Служитель смерти

— А ты уверен в этом? — Я заподозрил их в игре на две стороны. Меня редко чутье подводит. И здесь не подвело. Их, в итоге приговорили к пожизненному. Поттер уставился на подходящего к ним мужчину. Николай Иванович улыбнулся обоим: — Ну, как загораете? — Да ничего, — заметил Гарри. — Хорошо светит и греет. Тепло… А вот у нас, к сожалению, солнце не такой частый гость. Вы же знаете, туманы и дожди… Еще нас называют «туманным Альбионом». — У тебя такие шрамы, — обратил внимание на изуродованную поттеровскую спину старик, — что аж жутко. — Да. Не всем в мире досталась красота и здоровье, как и жить в нормальной семье. — Гарри нехорошо улыбнулся. — Часть получены от родственников, часть — еще со школы (у нас разрешены телесные наказания), остальные — во время разнообразных пыток. Наш учитель, Грюм, вообще выглядел так, как будто его плохо слепили из пластилина — на каждом дюйме кожи по несколько шрамов. Плюс — его изувеченная нога, протез — он потерял ногу в одной из горячих стычек. Вот меня он любил как сына. Я отвечал ему тем же. Правда и драл он меня так же безжалостно за провинности, — почесал он голову, — но, по прошествии лет, могу сказать — мало меня терпели. Сейчас мои выходки кажутся мне самому очень-очень глупыми, и при воспоминании мне хочется провалиться как можно глубже под землю. Хотя моя подруга Полумна сразу хохочет, и говорит, что со мной было прикольно. — А расскажи о своей школе, — попросила его Рогозина. — Это была элитная, закрытая обычная средняя школа. Таких в Англии тысячи, но она считается одной из лучших. Там, в основном, обучают самых родовитых отпрысков Великобритании, но и делают исключение — есть талантливые дети из простых семей и из многодетных. Делились мы на четыре колледжа. Все они носили разные знаки отличия: у каждого колледжа — свой цвет и форма. Скажем так, в школе три сильнейших и один — простой. Все четверо факультетов-колледжей конкурируют между собой — чтобы выиграть межфакультетское соревнование в конце года. За хорошее учение начислялись баллы, за плохое — снимались. Плюс существовал главный список лучших учеников. Честно говоря, — признался Гарри смущенно, — я попал туда только после четырнадцати лет, когда наконец-то взялся за ум. На первом же курсе я серьезно прокололся — стоял даже вопрос об моем отчислении, но директор пожалел меня, и это заменили наложением многомесячного наказания. И мне мой факультет, из-за полной потери баллов, объявил бойкот — никто не общался, и не замечал. Но, в отличие от младшей школы, тут надо мной почти не издевались и не унижали — были разве что только издевки (и то от одного человека), ну ругались мы, иногда доходили до выяснения отношений в рукопашную, но не более того. Одним словом — мне было классно. Там у меня впервые появились верные друзья — и мне весь мир не был страшен, и море было по колено, как тут говорят. — Поттер едва не сиял, погружаясь в свои самые любимые воспоминания. — Нас в школу каждый раз забирал поезд, и мы ехали прямо до нее без остановок… Это был огромный замок с башнями! Именно в купе ко мне подсел мой лучший друг Рон Уизли. Там же я встретился с Гермионой Грейнджер, но мы основательно познакомились и подружились только тогда, когда я спас ее от падающих доспехов в коридоре.* — Хихикнул мужчина. И тут же посерьезнел: — В конце учебного года впервые лицом к лицу встретился с убийцей моих родителей. Я тогда чудом остался в живых и от него узнал часть правды. Он сжал губы. Рогозина ясно увидела как в глубине его глаз мелькнула призрачная тень. — Второй год прошел весело — я ближе сошелся с Невиллом, вы его уже видели… На третьем, — загибал пальцы Поттер, — выплыла правда о том, как моего крестного подставили под убийство моих родителей и взрыв в людном переулке Лондона, повлекший смерть многих людей. Плюс он сбежал из нашей тюрьмы, из которой до сих пор ни один еще человек не смог выбраться… Познакомился с другом отца и Грюмом, моим учителем. Затем последовал Турнир школ, на котором я участвовал — уже тогда я взялся за ум, и меня заметили. Там же нас, двух участников от нашей школы, похитили верные сторонники Тома Редлла, иначе Темного Лорда. На моих глазах убили очень хорошего парня, который бился за честь школы вместе со мной. Ему тогда семнадцать лет всего было… — Поттер тяжело дышит. — А меня он приготовил себе на десерт — пытал, всячески издевался. Но, к счастью, помощь вовремя подоспела, и истерзанного, измученного меня буквально вырвали из рук злодеев. Он обещал, что всеми силами попытается меня уничтожить. Я был в ужасном психологическом состоянии, когда учебный год закончился. Более-менее отошел, когда приватно поговорил с директором и Грюмом. Затем на пятом курсе приехала министерская проверка, и нам не стало житья в собственной школе — там такая… приехала дама. Дама не гнушалась ни пытками, ни наказаниями, и ссыпала в наш адрес оскорбления. — Поттер сжал кулак и на коже выступили английские буквы (старые следы от шрамов), и Рогозины дружно прочитали: «I don’t have to lie.» — Я уже тогда впервые собрал отряд сопротивления Темному Лорду, и я был в нашем кружке преподавателем и идейным вдохновителем. Потом и работать начал еще… между делом. — Тебе было… — начала считать мысленно Рогозина. — Пятнадцать. А потом Лорд заманил меня в ловушку — я, в силу дурости, клюнул на его наживку. Там, пытаясь меня вызволить, погиб мой крестный — единственный мне родной человек, опять его убили у меня на глазах. У меня уже тогда появилась надежда на нормальный дом и спокойную жизнь с родными, а с нелюбимыми мне родственниками. Это стало очень горьким разочарованием для меня, я даже попытался покончить с собой. Друзья спасли. Опять со мной говорили, потом я более-менее пришел в себя. Затем шестнадцать лет — полномасштабные битвы вне стен школы, тяжелые тренировки, учеба и прочее… Лорд на кроткое время захватил нашу школу, смог убить директора. Его выгнали, но уже было все ясно… Мы ушли из школы на войну, так и не доучившись. А потом закрутилось-завертелось, вот я уже вместе с друзьями ветеран войны…, а потом их взрывают на их же собственной свадьбе, куда я немного опоздал. Я никогда не думал, что все так выйдет. Мы-то думали что все — война закончена, а взорвали их родственники арестованных. Это была чистой воды месть — мы только-только вынесли ряд обвинительных приговоров по делам и пошли казни. Я как в тумане, с трудом, опознавал их тела. — Господи… — выдохнула женщина, — выходит, это было дело рук родственников. — Да. Мы всех нашли, осудили. Многие известные рода и фамилии, после арестов и казней, полностью обезлюдели и многие лишились домов, золота и привилегий. Хотя мы и нашли тех, кто, к примеру, решил все-таки рожать от насильников — таких много было. Казна была почти пуста — эта тварь так разорила мою страну, что после войны нам грозил дефолт и экономический кризис. И мы, если бы, не дай Бог, началась еще одна война — непременно бы стали легкой добычей любой сильной страны. Чудом мне удалось после долгих поисков найти сокровищницу Лорда и спасти страну от голода и неприятностей. Потом у меня родился сын… Жизнь начала налаживаться, потом два года мира и относительной свободы, а потом очередной ад: гибель моего ребенка. А потом все серое и мутное — учеба в институте, контакты с людьми, смех и эмоции… Затем мой переезд сюда, изучение языка, работа… Строительство дома… Много и многим я был занят. — Ты говорил, что после смерти сына попал в больницу… — Да, Галина Николаевна. Меня, почти безумного, к счастью, нашли почти сразу и, скрутив, увезли в палату. Я-то вообще до сих пор ничего не помню: из моей жизни выпали эти дни. Очнулся я только спустя две недели. Думал, что это страшный сон, а вот когда осознал… В общем, меня еще раз покормили сильнодействующими лекарствами после попытки суицида, а потом мои друзья — Невилл и Полумна с трудом вытащили меня из черной бездны отчаяния и из больницы. Вот такая вот у меня прошедшая жизнь за плечами — превращение из никому не нужного ребенка-сироты в Национального героя Англии, про которого слагают легенды, песни и уважают по всему миру. — То, что ты провел громадную работу над самим собой, это более чем похвально, да и заметно, — проговорил старик Рогозин и, неожиданно, потрепал Поттера по волосам, — в тебе есть та черта, что сейчас почти у всех атрофирована и забыта — милосердие… *** Остаток дня прошел в самой приятной атмосфере — отец Рогозиной ушел смотреть телевизор, Гарри убирался, несмотря на протесты женщины, на кухне после обеда, а она сама засела читать книгу в кресле, но мыслями постоянно возвращалась к откровенному разговору на пляже. Она будто бы слегка приоткрыла занавесу с этого со всех сторон необычного человека. Ее уверенность, в том, что она правильно поступает с ним, открывая ему дорогу на то место, где он будет очень кстати и к месту, только еще более окрепла. Отец правильно сказал — милосердие… Гарри очень милосерден. Она уже очерствела, закостенела в своей броне, что старательно выстраивала годами, и местами поступала так же жестко, как и все обычные люди. Гарри же — нет. Она сама была свидетелем, как Поттер успокаивал попавшую в сети законов рыдающую девушку, у которой незаконно отбирали житье. Он посоветовал адвоката и контору, и еще сказал адрес очень дешевой гостиницы и дома, где можно было переночевать. А сколько раз он разговаривал с запущенными подростками из детских домов, которые разве что не плевали в их сторону! Как он вел себя с женщинами, перенесшими издевательство и насилие в семье! На его крепкое плечо всегда можно было опереться. Гарри очень уважали и на работе в ФЭС, он со всеми находил общий язык и ладил. *** Поттеру часов в пять позвонили, и он засобирался уезжать в город. — Гарри, ты, что, уже уезжаешь? — удивленно спросила женщина. — Мне нужно забрать документы и, вдобавок, продлить платиновую карту на посещение салона красоты. Срок истекает завтра и, если что, то ждать изготовления новой карты — месяц. — Чтобы посетить обычный салон красоты, нужно иметь карту? — удивилась женщина. — Это не тот салон красоты, что все вы привыкли посещать. — Терпеливо объяснил Поттер, засовывая в дипломат какую-то папку. — Там обслуживаются дипломаты, послы и вип-персоны. И бронь тамошних услуг идет за месяцы предварительной записи. Я все еще остаюсь публичным лицом, и мне нужно выглядеть на все сто. Всем, кто является клиентами, выдаются именные карты с чипом, и их надо продлить вовремя. — Поттер обвел глазами гостиную. — Так, вроде ничего не забыл, — похлопал он по карманам. — Я поехал в город. Вам ничего в городе не нужно? — спросил он у Рогозина-старшего. Тот отрицательно помотал головой, не сводя глаз с экрана. — Тогда я уехал. Поттер, накинув пиджак, вышел из дома. Рогозина, прислонившись к занавеске, наблюдала через окно, как мужчина проходит за калитку, идет к машине, снимает ее с сигнализации и садится за руль. Через пять минут он вырулил на сельскую трассу и уехал в Москву, разбрасывая по дороге пыль. Женщине ничего не оставалась как сесть рядом с отцом. *** Спустя минут пятнадцать, ей надоело смотреть в синий экран — фильм был ей не интересен, и она пошла на кухню, где с удовольствием плеснула себе молока с утреннего удоя. Чем бы ей заняться? Галина, тщательно вымыв кружку от молока, прошествовала наверх. Проходя мимо комнаты, которую занимал брюнет, она заинтересовано глянула через щелку и более не смогла сдержать любопытство — на письменном столе что-то лежало. Она пересекла порог и остановилась у стола. Гарри оставил тут пару книг; одна из них была явно древней, в линялой обложке и ссыпавшимся переплетом — написанная одним из тех языков, который она не знала. Другая была современной прозой (такое она точно не читала). А третья, толстая, была закрыта на замок: такие она иногда видела у маленьких девочек, своеобразные личные дневники. Но помимо трех книг она увидела писчий набор — роскошные перья, ножичек для заточки перьев с резьбой, изящная чернильница в виде головы змеи, открывшей свой зев — с чернилами, и еще одна книга в черном переплете в раскрытом виде. На странице сохли чернила. Неожиданно Рогозина поняла, что это дневник. Рукописную вязь его аккуратных букв она узнала почти сразу — много раз видела, как он пишет вручную акты о вскрытии. Сначала она хотела было уйти, но желание узнать о том, что сокрыто под обложкой, пересилило все. Аккуратно придерживая пальцами — чтобы страницы не слиплись и не потекли, она листнула страницы на начало. Первая запись была практически пятнадцатилетней давности. Видимо, это не первый по счету дневник Поттера, а второй. «Дорогой дневник, сегодня произошло главное событие в моей жизни. Мой главный враг мертв, а значит настало время начать все заново. Настало время моей новой жизни, нашей жизни — без войны и страха за свою жизнь. Темный Лорд, Лорд Волан-де-Морт (тут Рогозина не была уверенна, что правильно прочитала) был мной убит. То, как была задумана и осуществлена операция по освобождению Англии от захватчиков, я уже писал ранее, в первом своем дневнике. Я хочу, чтобы этот дневник был полон не тьмы, боли и смерти, а радости жизни, светлых моментов и любви. Кажется, даже солнце светит на небе ярче — потому что этой твари больше нет. Опасность миновала.» Рогозина перелистнула страницу. «…весь народ полетел праздновать. Сейчас гуляния были по всей стране. Я же остался помогать преподавателям и другим. МакГонагалл, я и еще пара человек вместе аккуратно переместили тела погибших за меня. Сейчас мне не так болезненно было говорить об этом. Когда я впервые узнал, увидел их тела — Фред Уизли, Люпин и Тонкс были убиты, я не поверил в случившееся. Как они могут умереть? Они же час назад, может два, разговаривали со мной! Как может Тонкс оставить новорожденного сына (еще вдобавок у нее были тяжелые роды), а сама ринуться сюда?! Наверное, ее любовь к Люпину была сильнее, и из-за страха неизвестности за мужа. Она просто не смогла остаться в стороне, когда другие воюют. И нашла здесь свою смерть. Как может умереть самый веселый и самый классный школьный бунтарь Фред Уизли? Как он смог оставить своего брата?! Их невозможно представить порознь — они всегда были вместе. Чушь! Бред! Я даже не могу представить что сейчас чувствует мой друг и его семья. Наверное, Джордж никогда не смирится с этой потерей…» «Сил праздновать у меня не было. Я хотел просто уйти в тихое, спокойное место. Мне некуда было идти. Как-то само собой получилось, что я оказался на пороге дома Андромеды. Постучавшись, я принялся ждать, хотя думал, что женщины дома нет. Но оказалось, что она все-таки была дома. Вся закутанная с ног до головы в черное, с пустым взглядом, Андромеда, со свертком на руках, в котором копошился громко плачущий младенец, она предстала передо мной на пороге. И так было ясно — она все знает. — Гарри? Проходи, — коротко проговорила она, пропуская меня в дом. — Можно? — Тедди не замолкает, — она интенсивно трясла плачущего ребенка. — Чувствует. — А можно мне его взять? Андромеда окинула меня взглядом: грязный свитер и порванные брюки, я в чужой и собственной крови, с ранами, царапинами и синяками. — Гарри, приведи себя в порядок, — мягко, но громко проговорила она, стараясь перекричать плачь малыша. — Вымойся, я помогу обработать раны. Я сейчас только Тедди успокою и…» Рогозина снова перелистнула страницу. *** Чтиво захватило ее. Правда запись пары событий показались ей странными, но тут ее глаза наткнулись на запись от тридцать первого декабря. Она была сделана другой рукой, иного человека. «Дорогой дневник, в тебя это пишет подруга Полумна Лавгуд. Он не может сейчас написать это лично, поэтому я взяла на себя смелость написать это здесь. Жизнь моего друга снова пошла под откос. У него убили собственного ребенка. Его любимого сына, Мио. Прямо у него на глазах. После этого его разум окончательно помутился, и целители в этот раз не дают никаких шансов на полное выздоровление. Он уже дважды пытался покончить с собой; никого не узнает. Мне страшно знать, что Гарри, по сути, уже мертвец — единственная его надежда на нормальную жизнь, убита. Сомневаюсь, что в этот раз нам с Невиллом удастся его вытащить с того света…» Тут запись обрывалась. Было еще много-много записей, кратких и не очень, но Рогозина буквально утонула в чужом мире. Поттер спустя месяц снова начал писать в своем дневнике. Гарри писал очень интересно. Очухалась она только от отцовского голоса — тот звал ее собрать ужин. Она аккуратно сделала так, чтобы дневник выглядел как обычно — как до ее прочтения. И спустилась вниз. Не зная, что на черной обложке зеленью расцвели ее отпечатки. Поттер-маг, и всегда оставлял все свои вещи заклятыми. *** Гарри вернулся под самый конец ужина. Поттер, после того как помыл руки, устало сел на стул. — Я задержался… спасибо, — сказал он, когда Рогозина поставила ему тарелку холодных зеленых щей. — Я заехал к себе, и почту еще забрал. И еще мне надо было в банк — платежки оплатить. По определенным дням я прихожу в банк с кипой платежек — оплачиваю детям операции, лечение и лекарства. Для меня не вопрос потратить сто-триста тысяч на доброе дело. Я богат и вполне могу потратить эту сумму без напряжения для себя. — Благородное дело, — сказал Николай Иванович. — Я слишком хорошо знаю, как страдают родители, видя мучения своего дитя. Пусть хоть этого в мире будет меньше. *** Гарри пошел наверх переодеться. Тут его наметанный взгляд зацепился за дневник — тот лежал не так, как он его оставил. Подойдя к столу, он перевернул обложку и разглядел небольшие отпечатки. — Значит, — сказал он, вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, — ты все узнала. Интересно, как ты поступишь?.. Хотя… Дневник-дневник, какие страницы читали? Загорелись зеленым номера страниц. Поттер, усмехнувшись, пролистал страницы и закрыл книжицу. *** Рогозина утром проснулась от шума дождя, бьющего по окнам и грозового раската. Все было серым, темным, тяжелым. Ветви высокой яблони стучали от каждого порыва ветра ей в окно. Стволы деревьев гнулись во все стороны от сильного, штормового ветра. Она подошла к окну, и неожиданно увидела мужской силуэт. Присмотревшись сквозь потоки на окнах, она поняла, что это был Гарри Поттер. Он был без зонта, и без всякого плаща. Просто, задрав голову, смотрел наверх, стоя под косыми струями летнего ливня. Она спустилась вниз по лестнице. Заглянула в комнату отца. Тот спал — был ранний час. Надев на плечи плащ, и захватив зонт, а так же кое-как напялив на ноги туфли, она вышла под проливной дождь. Тихо подошла к Гарри, который все еще продолжал стоять как статуя. — Гарри? — довольно громко проговорила она, стараясь переговорить шум дождевых капель и звон их по крыше. Тот не шелохнулся. — Гарри! — Громче позвала его женщина, стараясь, чтобы ее не залили холодные капли, текущие с раскинутого над ней зонта. Брюнет, который между прочим промок до нитки стоя в одном спортивном костюме, никак не отреагировал на ее голос. — Гарри, — она положила руку ему на плечо и тут мужчина от неожиданности вздрогнул всем телом. И повернул голову к ней. Неожиданно она поняла, что по его лицу текут не только потоки воды, но и слезы. — Пойдем, — нашла она нужное слово. — Ты совсем промок. Она его, будто ребенка, взяла за руку и увела из-под пелены дождя в дом. Гарри последовал за ней бездумно. *** — Гарри, возьми, — протянула женщина ему банное полотенце. Гарри рассеяно посмотрел на полотенце, что взял из рук Галины, а потом начал вытирать мокрые волосы и шею. Оба они находились на кухне. — Ты чего под дождем мокнешь? Просудишься, ведь… — Я каждый год выхожу в это день рано. Сегодня одна из моих несчастливых дат — моих самых любимых друзей взорвали на собственной свадьбе… — Сочувствую. — Честно произнесла женщина. — Соболезную. — Они мне были как родные брат и сестра. Я с ними все делил поровну. — Гарри отложил полотенце прочь. И тихо продолжил: — Я все до этого прощал людям. Издевательство над собой, вранье, предательство и лицемерие, ненависть и даже простил насилие. Но то, что они отняли у меня тех, ради кого я воевал… тех, ради кого я боролся, выдерживая невыносимые условия жизни, я не прощу никогда. Может, я слаб, но этого я никому с рук не спустил. Все, кто был виновен(а я их всех нашел), посадили или отправили, с моей протекции, на высшую меру наказания. В тот проклятый день тоже был дождь… — как-то задумчиво проговорил мужчина, глядя поверх рогозинских плеч. Галина Николаевна безмолвно поставила перед ним горячую чашку чая с долькой лимона — чтобы он не простыл. — Вот я и… Дальнейшие слова были не нужны. Взгляд Поттера будто отдавал ледяным холодом и смертью — глаза мутные-мутные, как омут в реке, широко раскрытые, будто бы он испуган, расфокусированые, лишенные всякой мысли и выражения. Даже видевшей за свою прошедшую жизнь многих закоренелых убийц, насильников и отчаявшихся людей, Рогозиной стало немного не по себе — по спине побежал предательский холодок. Она не могла найти хоть каких-то слов чтобы описать это поттеровское состояние. Неожиданно Гарри заулыбался, и что-то достал из кармана. — Мне тут Луна прислала ММС-ку, — проговорил он, — смотрите… Рогозина наклонилась к дисплею мобильного телефона, и так же, спустя минуту, заулыбалась — на широкой груди Майского отдыхал его маленький сынок-младенец в подгузнике. Чудесный кадр. Судя по всему, оба спали: Майский был явно утомлен — наверняка работой, а сын заснул после кормления или чего-либо другого. — Они имя-то ему выбрали? Не знаешь? Красивый малыш у них. — Да, у них были просто по этому поводу кровавые войны. Но склонились, что дадут ему имя Лев. — Нынче редкое, — заметила женщина. — Хотя… Лев Сергеевич Майский — звучит красиво. Не знаешь, когда крестины? — Луна хочет пару гостей из-за границы дождаться, поэтому примерно через две-три недели, — проговорил Поттер. — Интересно, как там Серега? К новому человечку и распорядку дней сложно привыкнуть. Тут на телефон Гарри пришла смс-ка. Рогозина увидела как он внимательно вглядывается в текст, а потом считает что-то на пальцах. — Так, — сказал он, — надо не забыть, что у меня через четыре дня фотосессия. Я еще с год назад договаривался с фотографом — мне понравились его работы, и я захотел сняться в одном из его небольших «проектов». — Ничего себе! Ты ждал какого-то фотографа год?! — поразилась она. — Дело не в том, что я ждал год, а в том, что к этому фотографу выстраиваются очереди на несколько лет вперед. Он снимает всех государственных лиц, президентов, военных, богатых и знатных персон, мероприятия, типа королевской свадьбы или похорон. И он снимает таких как я. Попасть к нему на съемку — большая удача. Кстати, могу и вас туда пригласить. Второго шанса попасть к нему у вас не будет. Бесплатно все будет, разумеется. — Мне надо подумать… У меня-то все в городе! — Не проблема. Стилисты будут у него собственные, так что о макияже можно будет не переживать, а одежду можно будет захватить с собой прямо из дома. Там и переоденемся. Фотосессия будет на природе. А потом он уедет со мной в мой дом — чтобы снять меня в домашней обстановке. Ну и маленькое интервью со мной возьмет — чтобы все не подумали, что в России меня сожрали медведи, гуляющие по улицам. — Поттер в конце широко улыбался. — Неужто в Европе такое примитивное мышление и стереотипы? — Всякое бывает. — Многозначительно проговорил брюнет. — Так что? Вы едете со мной через четыре дня? — Мне тогда надо привести себя в порядок… — Поедем со мной в салон. Можно послезавтра. У меня платиновая карта на два лица, а Луна, конечно же, сейчас не может оставить на Серегу младенца. Обычно она составляла мне компанию. — А можно? — Нужно. Пропадает, ведь, один визит. Даже жалко. — Улыбнулся Поттер.