Не. Честно

— Шевелитесь, живее! — Милашка подтолкнула нерасторопных бойцов к вертолету, обернулась, почувствовав, как нехорошо сжимается сердце. Куколка сидела за бруствером, прижав колени к подбородку. Хвостики печально поникли, и вся она напоминала сломанную фарфоровую игрушку, раздавленную непомерным грузом. Милашка оглянулась, — эвакуируемые успешно грузились в вертолет, а значит, они успели. Хотя бы тут успели. Болезненно заныл висок, ураганная стрельба стихла, а лопасти вертолета крутились, подготавливая машину к взлету. Пилот был хорош. Но не был Эмбер. Песок захрустел под ее сапогами, когда она подошла к съежившейся фигурке с печально опущенной головой и посмотрела вниз. — Куколка… — собственный голос, сорванный от криков и команд, показался чужим, незнакомым, слишком грубым, почти по-мужски. Куколка подтянула колени поближе, обняла их худенькими руками, и только потом подняла взгляд, утопив Милашку в бесконечной глубине глаз, которые всегда, казалось, смотрели в иную реальность, чем все остальные. — Надо идти, — мягко заметила Милашка. Смотреть на это бледное, кукольное личико с искусанными губами и отсутствующим выражением было больно. Почти физически больно. Но плакать она уже не могла. Слез не осталось, как и голоса. Не осталось ничего, кроме рева лопастей вертолета, этих бездонных глаз напротив да тупой боли внутри. — Мы успели? — Куколка будто сомневалась, спрашивая очевидное. Хотя за бруствер она уселась только тогда, когда убедилась, что все эвакуируемые солдаты достигли относительно безопасных укреплений, за которыми притаился вызванный вертолет. — Успели, — подтвердила Милашка, облизнув пересохшие губы. Винтовка в натруженных руках казалась не привычным продолжением тела, а тяжелым грузом. Не думать о Ракете. Только не думать о Ракете. — Мы успели. Надо уходить. Хвостики качнулись в воздухе. Куколка не спорила, только отрицательно мотнула головой. — Ракета. Блонди… Эмбер. Милашка прикрыла глаза, чувствуя, как ей хочется заорать в равнодушное серое небо. — Ракета мертва, — глухо заметила она. Мысль взорвала висок острой вспышкой огненной боли. Милашка тряхнула головой, сбрасывая выбившиеся из-под капюшона пряди волос с лица. — Надо идти, — послушно повторила Куколка, а потом добавила своим негромким, но хорошо поставленным командирским голоском, — Тебе. Милашка вздохнула, перехватила поудобнее винтовку за ствол, опустилась рядом с Куколкой на землю. Она слышала, как пилот отчаянно орет из вертолета. Не разобрала слов, но догадывалась, что он призывает их не рассиживаться и не подвергать задницы ненужной опасности. Она так же поступила бы на его месте. И Куколка тоже. Раньше. — Мне некуда возвращаться. И не к кому, — просто сказала Милашка. У меня больше никого нет., — Если ты останешься здесь, я останусь с тобой. На споры и уговоры у нее уже не было сил. Ракета мертва — последняя ниточка, связывающаяся ее реальностью, оборвалась, так какая теперь разница, где и как умирать? — А вот у тебя есть семья, — Милашка старалась, чтобы голос ее не задрожал, выдавая чувства, которые она не имела права испытывать, — Родители, брат. Разве это честно? Она помолчала, чувствуя, как внутри скапливается ядовитое озерцо злости, подпитываемое обидой: — Разве это честно по отношению к ним? Они уже потеряли тебя один раз. Куколка закусила губу, — очевидно, слова Милашки достигли какого-то внутреннего барьера, вызвали реакцию, потому что безжизненные до этого глаза вдруг зажглись, и та поднялась на ноги, потянув ее за собой. — Ты права, — заметила Куколка с прежней решимостью, — Нам надо вернуться. Милашка взвалила ремень винтовки на плечо, слишком усталая, чтобы испытать хотя бы удовлетворение, не говоря уже о каких-то других чувствах. Ее плеча коснулась практически невесомая рука. Милашка посмотрела на подругу — та закусила губу, как делала всегда, когда раздумывала прежде чем сказать что-то важное. — И у тебя есть я, — заметила Куколка очень серьезно. И совсем тихо прибавила, — Всегда буду. Даже если меня не будет рядом физически, я всегда буду рядом с тобой. Обещаю. От этих слов Милашке внезапно стало не по себе. Она удивилась тому, что способна испытывать страх, а потом разобрала, что кричит пилот, когда они подошли совсем близко к бронированному боку вертолета. … в вертолете осталось место только для одного пассажира.