и он жадно, щелкнув ее затвором и выпустив пламя, закурил. Полковник обратила внимание, что его руки нервно задрожали. Но она терпеливо ждала его. Гарри сделал вторую затяжку, и продолжил: -… я не знаю, как назвать его. Никто из нас, да и вообще, не знал, откуда появился этот… человек… это отродье дьявола. Я не могу назвать его «человеком». Он не заслужил это… Гарри снова затянулся своей сигаретой. Легонько стряхнул с кончика пепел в пепельницу. -…его имя было Том Реддл. А для нас он был просто Темный Лорд. Он-то и впервые показал, на какие зверства способен был обычный человек… А еще — эта группировка с ним вышла на уровень национальной угрозы, угрозы безопасности не только Англии, но и всему в мире… Он лично убивал, истреблял целые семьи и рода. Ради забавы пытал и убивал тех, кто был ему неугоден и вставал у него на пути. Истязал и мучил людей десятками… Его зверствам не было ни конца, ни края… И не было тех, кто смог бы его остановить… Преградить ему дорогу к власти. Страна с ним перешла практически на военное положение. Его приспешники попали под его тотальный контроль и полную психологическую зависимость. Он настолько контролировал их и держал в страхе, что они боялись его больше, чем саму Смерть. Особенно своей жестокостью, почти сравнимую с их «повелителем», выделялась верная последовательница его политики и власти — Беллатриса Лейстрейнж. Более страшной и жестокой женщины, я не видел еще на своем веку… Тогда — и вам, и нам, в те времена приходилось непросто… Но у вас было одно преимущество — у вас большая страна, и можно было куда-нибудь убежать… Скрыться… У нас же — только ограниченый островок и море вокруг… Единственный вариант — смерть. Этот террор длился до тех пор, пока на свет не появились моя мать и мой отец, которые просто хотели жить без страха в родной стране. Они росли — мать в обычной рабочей семье, отец — в титулованном, родовитом семействе… Согласно моей биографии, я мог бы, если бы согласился, носить статус «Лорд». — Тут Гарри слегка улыбнулся. — Их свела судьба еще в школе, и именно в школе все и зародилось. Они оба заканчивали ее почти что под пулями. Отец уже твердо решил стать полицейским, мать — врачом. Отца звали Джеймс Поттер, а мою маму — Лилия Эванс. Сразу же после школы они и поженились. Их называли самой красивой парой выпуска… И они вступили в тайную группировку, которая набирала силу — они изо всех сил сопротивлялись режиму террора в Великобритании. Слух о том, что есть те, кто ему противостоит, дошли до Темного Лорда. К тому времени, мне уже шел первый год жизни… Гарри снова затянулся дымом. Рогозина не говорила ни слова, чувствуя, что ему надо просто выговориться. Наверное, он долго-долго никому об этом не рассказывал. -…Он приказал немедленно устранить моих родителей и меня самого. И сам искал встречи с моим отцом. Наверное думал, что успешно перетянет его на свою сторону. К тому времени, моей семье удавалось скрываться от него; они три раза были на самом волоске от гибели… Но в Хэллоуин случилось то, что никто не мог ожидать… Мне исполнился тогда год и пару месяцев. В этот день моя судьба переменилась. У отца было три доверенных друга. Имена я опущу, они вам ничего не скажут. Но все эти трое были в курсе, где скрывается моя семья и я. И один из них, соблазнившись золотом и под страхом смерти, сдал Лорду их местонахождение… В Хэллоуин он пришел на порог дома моей семьи. Чтобы уничтожить и меня, и их… Первым умер отец. Он отчаянно пытался сражаться, и удержать его — чтобы мать со мной смогли сбежать. Но все было кончено… Он был убит им. Перешагнув через труп, он пошел добивать нас двоих с матерью. Моя мать пыталась удержать его — чтобы он не убил меня… Предлагала ему свою жизнь и себя, в обмен на мою жизнь — жизнь собственного ребенка, но он предпочел избавиться от нас всех разом… Смертельно ранив мать, он подступил ко мне… Мать собрала свои последние силы, и ударила его. Тяжело ранила. А после — сразу умерла… Гарри, докурив первую сигарету, достал вторую. — Откуда же ты все это знаешь? — спросила она, невольно перейдя на «ты». — Как — откуда? Он мне сам это рассказал. В деталях и подробностях. Когда мы с ним впервые встретились…— глаза Гарри сейчас были темны как ночь — от боли и ненависти. — Он рассказывал мне об этом, смеясь… Тварь. Последнее слово было буквально пропитано ненавистью и яростью. — Рана, что мать нанесла ему, вынудила его остановиться и уйти прочь из дома моей семьи, оставляя его в руинах, два трупа и живого меня, в колыбельке. Темный Лорд исчез. Рана оказалась такой, что он еще долго не мог восстановиться… Это затянулось на долгих двенадцать лет. Меня нашли спустя несколько часов друзья отца и отнесли к единственным, оставшимся в живых, родственникам. Тете Петунье, сестре моей матери, и дяде Вернону… Но я был им не нужен… Точнее, нужны были деньги, которые выделились со счета моих родителей на мое ежемесячное содержание… В общем, я терпел всяческие лишения, издевательства и меня били. Часто меня не кормили, не поили, да и моем Дне Рождения никто из этой семейки не помнил. Мне покупалось самое дешевое или доставалось ношеным от моего кузена… Так тянулось до моего одиннадцатилетия. После меня пришлось им перевести в нормальную школу — им на хвост сели юристы моего отца, да и я попался одному другу на глаза… Тот моментально увидел, в каком я виде — в старой, полинялой одежде не по размеру и худой, кости виднелись… Да, меня было не узнать… — Гарри стиснул новую сигарету в руке, но не спешил раскуривать. Бычок от второй сигареты тлел в пепельнице. — На той фотографии, что у меня в морге, я уже тринадцатилетний, другой… Совсем другой. А более ранних фото у меня нет — мне не делали такой чести… Но вот меня перевели в другую школу. Там было и общежитие, в котором я и провел все школьные дни кроме летних каникул. Это были самые мои счастливые годы… Эта улыбка, что тронула губы мужчины, была совсем другой. Мечтательной, доброй, счастливой… Глаза будто бы засветились радостью от теплых воспоминаний. Это ему так шло! Гарри выглядел по-настоящему счастливым. Рогозина почти всей кожей ощутила, что от него будто бы распространяются волны тепла. — У меня впервые за всю мою жизнь появились настоящие друзья… Я увидел, что такое по-настоящему любящая, нормальная семья… Меня — впервые, кто-то любил и заботился… Я кому-то стал не безразличен — это было так чудесно! Я, как обычный ребенок, получал подарки и никто больше не забывал про мой День Рождения… Учеба мне давалась легко — от природы мне достался гибкий ум и логика… А еще — и я считаю это главным кирпичиком в своей жизни, я познакомился с Аластором Грюмом… Он должен быть известен и здесь… — Тот самый? — не поверила сначала полковник. — Цепной… — Да, «Цепной Пес Ее Величества» или еще, «Грозный Глаз», как сам он предпочитал себя называть. Но суть не в этом — его в тот год выпихнули на пенсию, и он пришел работать с талантливой молодежью… Он разглядел во мне что-то такое, что вскоре я почти что начал считать его своим отцом… И вообще — мой настоящий отец и Грозный Глаз были дружны. Именно Грюм посоветовал моему отцу, в свое время, пойти работать в органы правопорядка… Он был его наставником. Он стал таким же наставником и для меня, узнав, что я потерял всех близких. Да, его методы часто были жесткие, даже жестокие… Да, к нам применялись телесные наказания, но только в качестве воспитательного… процесса. Я теперь считаю, что даже этого было мало — нужно было быть со мной пожестче. Со мной вместе шли друзья, и мне было не страшно… Он учил нас всему. Оружию, методу ведения боя, лечению, химии и прочему… Вскоре мы начали участвовать в самых настоящих военных операциях. Нас было около двадцати человек. Мне было всего четырнадцать… — Ого, — вымолвила Рогозина, — ты даже еще не был совершеннолетним… — Да. И именно в четырнадцать я услышал его рассказ, как он убивал моих родителей… Кто был предателем я узнал еще в тринадцать — там вообще темная история вышла… Я много-много лет уже убеждаюсь, что ничего в этом мире нет хуже трусости и предательства… — зеленые глаза сейчас были чуть задумчивы. — Ты после этого никогда уже не сможешь отмыться… И именно в четырнадцать лет я впервые сразился с ним. В открытую. Чудом выжил — мне еще слишком не хватало опыта… Но именно в четырнадцать мой мир перевернулся после встречи с ним, самым жестоким убийцей всех времен — и я начал заниматься более серьезно и усердно, хотя и раньше не отлынивал… Я до сих пор помню нашу первую встречу… Помню этого… — голос мужчины невольно начал хрипеть. — Ледяной мороз по коже. Его глаза… глаза убийцы… Его руки… Это никогда не забудешь… Если бы мне предложили представить дьявола, то я бы сразу же сказал как он выглядит… Гарри невольно дернулся. — Я начал учиться еще лучше. Заниматься спортом и нагрузками сильнее… Теперь меня вела ненависть, ярость и злость к убийце… А еще — обещание, данное мной на могиле моих родителей. Я хотел ему за все отомстить… Еще через год он еще раз мне показал, какое я ничтожество… Он прямо на моих глазах убил моего крестного отца… Я ничего сделать не смог… Помню ту боль и собственное бессилие… Я тогда надеялся, что меня наконец-то заберут от дяди с тетей… И я обрету нормальный дом… И, разумеется, это еще больше подтолкнуло меня к действию… Вскоре я стал лучшим. Во всем. Мы встречались с ним на поле боя еще какое-то время, но стычки были малозначительные… В мои шестнадцать лет в Англии наступил раскол. Кто-то верил в возвращение этого маньяка-убийцы, а кто-то счел это просто выдумкой. Близились выборы… И Лорд подослал на выборы свою марионетку… А предыдущее правительство и министр погрязли в коррупции… Разумеется, выборы выиграла марионетка, и неофициально не коронованым королем Англии стал Темный Лорд… Для нас наступили темные времена, полные боли, крови и страданий… Я не буду говорить, какие мы понесли жертвы… — Гарри бросил перекрученную сигарету в пепельницу. И постучал пальцами по гладкой поверхности стола. — Особенно мне жаль нашего учителя-наставника. Грозный Глаз был трусливо убит ударом в спину. Его убил лично Лорд, и это был еще один пунктик в моем списке, который я вел… Желание отомстить за моих родителей, друзей, учителя и ни в чем неповинных людей, горело во мне как адский огонь. Этот огонь и давал мне силы жить и бороться дальше… А еще — любовь… Любовь к моей несчастной стране, которая очень страдала… Я никогда вообще не думал о себе… — честно признался мужчина. — Вообще не задумывался, что будет, если я убью его… Тем более, и я это и так знал, что наша последняя встреча с ним неминуемо случится… Год, два, десять лет спустя — он бы все равно не остановился, пока не нашел бы меня. Чтобы добить. Но за время учебы, я смог заработать и авторитет. За мной пошли, и пошли многие, которые, как и я, любили жизнь и свою страну. Я стал лидером. Вот, так просто — я стал главным с другой стороны. Наконец, наши армии, что мы собирали, встретились… И мы оба тоже. Рогозина затаила дыхание. — Леса, земля, озеро пропитались алой пролитой кровью. Это была даже не битва. Мясорубка. Либо ты — либо тебя… Гарри прервался, схватил зажигалку и вытащил из пачки новую сигарету. Посмотрел на нее. И заставил через силу — Рогозина это прекрасно видела, пальцам разжаться. -… он проиграл. У него перед глазами всегда была только одна безмерная власть. Я же знал, за что борюсь, и за что — умру. Я собственноручно всадил в него всю обойму патронов. А рыба без головы — уже не рыба, а… трупик. Все его приспешники попали к нам в плен. После мы добрались и до членов их семей, если таковые имелись, и не успели сбежать за границу. Их осудили… — И? — Большая часть была убита еще на поле сражения, — Гарри устремил взгляд на безрадостно серый в лампочках потолок. — Но, согласно приговорам, остатки воинства казнили, путем повешения. Я сам, лично, после… присутствовал на нескольких казнях… На всех их родственниках и детях (что были, разумеется, не замешаны в убийствах и преступлениях) повесили крупные пожизненные штрафы; кое у кого конфисковали имущество… Некоторых отправили за решетку, уже на пожизненное. Но многих было уже не вернуть — очень много жертв в этой битве было и у нас… И не все мы (а нас было двадцать человек) дожили до победного дня. Первого свободного дня за годы войны. Нас тогда осталось семеро. Возможно, нас уже теперь меньше… — Но почему ты уехал? — Меня больше ничего не держало в этой стране. Друзья — убиты, семьи — нет, образования — нет… мне всего восемнадцать — а жить дальше уже не хочется… И мне кажется, что мне — не восемнадцать, а, по крайней мере, лет семьдесят… Я весь седой — я крашу волосы, — смущенно признался он ей, — вся спина в шрамах, меня беспокоят кошмары по ночам, и я не могу нормально спать… Да, меня боготворили. Благодарили за спасение страны… Ордена-медали-слава-почет… Предлагали место министра обороны… Трижды… Сулила блестящая карьера… Но сам себя я не нашел. Я спас страну, а, выходит, она больше не для меня… — вздохнул глубоко Гарри. — Я ничего и не умел-то, кроме как воевать. Мирно жить я не умел… В итоге, я принял судьбоносное решение для меня. Первый — и последний раз, когда я воспользовался своими привилегиями — я поступил в Кембридж… Учиться пришлось под чужими именем и фамилией — мне не дали бы там и шагу спокойно ступить… Я даже внешность поменял — пришлось. Но, благодаря своим знаниям и способностью запоминать огромные объемы информации, учиться на врача мне было легче, чем остальным. — Вот почему ты не пошел на кардиолога… Я поняла! — мотивы поведения Поттера теперь начальнице ФЭС были ясны. — Я бы быстро сошел в могилу, если бы пошел учиться на него. Психологически бы не выдержал, слетел с катушек… Пусть на мне была раньше ответственность за всю страну в целом, но если я еще буду ответственен и за каждого человека, которого оперирую на своем столе… Нет, мне это тяжело. Так и я пошел в патологоанатомы… Хотел работать в Англии по специальности, но от этих восхищенных взглядов мне хотелось провалиться сквозь землю или куда глубже… — И ты уехал… — Да. Меня называли безумцем, психом, всячески отговаривали, называли эту страну варварской и дикой… Но здесь мне гораздо лучше… Я могу жить наконец-то спокойно и тихо. Мое имя тут практически неизвестно… Мне хорошо здесь, и я ни о чем не жалею… — А твоя… подруга? — С Луной мы в одном окопе сидели, из одной тарелки ели. Да, она тоже участница Последней битвы… Она киллер. Бывший, — проговорил спокойно Гарри, не глядя на то, как округлились глаза у женщины, — но сейчас она мирно рисует картины… Она тоже себя в Англии не нашла, как и я. Плюс предательство ее мужа, смерть ее родного отца и ее нерожденного ребенка сыграли свою роль. Она практически сходила с ума от одиночества. Я ее оттуда — с трудом, но все же вытащил… Она мне как сестра… В свое время она меня почти так же спасла, а теперь мой был черед… Не трогайте ее… — попросил он тихо. — Ей и так досталось. Все прошлое — лучше оставить в прошлом. — А тебе? Ты доволен своей жизнью? Гарри на миг задумался. Но твердо проговорил: — Думаю, если бы мне предложили выбирать из двух, то я бы все равно выбрал именно эту жизнь. Она была у меня прекрасной — было много побед и поражений, успехов и провалов, радости и горя, беды и везения… У меня были настоящие враги, и верные, до последнего вздоха, друзья. Вот так… Рогозина взглянула на лежащую перед ней папку. Закрыла ее и завязала завязки снова. На двойной узел… О таком прошлом лучше знать по минимуму. — Там все равно нет ничего… кроме скупых дат, названий мест и названий операций. И моих регалий-медалей… — кивнул Гарри, глядя на ее действия. — Во сколько первую медаль получил? — Рогозина встала и открыла сейф, стоя к нему спиной — чтобы положить эту папку к себе. — Это была грамота… В двенадцать, а что? Медаль — в шестнадцать… — Я тоже помню войну, — очень тихо проговорила женщина смотря в пустоту (сейф она уже закрыла и села на место), — даже слишком хорошо… Я участник Чеченской кампании… Но я никогда не слышала, чтобы против вооруженных бандитов воевали дети… — У нас не было выбора. Мы не могли так больше жить. Выбора у нас было всего три: покориться, умереть или бороться. Тем более, мы не были обычными детьми. Нас вырастили, чтобы мы могли дать отпор… — Я понимаю… — Меня звали на руководящий пост три раза… Но я знаю — если я получу в свои руки власть, то я стану самым жестоким управленцем за всю историю… Я слишком хорошо знаю, что за существо — человек… — грустно проговорил мужчина. — Мне нельзя… давать власть… А я всего-то буду соблюдать законы… — Ты к себе слишком категоричен… — Что поделаешь — так меня научили, — развел руками Поттер. — Всего-то оцениваю реалии жизни. И свои собственные… -…и не справедлив ты к себе. — Возможно, — не стал спорить мужчина. — А расскажите мне… о ФЭС… Хотя бы чуть-чуть… Я не все успел узнать, а главное — понять, зачем создалась еще одна структура… Что же, Рогозина все рассказала… *** Они провели время за рассказами и кофе (и изредка куря прямо в кабинете) весь день. Галина Николаевна узнала много интересных фактов об Англии и о самом Гарри Поттере. Да и сама погрузилась в ранние воспоминания. Так как служебную машину она всего-то заарендовала на один день, Гарри довез ее до родного дома на своей машине. — Мне было приятно с вами познакомиться, — проговорил он, провожая ее до ее двери. — Мне тоже… узнать тебя получше. Ты только не смущайся и не скромничай. Ты же герой! Я всегда выслушиваю стороннее мнение, мне оно тоже важно… Может, зайдешь? Но Гарри отрицательно покачал головой: — Нет, к сожалению. Я обещал Полумне, что заберу ее на машине от торгового центра… А обещание надо держать. — Я понимаю. — Кивнула она. — До завтра. — До завтра… Рогозина подошла к окну: Гарри все не спешил уезжать. Он, облокотившись на машину, поглядывал вверх, прямо на ее окна. Секунду она думала — почему, а потом до нее дошло. Она шагнула к выключателю и включила свет. Как только свет в ее окнах зажегся, Гарри спокойно сел в машину за руль, и машина выехала со двора… Она кончиками пальцев провела по стеклу. Где-то в сердце сладко-сладко заныло… Знакомо. Ноюще… Но она прогнала пока это чувство прочь из своего сердца.