Чужой фамильяр

Как прозрачный холод веял с севера, Он говорил слова: «Как не вспомнит солнца земля зимою, Так не вспомнить и мне его».*

Лидия идет босыми ногами по большой воде, кувшинки не сминая, мокрым подолом белого платья лилии не спугнув. Они же смотрят своими глазами-пестиками с гладкой поверхности, головы снежные в поклоне склонив; знают потому что — ребенок в сильную ведьму превратится под ярким светом Червивой луны. На берегу, где костер до небес горит, а ручьем льются голоса жрецов, и ведьмина песня взвивается ввысь, пушистые облака огибая, Натали дочь встречает у самой кромки воды, руку подает и шепчет, мол, сегодня будет особенная ночь, дитя. В огненных локонах девочки-осени неоновыми вспышками сияют лиловые аконитовые цветы; мать тонкими пальцами свой ирисовый венок Верховной спешно поправляет. А Лидия идти хочет след в след за женщиной, да только у той сила — по верхушкам елей пляшет; за каждую ведьму, творящую чудеса на поляне, цепляется; из босоногих отпечатков на смятой траве розовые бутоны ершистых клеверов лезут. У младшей Мартин внутри что-то горит от предвкушения; магия несовершенная искрится в ладонях апельсиновыми всполохами. А все женщины по легкому взмаху руки Натали круг образуют из тел, зажигают факела, способные гореть всю ночь напролет, и петь прекращают, бубны размером с колдовской котел расставляя. Верховная дочь подзывает, и ее голос в черепной коробке эхом отдается. Лидии спокойнее становится, когда вместе с ней в центр выходит парень в рубахе и брюках льняных, улыбается, посох свой из руки в руку перебрасывает «хей, лидс, сейчас будет круто». Девушка смех подавляет геройски — Стайлз подмигивает ей сквозь полыньевый дым. — Братья и сестры, в эту особенную ночь, когда Мать луна дарит нам свой рубиновый свет, я рада сообщить о вступлении моей дочери Лидии Мартин и моего названного племянника Мечислава Стилински на полноправный ведовской путь. Да будет магия чистой в ваших венах. — и огромное количество светлячков вылетает из-за спины Королевы ведьм. Они окружают поляну, оседая в волосах и траве светодиодными лампочками; опускаются на ветви деревьев, и все вокруг загорается золотом. — Но прежде, чем ощутить всю мощь нашего клана, дети мои, вам нужно пройти обряд единения. Тот, который проходят все, чтобы стать сильнее. — в круг плавно вступает женщина с дикими розами, вплетенными в длинные темные косы. — С рождения вам были уготованы фамильяры — духи, чьи души коснулись ваших душ в утробе. Создайте контакт, найдите с ними связь, и мир откроется с другой стороны, поверьте мне. У Лидии в горле пересохло — к ногам миссис Маккол — женщины, говорившей сейчас; той, чей сын год назад обрел своего фамильяра, — из тени подошла кобальтовая пантера, хвостом обвив ее смуглые ноги. Мелисса улыбается, гладя ту по голове, приседает к ней, и неожиданно Мартин замечает в темноте, что глаза у ведьмы и ее хранителя одинаковые — две пары яшмовых камней, глядевших друг на друга. — Я, конечно, извиняюсь, но как же нам наладить этот самый контакт, м? — спрашивает Стилински, с ноги на ногу переступая; он видит, что Лидия, затаив дыхание, наблюдает за уже соединенной годами парой. — Вы поймете, когда придет время. — Верховная круг покидает с огромной полярной совой на плече; Стайлз даже не удивляется такому животному рядом со старшей Мартин — мудрость и все дела. — Приветствуйте же своих фамильяров, дети. В просветах деревьев в миг затихает ночь; ритмичные удары бубнов отдаются от земли, разлетаясь колеблющимися волнами в воздухе — ничто не смеет нарушить единение будущих жрецов, природы и хранителей, что тяжелые лапы из темноты на янтарный свет неспешно выставляют. У Лидии Мартин по спине холодный липкий страх пробегает, когда их со Стайлзом фамильяры останавливаются напротив, сверля глазами-сапфирами внутренности. Волки — а волки ли? — огромны; в эбонитовой шерсти своего зверя девушка видит седой блеск от лунной дороги, и взор его пронизывает сверху вниз. А Лидия внезапно назад отступает, руки в кулаки сжимая, — эти глаза; она уже видела эти глаза когда-то. Но волк пред своей ведьмой к земле припадает, зрительного контакта не разрывая, и бесчисленные сверкающие волосинки штриховкой по загорелой коже осыпаются, обнажая истинный человечий вид. Мартин неумолима, тверда и подбородок гордо вздергивает — нагой мужчина вырастает рядом стеной; длинные брови темны, тонкокостны персты, жгучий абрис лица и глаза, которые лишь ледниковым озерам вровень. Он смотрит так, что ребра трещат под натиском силы, желающей освободится; тело рассматривает и всполохи солнечные, играющие на кончиках пальцев; за цветы цепляется и замирает на секунду в недоумении. Лидия же чувствует энергию между ними, ощущает пульсацию и желание сделать этого мужчину своим, но будто барьер встает между ними, холодом отдаваясь в сердцах. Можжевеловый всплеск поражает своей ударной волной, изумрудные звездочки-брызги рассыпая в воздухе — младшая Мартин и ее Волк головы резко к источнику поворачивают. Стилински стоит совсем близко-близко к своему фамильяру, ее ладонь в своей сжимая; его торс оголен, а на ней белая рубаха друида до коленей болтается. Лидия и не заметила, насколько красива защитница ее друга — высокая, поджарая, загорелая с длинными волосами цвета древесной коры; со взглядом оленьим, зрачками дикими и лесом, вплетенным в вены. Хищница, думает ведьма, настоящая волчица. — Поздравляем, Мечислав. — говорит Верховная, до этого тихо наблюдающая из толпы; аплодисменты гремят со всех сторон. — Теперь ты и Малия — одно целое. Ваша сила — одна на двоих. Ваша жизнь — одна на двоих. Даже ваш разум — один на двоих. Используйте эту связь мудро, и тогда никто и ничто не сможет причинить вам или вашим близким вред. Стилински улыбается нелепо, рыжая даже завидует немного — ей-то до сих пор не удалось наладить контакт со своим хранителем. А Стайлз Малию не отпускает, шепчет на ухо «хочешь узнать, на что способен твой Йода» и ударяет посохом о землю. Лидия вздрагивает от неожиданности и инстинктивно за предплечье Волка хватается; трава под ногами дрожит, птицы с воплем ввысь рвутся и крепкие виноградные лозы из почвы появляются, вплетаясь в ноги друида и его фамильяра. Парень волчицу к себе притягивает, а стебли скручиваются вокруг и тянут, тянут вверх, затем внезапно испаряясь зеленой пылью — Стайлз же с Малией по воздуху спускаются, как по ступеням. Черт. Лидия Мартин была бы не Лидией Мартин, если бы злость, смешанная с завистью, не накрыла из неоткуда. Ведьме обидно жутко и радостно одновременно, Стилински же ее друг как никак. Но почему-то казалось, что именно она, Лидия, должна была первой создать такую связь — высокую, истинную, биколорную, неразрушимую. Только вот от ее защитника веет опасностью, одичанием и еще чем-то, что девушка еще не смогла опознать — он брови усердно хмурит, как бы спрашивая, и это все. А рыжеволосой Мартин силы хочется до зубного скрежета, до трения ребер друг о друга, до вопля и до крика. Дотрагиваться до мужчины же — совершенно нет. Такое ощущение, будто ей он не принадлежит. Да и самому себе, наверное, тоже. Если стайлзова Малия была дикой в хорошем смысле — хищной, по-животному изящной, то Волк юной колдуньи был именно диким — неприрученным, опасным, намагниченным. Коснешься — и кожа к дьяволу от тока разлетится. Вот какой ужас стоял внутри Лидии. — Ты будешь что-то делать, или мне так и придется стоять здесь и светить всем, чем природа наградила? — говорит Волк, пальцами перед лицом девушки щелкая; та стоит, не моргая, и пульс у нее чечеткой заходит. То, что делает Лидия Мартин в следующий момент повергает большого и страшного хранителя в шок. Она обрывисто вперед подается, глаза сомкнув до боли, и руками за шею мужчины цепляется; прижимается холодной тканью платья к разгоряченной груди; утыкается носом в яремную вену и дышит-дышит-дышит. Брюнет же оловянным солдатиком чувствует себя рядом — ведьма маленькая, хрупкая, с огненным шелком волос, с мощью, дремлющей внутри, льнет ближе; частью его самого стать пытается. — Дерек. — Что? — ее клюквенные губы по коже скользят, бурю на сердце вызывая. — Меня зовут Дерек. — и сильные руки ответно заключают Мартин в кольцо. Стайлз охает, Малию к себе порывно подгребая. На берегу холодеет в раз, тонкую корку льда на темной глади воды создавая. Белесое покрывало накрывает сухую траву; бубны и гонги смолкают; кажется, словно небо плачет жемчужными слезами в середине марта. А Лидия, наконец-то, успокаивается — ее пламенная энергия растворяется где-то между легких Дерека; течет в нем, соединяет; жизнь дает новому союзу. Натали Мартин это чувство знает хорошо — когда полностью не слышишь ничего вокруг; когда тело расслабляется, остывая; когда время приостанавливает свой бег — и ужасно боится за дочь. Она по-прежнему слышит те голоса, что теперь не оставят Лидию одну. Призраки приходят с холодом. Смерть приходит со снегами. Они будут петь младшей Мартин песни, а та станет задыхаться в них, леденея. — Почему во сне я видела не твои глаза? Дерек отчего-то молчит. Ведьмам перед обрядом снятся их фамильяры.