Знаете... IFLH

      Знаете, как иногда тяжело отправлять дорогого твоему сердцу человека на долгое путешествие в другую страну? Нет? А я вот знаю. И поэтому сейчас, стоя на вокзале, машу дрожащей рукой отъезжающему поезду, точнее человеку, которой находится в одном из купе десятого вагона бело-синего поезда. Я не могу сдержать слез, поэтому соленые капли стекают по моим щекам, подбородку, шее, вызывая неприятную щекотку, и скрываются под воротником серой рубашки.       А ведь так хорошо начинались эти выходные.       День выдался погожий. Солнце ярко светило в окна квартир, хозяева которых до сих пор беззаботно спали в своих кроватях после трудовой недели, наслаждаясь прохладой искусственного ветра, которая существует только благодаря круглосуточно работающему вентилятору. Птички громко чирикали, сидя на ветках цветущих деревьев, кустов и пытаясь перепеть друг друга в птичьем батле, раздражая этим все тех же спящих людей. Мальчишки оживленно гоняли черно-белый мяч на небольшом футбольном поле с искусственным зеленым газоном под окнами домов, весело крича, смеясь или споря под подбадривающее улюлюканье болельщиков. Суббота, первый день честно заслуженных выходных.       Я сидел на кухонном подоконнике своей холостяцкой квартиры и пил теплый кофе с молоком из серой кружки, на одной стороне которой было выведено красивым каллиграфическим почерком мое имя — ручная работа, наблюдая за маленькими спортсменами из окна девятого этажа новой многоэтажки почти на самой окраине города.       Но напиток закончился, и мне пришлось покинуть нагретый уголок и подойти к раковине. Не спеша вымывая кружку, я задумался о том, что всю работу (или большую ее часть) лучше сделать сегодня, а после отдыхать со спокойной душой. Можно даже пригласить лучшего друга и пойти прогуляться по нарядному городу. Через два дня праздник как-никак.       Повесив кружку сушиться, я, серьезно настроенный, прошел в кабинет. Уже на входе бросился в глаза заваленный разными стопками папок, бумажек, тетрадок и учебников дубовый стол. Что-либо делать сразу же, будто бы по щелчку, перехотелось. Напомнив себе о скорой и такой долгожданной прогулке и тяжело вздохнув, я все же медленно дошел деревянного героя (как он только не сломался под такой тяжестью).       Взяв отдельно лежащий ежедневник, начал проверять: на какой день, что, кому и сколько я задал. Классов набралось немного, но некоторые работы были достаточно массивны. Например, у двух необходимо было проверить сочинение, у трех — тесты, но хорошо, что для последних я приготовил «ключи» заранее. А еще необходимо свериться с программой учебного года и составить план следующих уроков. Все, кроме одного класса, шли точно расписанному плану. Тому же надо было сначала рассказать про выразительно-изобразительные средства синтаксиса и их роль в речи, а уже потом приступать к новой теме. На эту тему отводится два урока, но придется сжать до одного, так как необходимо догонять программу.       Написав небольшой конспект (так, на всякий случай) и по каждому пункту приведя пару бытовых, а главное понятных примеров, я с чистой совестью отложил папки в сторону. Так, теперь лучше заняться тестами, так как их я проверю быстрее, чем сочинение. Пододвинув небольшую стопку листов А4, на которых два седьмых класса и один пятый проходили тестирование по прочитанному произведению, я откопал на столе «ключи» и принялся быстро сверять по ним ответы учеников. Все контрольные работы (кроме диктантов) я делаю исключительно сам, поэтому списать неоткуда. Часто, чтобы проверить учеников на их внимательность к тому, что рассказываю, я спрашиваю в тестах интересные моменты и факты. Их ни в каких кратких описаниях не найдешь, а даже если и найдешь, то урок уже кончится, а этот «умник» так и остановится на этом вопросе. Чтобы все было честно, весь материал я подробно рассказываю на уроке, а особые моменты даю под запись. И если седьмые, девятые и восьмой классы уже поняли, как надо со мной работать, то до пятого еще не дошло, что они могут играть с огнем. Хотя прошло уже больше полугода…       Когда с тестами было покончено, я с тяжелым вздохом медленно пододвинул к себе зеленую стопку тетрадей девятых. Как учитель русского и литературы мне очень нравятся длинные, продуманные сочинения с хорошим слогом и адекватным анализом. Как истинные филологи, большинство учащихся девятого «А» умудряются за два урока настрочить сочинение не менее чем на три листа, а в то же время параллель пытается растянуть хотя бы на полтора. В обычное время я бы хвалил первых и причитал на ошибки вторых, но, прикидывая, сколько придется проверять, я понимаю, что сейчас предпочтение отдаю больше сочинениям «Б» класса.       Окончив это занятие, я, честно признаться, устал не столько физически, сколько морально. Сочинения «бэшок», несмотря на свой размер, оказались очень сложными для понимая. И нет, это не из-за того, что там учатся люди, которые очень хороши в математике, физике и так далее и поэтому пишут все научным языком, смахивая на ученых. У них множество фактических и речевых ошибок, что затрудняет прочтение и понимание написанного текста. И я уже не говорю о том, что некоторые неправильно обозначали проблему данного им отрывка. И этому классу через пару месяцев сдавать экзамен, именуемый не иначе, как ОГЭ. Говорил я нашему директору, не надо давать мне выпускной класс, у которого я не вел с самого начала (но, в отличие от пятого, они быстро смекнули что к чему). Так нет же… Теперь надо подготовить этих слабых ребят к тому, что их ждет. А ведь если не справятся, то все на учителя повалят.       Убрав в пенал почти закончившуюся красную ручку (надо не забыть купить новую), я вытянул ноги, откинулся на спинку стула и запрокинул голову, прикрывая глаза. Роль учителя действительно тяжела, особенно, когда тебе только двадцать семь, а опыта набраться еще не успел. Прибавить к этому маленькую зарплату, большое количество работы, да и нервы надо какие иметь, чтобы учить очень наглых учеников. К сожалению, таких учащихся подавляющее большинство, в отличие от тихих и спокойных. Несмотря на некоторые недостатки, меня все устраивало.       Знаете, с самого детства я хотел преподавать…       Еще в детском саду с восторгом смотрел на наших воспитателей, когда они учили нас делать аппликации, рисовать, правильно говорить, развивать мелкую моторику и многое другое. А потом в начальной школе, где учительница средних лет, имея, наверное, стальные нервы, успокаивала еще мелких и очень активных нас и доступно объясняла материал. От некоторых людей из педагогического состава в классах постарше, которые имели настоящий талант заинтересовать ученика в своем предмете, я чуть ли не прыгал на месте, визжа, как маленький ребенок, а на их уроки летел со скоростью света и вприпрыжку.       Моя мечта: стать таким же — человеком, который превосходно знает и безумно любит свой предмет, приводит разные сравнения, примеры из жизни и просто отдыхает на своих уроках, получая удовольствие и общаясь с учениками, проводя дружеские дискуссии. Поэтому я активно работал и добился своего. Мои ученики (те, которые меня знают не первый год) любят меня и с удовольствием ходят на уроки. Директор как-то говорила, что на моих уроках лучшая посещаемость и лучшая успеваемость по сравнению с другими. Наверное, поэтому она в этом году перевела ко мне выпускные классы.       Приоткрыв глаза, я взглянул на настенные часы и с удивлением заметил, что уже почти вечер. На улице уже сменились команды, и теперь дети постарше принялись гонять мяч, смеясь, и сквернословя, и получая за это нагоняй от молодых мамочек, которые вышли погулять с колясками. Как ни странно, за работой время пролетело очень быстро. Хоть и сделано было не все, мне кажется, что проработал я продуктивно. Живот жалобно заурчал, напомнив, что с утра, кроме чашки кофе и пары бутербродов, пищи он не получал.       Пройдя на кухню, я сделал себе небольшой перекус и начал одеваться. Закончил проверять класс я как раз вовремя, потому что через некоторое время у меня была назначена встреча в центральном парке, а ехать до него не менее часа. Проводить этот вечер я должен в кафе, поэтому ничего более серьезного готовить не стал.       Переодевшись, я выскочил в коридор. Время поджимало, а у меня была раздражающая привычка: оставлять вещи, где попало, забывать про них, а после бегать и искать по всей квартире. Так бумажник нашелся на второй полке светло-коричневого шкафа в моем кабинете, телефон — под телевизором, рядом с дисками, а ключи и наушники — в мирно висевшей в коридоре куртке.       Еще раз проверив вещи, я мельком взглянул на себя в большое зеркало. Попытался причесать или хоть бы пригладить светлый ворох волос и уложить их в хоть какое-нибудь подобие прически, но не вышло. Оставив, наверное, уже миллионную попытку это сделать, я смирился (но только на сегодня, завтра снова буду пытаться их уложить), что на моей голове постоянно будет «творческий беспорядок». Поправив белый ремень на черных джинсах, я вышел из квартиры, закрыв металлическую дверь.       На улице было аномально жарко для этого месяца. В последнее время природа дает сбои. Иначе как объяснить, что в начале марта уже нет снега и теплые пуховики достаточно быстро сменились легкими, даже не осенне-весенними, куртками, а к концу месяца все перешли на чисто летнюю одежду. Отдав пас парнишке, который побежал за улетевшим мячом после неудавшегося удара по воротам, я медленно пошел на остановку, в полной мере наслаждаясь недолгой прогулкой.       Знаете, весна — мое самое любимое время года. Именно сейчас все расцветает и оживает, просыпается после долгой спячки, будь то животное или растение, а может, даже и человек. Вначале много ручейков от растаявшего снега стекут вниз по наклонным дорогам, где-то там образуют большую лужу или попадают в канализацию, а дети, весело смеясь, перепрыгивают их (те, которые на тротуарах) или пускают кораблики. Прохожие, немного поворчав, начинают искать место, где ширина ручьев меньше, чтобы перешагнуть и не намокнуть, что не у многих, кстати, получается. Потом начинает сильно пригревать солнышко, что иногда скрывается за редкими пушистыми облаками, но почти сразу появляется вновь. Все вокруг зеленеет, и распускаются бутоны будущих красивых, сладко пахнущих и разноцветных цветов. На душе радостно и спокойно, хорошо. Мир будто начинает заново возрождаться, словно феникс.       Любуясь окружающей природой, я шел к остановке, к которой, кстати, подъезжала пустая, а главное, нужная мне маршрутка. Я побежал и еле успел запрыгнуть в открытую дверь, потому что водитель уже собирался уезжать. Отдав деньги хмуро посмотревшей на меня контролерше, я сел на сиденье в конце салона возле окна, а после достал наушники и телефон и включил музыку. Маршрутка все же тронулась с места, когда водитель убедился, что больше никто не последует моему примеру и не будет запрыгивать в дверь, когда он хотел тронуться. Транспорт начал набирать скорость, и мне в лицо подул прохладный ветерок из открытого окошка. Он сильнее растрепал мои волосы, сделав из них чуть ли не воронье гнездо, но, несмотря на это, я чувствовал блаженство. Путь был длинный, поэтому я прикрыл глаза, полностью отдаваясь ощущению ветра в моих волосах и музыке в ушах.       Я чуть не пропустил свою остановку, но вовремя очнулся, открыл глаза и сообразил, что скоро надо выходить. Время до встречи еще было, поэтому я решил не спешить и немного прогуляться. Путь мой лежал через зеленеющую аллею в самое сердце парка. Там находилось маленькое, но уютное кафе с яркой вывеской, большими полупрозрачными окнами, огромными растениями, словно ширма закрывающими от всех, и тихой, приятной музыкой. Оно было нашим любимым местом. Раз в неделю (а хотелось бы чаще) я и мой друг детства встречались там и обсуждали работу, анонсы в кинотеатрах и театрах, книги, фильмы, игры, где отпраздновать и что подарить на день рождения нашим общим друзьям, рассказывали интересные случаи, связанные с работой и просто разговаривали по душам.       Зайдя в помещение, я сразу же приметил столик в углу с мягкими диванчиками друг напротив друга возле огромного окна, за которым открывается прекрасный вид на парк. Кто не любит любоваться пейзажем за неспешной беседой и за чашечкой ароматного кофе в руках? Точно не мы! Место оказалось свободным, поэтому, сев спиной ко всем посетителям за круглый столик с приятной глазу бежевой скатертью, я сразу подозвал официанта. Я бываю тут хоть и не так часто, чтобы запомнить все меню, но наш заказ никогда не менялся. Надо просто назвать номер постоянных клиентов и добавить, что сегодня мне надо еще что-нибудь съестного.       Звонко стуча невысокими каблучками аккуратных туфель, ко мне подошла знакомая официантка. Тут даже номер говорить не надо, она нас знает. И очень хорошо. Эта молодая девушка еще студентка и имеет небольшие проблемы с иностранными языками. Мой друг является ее репетитором, отсюда и хорошее знакомство и скидочки в данном заведении. Она радостно поприветствовала меня и с наигранной деловитостью уточнила:       — Вы сегодня вместе? — Я утвердительно кивнул, не сумев скрыть улыбку. — Вам как обычно? — Я отрицательно махнул головой. — Поняла, добавим что-нибудь существенное. Не скучай!       Обожаю эту «маленькую леди», как иногда ее зовет мой друг, понимает меня без слов. Девушка обворожительно улыбнулась, по обычаю, хитро стрельнув глазками (зачем она делает так каждый раз?) и легким движением руки одернув пышную кремовую юбочку, направилась на кухню, подпрыгивая и напевая под нос веселый мотивчик.       Я не стал проверять время до прихода моего собеседника. В принципе, в этом действии не было никакого смысла. Мой друг имеет замечательную способность приходить строго к назначенному времени: ни минутой раньше, ни минутой позже. Сказочная пунктуальность, скажу я вам. Расслабившись, я перевел свое внимание на происходящее за окном.       По дорожкам, играя, бегали дети; взрослые иногда прикрикивали на них, чтобы те не посшибали себе коленки или других случайных прохожих. Молодые родители влюбленно смотрели на свое спящее в коляске чадо, но и не забывая поглядывать и на дорогу, чтобы кого-нибудь не сбить. Между деревьев гуляли и счастливые пожилые пары, которые пронесли свою любовь через много лет. Мужчины срывали своей уже теперь точно единственной до самой смерти даме сердца маленький цветочек и влетали ей в поседевшие волосы, после целуя слегка покрасневшее личико и ведя под ручку смущенно хихикающую женщину в глубь парка. Романтика. Хотелось бы и мне так, но пока не срослось.       Отвлекся я только тогда, когда мне принесла заказ знакомая официантка. Я поблагодарил ее, но она не ушла далее обслуживать посетителей, как это обычно бывало, а несколько обеспокоенно посматривала на пустующее место возле меня.       — Есть два варианта. Либо наш повар приготовил слишком быстро, либо ты пришел рано, — задумчиво протянула она. — Обычно, когда я подхожу с вашим заказом, у вас уже идет оживленная беседа.       — Скорее всего, первое… — предположил я, доставая телефон и смотря на время. Сегодня мой милый друг решил изменить своей удивительной способности. И это мне ой как не нравилось. Что-то тревожно закопошилось внутри.       — Я могу присесть и подождать его вместе с тобой, — предложила она, но я отказался, аргументируя это тем, что ей надо работать, а в выходной день посетителей в этом кафе не мало. «Маленькая леди» смешно поджала губы, но спорить не стала. Она кивнула и убежала работать. Я же подпер голову одной рукой, а второй начал нервно постукивать по столешнице. Как назло, именно в этот момент у меня закончились на телефоне деньги. Да и у той работа, она не сможет добраться до связи.       Через некоторое время в который раз зазвонила «музыка ветра», оповещая персонал, что пришел новый посетитель. Я выглянул из-за растений, чтобы проверить, кто пришел, и да, это был он. Негодник, который заставил меня волноваться за него. Он остановился в дверях, оглянулся и, заметив выглядывающего меня, быстро подошел. Это силач сжал меня в медвежьих объятиях, когда я привстал, заставив весь воздух покинуть мой организм. Видимо, сегодня без обычного рукопожатия. Наверное, он чувствует за собой вину. Я немного отстранился, когда он ослабил объятия, но так и не выпустил из кольца рук, и щелкнул его по лбу.       — Знаешь, ты заставил меня понервничать. — Я положил руки на его плечи, чтобы было удобней. — И как ты объяснишь свое опоздание, мистер «я сама пунктуальность»? — Я выгнул бровь и сердито посмотрел на него. — Мог позвонить или написать хотя бы.       — Прости, прости, деньги на телефоне закончились. А ты знаешь, что маячки у нас с тобой не отправляются. — Он прижал мою голову к себе, и его теплое дыхание прошлось по моему виску.       — Бог ты мой. И что мне с тобой делать? — Я вздохнул, задав риторический вопрос, на который все же получил ответ.       — Холить, лелеять и любить! — Он вновь отстранился от меня и подмигнул, растягивая губы в счастливой улыбке. Сердился я не долго.       — Давайте только не здесь! Люди ведь смотрят! — прошла мимо с подносом наша знакомая, вновь хитро прищурив свои глаза.       — А что тако… — хотел спросить я, но меня перебил этот негодник. Фыркнув, он расцепил объятия и затолкал меня на диванчик к окну, а сам примостился рядом, а не по обыкновению, напротив. Он сидел так близко, что мы касались плечами и бедрами, но он не отодвигался, а мне некуда было. Да и зачем…       Потихоньку мы разговорились о том, о сем, попутно уничтожая принесенную еду. Но я сердцем (или нет?) чувствовал, что что-то было не так. Мой верный друг — уверенный в себе, в своих силах, красивый и обаятельный мужчина все время отводил от меня взгляд и иногда поджимал свои немного пухлые губы. Хоть он был, как всегда, активен, много шутил и смеялся, но мне ясно виделось, что его веселое поведение было наигранным, но пока ничего не пытался выпытать. Потом я вспомнил, что хотел позвать этого негодника гулять на ближайшие праздники. Я кратко обрисовал идею, а после спросил:       — Пойдешь со мной?       И тут то, о чем я волновался, вылезло наружу. Сердце екнуло и быстро застучало, грозясь выскочить из грудной клетки. Я говорил, что сегодня великолепный день? Нет? Да? Но в любом случае он внезапно стал отвратительным.       — Я уезжаю, — тихо проговорил парень, отведя от меня взгляд и смотря в сторону. Я выдохнул. Обидно, но не конец света.       — Значит, в следующий… — начал я, но опять перебили.       — В другую страну, — пробормотал друг, низко опустив голову. А я не знал, что сказать, медленно переваривая информацию. Пару минут мы просидели в тишине, он так и не поднял на меня взгляд, но я видел, как друг нервничает, выкручивая себе пальцы.       — Ничего. Отпуск? — Он отрицательно качнул головой. — Работа? — Он утвердительно кивнул. — Значит, командировка… Не переживай так, ничего страшного не случилось. Сколько они там длятся? Неделю? Две? Когда вернешься, обязательно расскажешь… — улыбнулся я, хотя на душе было не спокойно. В районе сердца неприятно ныло, а кончики пальцев стали холодными. Друг поджал губы, медленно поднял голову и посмотрел на меня взглядом побитой собаки.       — Это какая-то интересная акция с учителями по обмену опытом, — сбивчиво и быстро объяснял он. — Это долгая, правда, командировка, но все же. Комитет сам решал, кого туда отправить, даже не спросив не только меня, но и остальных. А недавно просто поставили перед фактом, шокировав этим невольных участников. Отказаться можно, но… — Он провел рукой по своему черному ежику волос. — Эта командировка откроет мне новые перспективы, как учителю английского языка. Не каждому дается такой шанс, его нельзя опускать. Но… — Я тихо повторил за ним последнее слово, поворачиваясь корпусом к нему. Он сглотнул, поднял руку и накрыл ею мою ладонь, немного сжав. — Но если я им очень понравлюсь как преподаватель, то они могут оставить меня на постоянной основе.       Я прикрыл глаза, тяжело выдыхая. В животе неприятно похолодало и будто кто-то начал затягивать узел. Стало вдруг так обидно на все на свете, что хотелось, как в детстве, юркнуть под одеяло, накрыться с головой, спрятавшись от всего мира. Но я ведь должен радоваться. Радоваться за своего друга и отличную возможность двинуться вверх по карьерной лестнице. Но радости не было. Вместо нее хотелось сжать посильнее лежащую поверх моей руки теплую ладонь и никуда не отпускать. Хотелось схватить его в охапку, прижавшись всем телом и повиснуть, как панда. Всегда быть с ним, никуда не отходить, словно сиамские близнецы.       Последние мои два желания от исполнения останавливали находящиеся поблизости люди и обстоятельства, а вот первое… Я повернул ладонь в его захвате и быстро переплел свои и его пальцы. Друг протяжно выдохнул и подвинулся ко мне ближе. Свободную руку он несмело положил мне на бедро, легонько поглаживая большим пальцем. От этого жеста захотелось разрыдаться, как девочка, и плевать, что я взрослый мужчина! Я опустил голову вниз и посмотрел на его манипуляции.       — На скол… — начал я, но голос дрогнул, пришлось прокашляться и повторить. — На сколько планируется поездка?       — Проект серьезный и отличается от других, — после некоторого молчания он неуверенно заговорил. — Поездка будет долгой. Мы не исключаем вероятность того, что это продлиться больше двух лет, если не больше. И это, если не получится зацепить своими навыками.       Я судорожно вздохнул. Два года… В голове образовался вакуум, но редкие мысли все же проскакивали где-то на периферии. Два года — это не так много. Это не десять лет и не вся жизнь. Но было такое ощущение, что меня бросают. В груди не переставало неприятно ныть. Стало от чего-то больно. Слишком больно, что даже страшно. Так плохо мне еще не было.       Эта новость стала для меня шоком. Мне надо было отпустить самого дорогого человека хрен знает куда и неизвестно на сколько. Не хотелось, но удержать не в силах. Мы всегда были вместе, не разлей вода. И в садике, и в школе, и даже в институте. Всегда и везде ходили вместе. Он находился рядом, когда погибли родители. Заставлял выходить из депрессии, гулять и заводить друзей. Этот человек — моя опора в этой жизни, моя семья. Он так цепко поселился в моем сердце, что теперь отрывать его было до ужаса больно. А теперь он уезжает, оставляя меня одного в этом большом, просто огромном городе, потому что настолько близкого у меня больше никого не было. Я не понаслышке знаю, что бывает со старыми связями, когда люди разъезжаются по разным уголкам планеты. Не хочу так.       Я не удержался и всхлипнул. Мой друг, наверное, это услышал и освободил свою ладонь, убрал вторую с моего бедра. На секунду я немного испугался и не мог понять, почему он это сделал. Было неуютно не чувствовать тепла чужого тела и нежных поглаживаний. В глазах сильно защипало, но слезы не успели пролиться, как меня крепко обняли, немного даже приподняли и перетащили на свои колени. Меня посадили боком, прижали к себе, что я утыкался носом в основание шеи своего друга. Этот парень немного привстал и отодвинулся на мое место ближе к окну. Теперь другое бедро почувствовала мягкие поглаживания, а одну из рук снова захватила чужая ладонь, вновь переплетая пальцы. Я посмотрел на наши руки и подумал, что его загорелая кожа резко, но красиво контрастировала с моей. Глубоко вздохнул, ощущая знакомый легкий запах парфюма моего друга, и поморгал пару раз.       Но один вопрос остался так и невыясненным.       — И когда ты уезжаешь? — сумев проглотить ком, тихо спросил я. Повисло молчание, и я заметил, как с ужасом все леденеет внутри в ожидании ответа.       — Через два дня, — наконец так же тихо отвечает он.       Я судорожно вздыхаю, чувствуя, как друг поворачивает голову, легко целуя в макушку и крепче прижимая меня к себе. Я все еще ощущаю, как его губы прикасаются к моей голове, и, похоже, он не собирается отстраняться.       — Мы можем еще встретиться перед твоей поездкой? — спрашиваю я, начиная не спеша водить большим пальцем по его руке, сцепленной с моей.       — Я… не думаю, что у меня получится, — бурчит он мне в макушку. — Необходимо походить по городу, собрать необходимые документы, да и вещи. У меня, наверное, даже времени не найдется. Но я постараюсь освободиться быстрее…       — Нет, нет, не можешь так не можешь, — перебил я, сильнее сжимая занятую руку.       — Прости, малыш. — И снова легкий поцелуй в макушку.       — Я уже взрослый, — бурчу я, несильно ударяя его кулачком второй руки в грудь.       — Да, да, я знаю, — тихо посмеивается он. Мы просидели немного в тишине, каждый думая о своем, как он друг вновь заговорил: — Я начал изучать язык жестов.       — Правда? Покажешь что-нибудь? — Я мигом ухватился за нейтральную тему, пытаясь абстрагироваться от ненужных мыслей.       — Смотри. — Он убрал руку с моего бедра, а я повернул голову, чтобы видеть. — В языке жестов необязательно показывать каждую букву, есть сокращения. Например, — он сжал руку в кулак и выставил мизинец, — это означает английскую «I». Это, — теперь оттопырил указательный и большой пальцы, — «L», — друг снова показал мизинец и оставил большой палец, — «Y». Эти три буквы можно собрать в один жест и получится «ILY», — жест выглядел как у фаната рок-н-рола, но с оттопыренным большим пальцем.       — «Я люблю тебя», — тихо выдохнул я, расшифровав сокращение.       — Да… А теперь, — друг вновь сжал руку в кулак, а после показал кукиш наоборот: большой палец находился не между указательным и средним, а между мизинцем и безымянным, — это «M». А это, — он полностью спрятал большой палец под другими, — «E». О любви спросить тоже надо. Но, как видишь, последние буквы похожи, поэтому, мне кажется, лучше использовать сокращение от «You» и «Love» по отдельности, а потом прибавить «M» и «E», — друг показал все четыре знака по отдельности, а в конце указательным пальцем нарисовал знак вопроса.       — «Ты любишь меня?», — перевел я, улыбнулся и попробовал повторить.       — Молодец! Быстро учишься, — меня похвалили, отчего я разулыбался еще сильнее.       Тревожные мысли отступили на второй план, поэтому я просто наслаждался последними минутами с моим другом, разговором, теплом от его тела и парфюмом. Мы не заметили, как съели пирожные и заказали еще по чашке ароматного кофе. Я так и не слез с его коленей, и мы не расцепили руки. Даже когда принесли мороженое, мою руку не захотели отпускать, поэтому вызвались покормить с ложечки. Знаете, это смутило, но отказываться я не стал. «Маленькая леди» прошла мимо нас пару раз, хихикнула, подмигнула, на что мой негодник фыркнул, но я готов поспорить, что его шея слегка покраснела. Было до ужаса уютно, и я был бы не прочь провести в этих объятиях и на этих коленях остаток своей жизни. Внутри разливалось такое тепло, что хоть мурчи, как настоящий кот и просись на ласку.       Но счастье длилось недолго. За окном уже довольно сильно потемнело, и посетителей с каждым разом становилось все меньше и меньше. В какой-то момент я услышал покашливание, и мы посмотрели на стоящую над нами подругу. Она смущенно улыбнулась и сказала, что кафетерию пора уже закрываться. Вот тогда-то меня и накрыло осознание, что все, своего друга в ближайшее время я больше не увижу.       Я сглотнул и послушно встал, руки пришлось расцепить, так как было неудобно. В один момент стало пусто и одиноко, а сердце провалилось куда-то вниз. Друг, вероятно, заметив мое состояние, быстро встал следом, стараясь не отставать, пока шли к выходу.       — Все будет хорошо, малыш, — с улыбкой, сказал этот негодник и похлопал меня по плечу, когда мы попрощались с подругой и вышли из заведения. Я сердито на него поглядел. Сейчас не время для шуток по поводу моего роста. Я хотел сказать об этом, но не успел. Друг придвинулся ко мне вплотную и вновь взял за руку, я, не мешкая, сразу переплел наши пальцы. Говорить резко перехотелось. Его ладонь подрагивала, поэтому, зная этого человека как себя, могу с уверенностью сказать, что он сильно волнуется. От осознания этого факта почему-то стало чуточку легче.       Мы молча шли по ночному парку, и я даже не заметил, когда мы оказались на автобусной остановке. В горле встал ком, а глаза вновь защипало. Пора было попрощаться.       На улице никого не было, но мой друг внезапно начал обглядываться вокруг. Я хотел поинтересоваться, что случилось, но, вероятно, убедившись в чем-то, он кивнул сам себе. Этот негодник развернулся ко мне, и я впервые не знал, что можно ожидать. Я подавился вздохом, когда меня резко потянули на себя, обхватили за талию и крепко-крепко прижали к себе, опустив голову на мое плечо и судорожно вздохнув. Мы расцепили руки, и он освободившуюся ладонь тоже примостил на моей талии. Я в ответ тоже обнял его, легонько поглаживая по спине.       Так мы и простояли, пока не подъехала моя маршрутка. Я хотел отстраниться и нормально попрощаться, но мне не сразу дали это сделать. Ухо обдало горячим дыханием, а после мне прошептали вокзал, время и платформу, с которой отбывал его поезд. После меня немного отстранили и чмокнули в нос, по-доброму, но грустно мне улыбаясь. Мы расцепили объятия, и я, прошептав «Прощай», запрыгнул в транспорт.       Как оказался дома, я уже не помню. Слезы все же полились по щекам, мешая смотреть перед собой, из-за чего я не сразу попал в замочную скважину двери. Оказавшись внутри, я сбросил обувь, раскидал куда попало вещи и прошел в спальню. Не раздеваясь, я упал на кровать, лицом уткнувшись в подушку. Но вскоре воздуха стало не хватать, поэтому пришлось изменить позу. Я повернул голову набок. Как заснул, я тоже не заметил.       Наутро я проснулся с удивлением легкой головой. Первой мыслью было странном кошмаре, но потом пришло осознание, что сном это не являлось. Самый близкий и дорогой мне человек покидал страну на неопределенный срок. Глаза больше не щипало, слез, наверное, уже не было, но на их место пришла апатия. Мне было на удивление все равно на солнце и пение птиц (которых, кстати, не было), гоняющих под окном мяч сорванцов и так нелюбимый мной горький кофе.       Идею отвлечься работой я отмел первой, так как не мог нормально сосредоточиться, и это плохо сказалось бы на качестве проверенных работ. Поэтому сейчас я смотрю какой-то сериал, очень и очень смахивающий на всем известную Санта-барбару. Мне не хотелось тянуться к пульту, чтобы переключить на другой канал, по которому показывали что-нибудь более-менее привлекательное. Как оказалось, этот сериал крутили весь день, и под вечер я уже втянулся. Я вслух комментировал глупые поступки героев, закатывал глаза и тяжело вздыхал, когда персонажи делали то, что делать ни в коем случае нельзя было, тут даже ребенок догадается. Увидел бы меня друг, сказал бы, что у меня подменили инопланетяне или случилось что-то очень серьезное. Потому что не может человек, просто обожающий любые сериалы, без интереса пялиться в экран. Кстати, о друге…       Отвлечься у меня хоть и удалось, правда, ненадолго, до этого самого момента. А если… Взбодрившись появившейся мыслью, я сполз с кровати и отправился на поиски мобильного телефона. При своеобразной односторонней игре в прядки я умудрился напороться на пару углов и посшибать мизинцы на обеих ногах, поваляться на каждом метре пола, шипя и пережидая, когда пройдет боль.       Телефон, кстати, нашелся во вчерашней кроссовке. Как он туда попал, я даже предположить не могу. Но без моей помощи тут явно не обошлось. Тихонько присев на любимый кухонный подоконник и открыл диалоговое окно и принялся печатать. Может быть, документов оказалось не так много и друг справился хотя бы наполовину? Или я могу походить с ним? Чтобы хоть как-то скоротать время в ожидании ответа, я принялся ходить туда-сюда. Даже на балкон вышел, чтобы воздухом подышать. Воздух, правда, оказался холодным. Погода сегодня явно не радовала. Минут через пятнадцать раздалось пиликанье, известившее о пришедшем сообщении. Нет, он еще завален документами, а те люди, у которых он эти бумажки добывает, не потерпят присутствие лишних.       Я откинул телефон на стол и сел на пол, прижал ноги к груди, обхватив колени руками, и уткнулся в них носом. Хотелось провести последние часы вместе.       Медленно встав с паркета, я направился в сторону спальни, по пути собрав все углы, но было уже как-то все равно на завтрашние синяки. Быстро раздевшись, я юркнул под одеяло. Сериал окончательно прекратил интересовать, и я собрался спать. И неважно, что только семь часов.       Лежал я просто так долго, сна не было ни в одном глазу. Я вертелся на постели и вскоре собрал всю простынь в комок. Пришлось вставать и поправлять, а после вновь ложиться и пытаться уснуть. Мысли все вертелись о скором отъезде друга. Может быть, я больше никогда его не увижу и не смогу вот так поговорить по душам. Не смогу с ним погулять в свободное от работы время. Не смогу вновь почувствовать тех объятий, держаться весь день за руку, сидеть у него на коленях и дышать в покрывающуюся мурашками шею. Не смогу чувствовать легкий запах уже приевшегося парфюма и украдкой оглядывать стильно одевающегося друга с превосходным телом. Не смогу наслаждаться теплом его тела, положив ладошку на грудь и слушая мерное и успокаивающее биение чужого сердца. Практически ничего не смогу. Может быть, наши с ним отношения в скором времени изменятся. У него появятся новые друзья и заботы, ему уже будет не до меня, и я все время буду думать об этом, что очень сильно будет мешать общаться с ним по сети. На душе стало противно и тоскливо. Как-то пусто и одиноко. В районе сердца образовалось знакомое тянущее ощущение. Вдобавок к этому я чувствовал, что в груди зарождаются щекочущее чувство. Похоже, скоро меня прорвет, и я разрыдаюсь. Я скрючился на кровати и всхлипнул.       Уснул я лишь, наверное, только за полночь, полностью обессилев от слез.       Утро встретило меня солнечным светом прямиков в глаза, звонким чириканьем птиц и ненормативной лексикой играющих в футбол. А еще тяжелой головой, полным соплей носом, а еще ознобом и мурашками по всему телу. Кажется, балкон я так и не закрыл…       День прошел для меня как в тумане. Я еле нашел градусник, а после обыскал полквартиры на наличие лекарств. Клад был скудный, но сил на большее у меня просто не хватило. Главное, что в наличии было жаропонижающее, капли от насморка и платочки. Практически весь день я проспал, изредка лишь просыпаясь, но потом вновь засыпая.       Окончательно пришел я в себя только к новому утру. Посмотрев время и дату на настенных часах (они-то никогда не потеряются), я, чертыхаясь, быстро вскочил с кровати. Сегодня поезд у моего человека, и у него скоро отправка. Я чуть все не проспал! Быстро носясь по квартире, я искал свою одежду и ключи с телефоном. Последний нашелся на кухне, и я вспомнил, как оставил его там. Ключи же были воткнуты в замок. Их я обнаружил, когда уже психанул и собирался уйти из квартиры, не закрыв дверь. Взглянув на время, я выскочил на улицу и сразу понесся в сторону вокзала. По пути я успел отблагодарить всех, кого можно за то, что станция находилась недалеко от моего дома.       Вбежав в здание, я посмотрел наверх, где обозначались время прибытия и отправки поездов. Нужный мне поезд находился на втором пути, и посадка у них почти закончилась. Я побежал к подземному переходу, на ступеньках меня немного пошатнуло (видимо, спавшая температура вновь начала подниматься), но не остановился, боясь опоздать.       И знаете, я еле успел. Он как раз заходил в вагон, но заметил меня и остановился. У меня отдышка после бега и голова кружится, но я подхожу к нему и обнимаю крепко-крепко.       — Может, останешься, — тихо шепчу я заплетающимся языком.       — Я не могу. — Он обнимает меня в ответ и целует в лоб, а после ахает. — Малыш, да у тебя температура!       — Ничего. Я в порядке, — качаю головой я, сильно сдавливая его в своих руках и не обращая на «малыш» никакого внимания.       — Но… — начал он, но раздался гудок поезда, и проводница шикнула на нас, поторапливая. — Извини, мне пора. Я не говорю «прощай», а говорю «до встречи».       Я выдавил улыбку и нехотя отпустил его. Он поцеловал меня в нос, а после зашел в белый вагон с толстыми горизонтальными синими линиями, и в следующий момент я увидел его в одном из окон набирающим что-то на телефоне. Но вот он отложил его в сторону и посмотрел на меня. Я все так же вымученно улыбался, и он отразил мою улыбку. В груди заболело, а дыхание на мгновенье сбилось, сердце болезненно сжалось.       Вдруг он поднял руки перед собой, прикрыл на мгновение глаза, и было видно, что он глубоко вздохнул, а после пристально посмотрел на меня. Он медленно показал знак фанатов рок-н-рола с оттопыренным большим пальцем. Я непонимающее посмотрел на него. Разве сейчас время для повторения языка жестов? Он, видимо, понимая, что до меня сразу не доходит, делает все три буквы отдельно, а потом добавляет еще четыре. Мой атакованный болезнью мозг работает медленно, но все же вспоминает и понимает жесты.       «Я люблю тебя. Ты любишь меня?»       Я сглатываю, на задворках сознания понимая, что в такие моменты шутить бы этот негодник не стал. Но…       Я быстро достаю телефон и дрожащими руками набираю сообщение. Он глядит на пришедшее СМС, а я понимаю, что дрожу, а сердце бьется быстро-быстро. Он медленно кивает, серьезно глядя на меня, а у меня подкашиваются ноги, но я счастливо улыбаюсь. Мне только что признались в любви. Этот негодник вновь поднимает руки и повторяет свой вопрос. Я мог лишь активно закивать, словно китайский болванчик, отчего голова пошла кругом, и показать ему тот самый измененный фанатский знак. Он широко улыбается и на его щечках появляются милые ямочки, а мои ноги все же подкашиваются, но упасть мне не дают. Я немного поворачиваю голову и вижу знакомую официантку. Она приветливо мне улыбнулась и кратко пояснила, что ее позвал мой др… пар… человек, чтобы он мог быть спокоен, что дома я доберусь без происшествий в таком состоянии.       Прозвучал второй гудок, и поезд отправился в путь. С поддержкой «маленькой леди» мы пошли вслед за поездом, а я не разрывал зрительного контакта с… любимым? Точно, теперь с любимым. Так бы я и шел, но перрон закончился, и пришлось остановиться.       Знаете, как иногда тяжело отравлять дорогого твоему сердцу человека на долгое путешествие в другую страну? Нет? А я вот знаю. И поэтому сейчас, стоя на вокзале, машу рукой отъезжающему бело-синему поезду, точнее человеку, которой находится в одном из купе десятого вагона. По моим щекам, подбородку, шее катятся слезы, вызывая неприятную щекотку, и скрываются под воротником серой рубашки. Со стороны, наверное, это выглядит комично, чтобы взрослый мужик и плакал, опираясь на хрупкую со стороны девушку, но мне все равно.       А после телефон пиликает, извещая о приходе нового сообщения.

«Ты теперь МОЙ. Люблю тебя, малыш! Выздоравливай! P.S. Данное мероприятие очень серьезное, и проходит оно в закрытом заведении со сложной системой пропусков. Тут очень серьезно, и кому-то постороннему на территорию не попасть. Правда, можно договориться, если к тебе приехала семья или возлюбленный… Я позже скину адрес.»

      Его «малыш» обрело новые краски, и теперь я совершенно не против, если он меня так называет. Нам еще о многом предстоит поговорить, многое выяснить, но это потом.       Знаете…       — Как будет на языке жестов «IFLH»? — интересуюсь я, переводя взгляд на удаляющийся поезд. «Маленькая леди» непонимающе смотрит на меня, а я совершенно по-глупому улыбаюсь.       …я чертовски сильно люблю его!