Смысл полёта

— Чёрт возьми, Мэтт, перестань косить влево! Соберись! Ой, бли-ин!.. Ярко-алый дракон врезается в стену заброшенного склада и тяжело падает на землю. Его очертания плывут, стекают кровавой энергией в почву и оставляют лишь силуэт Мёрдока, растирающего раненую левую руку. К нем вприпрыжку бежит Дэнни, лучась восторгом и делая замечания на ходу. Касл наблюдает за этим с дружелюбной ухмылкой. Всем драконам нужно учиться летать. Даже если они слепые и испытывают сенсорный перегруз в воздухе. — Папочка, — глаза Лизы лихорадочно блестят, — ты ведь дракон, правда? Фрэнк закладывает пальцем страницу, закрывая книгу, и обнимает дочь, прижимая её к себе. — Почему ты так решила, солнышко? — улыбается он, приглаживая взъерошенные волосы. Малышка делает страшные глаза, забавно оглядывается, словно опасаясь, что их могут подслушать, и манит его пальчиком ближе. Мужчина прячет улыбку в уголках губ и склоняется. — Я тоже дракон, я чувствую! — торжественным шёпотом сообщает Лиза, светло улыбаясь. Фрэнк беззвучно смеётся ей в волосы, ощущая необъяснимый восторг. Под сердцем бьётся ликующее, дремучее, древнее, приветствуя эти слова. — А мама и братик, значит, не драконы? — спрашивает он осторожно. Девочка морщит носик, вновь оглядываясь, и на лице её появляется ужасно милая гримаса взрослой серьёзности. — Не драконы, — медленно произносит Лиза, в детском голоске звучит древняя мудрость. — Но это не страшно, пап. Мы всё равно любим их, верно? — Всё равно… — эхом соглашается Касл, прикрывая глаза. Всё его естество трепещет от восторга и безудержной любви к семье. Кипящая под рёбрами нежность бьётся о грудную клетку, питая готовую в любую секунду раскрыться драконью суть. Мэтт учится летать медленно, но верно, ловя крыльями потоки ветра и безбожно в них путаясь. В отличие от него, Дэнни рассекает небо легко и свободно, словно стихия. Джессика шутит, что рождённый прыгать по крышам — летать не может. Не то чтоб это было смешно. Фрэнк рассматривает резвящихся над лесом драконов и ухмыляется. Они впервые вывезли Мэтта за город, потому что он слишком часто врезается в здания и не выдерживает бушующих между небоскрёбами порывов. Привыкший к каменным джунглям Сорвиголова запинался обо всё, что только можно, начал пользоваться своей тростью и периодически терял ориентацию в пространстве, путая запахи и звуки. Ничего страшного, привыкнет. Всё лучше, чем нечаянно сбить самолёт, не рассчитав траекторию крутого виража. — Кажется, он делает успехи, — улыбается Люк, замечая едва-едва разминувшегося с высоким деревом Мэтта. Фрэнк косится на него и тут же отводит взгляд. В глазах Люка застыла неизбывная тоска по крыльям, полёту, небу. Вечная тоска заключённых в человеческую оболочку драконов. И Фрэнк совсем не уверен, что не смотрит вверх так же. Он помнит полёт. Чистое, ясное ночное небо, густое и пьянящее, как кровавое вино; луну, истекающую жемчужным светом; яркую россыпь мелких звёзд, похожую на сахарную пудру, и ветер, упругими струями бьющийся в крылья, нежно огибающий тело, возносящий всё выше и выше, за облака. Свобода, бурлящий в венах восторг и простор до самого горизонта. — Сам однажды полетишь, — буркает Фрэнк, отходя к оборудованному под деревом уголку, где занимается своим оружием. Люк оборачивается. В его глазах бушует нечто древнее, недоверчиво-мечтательное и лишь ждущее часа пробуждения. — С чего ты решил? — Мудаков к мудакам тянет. Мария загребает в ладонь золотистый песок, и он мелкой пылью рассыпается по ветру. — Тебе не страшно? — Фрэнк осторожен, он боится касаться её. Слишком изящная, слишком хрупкая, слишком светлая… Мария смеётся. — Ты прекрасен. В любом своём обличье, милый. — Нежные пальчики касаются его запястья и ласково гладят грубую мозолистую ладонь. Он любит её так сильно, всем пламенем своей драконьей сути, до самых глубин человеческого сердца. Иногда Фрэнк думает, что не заслужил подобного счастья, думает и понимает, что ему всё равно — если Мария подарена ему небесами, он будет защищать этот дар всеми силами. — Эй, принцесса? — задорно ухмыляется он, обнимая любимую и целуя её в висок. — Готова променять прекрасного принца на сторожевого дракона? Та качает головой, нежно улыбаясь. — Только если дракон не будет сдерживать свою суть цепями из-за меня. Нельзя лишать крыльев тех, кто всегда тоскует по небесам. Спустя пару недель, когда Мэтт более-менее осваивается в воздухе, Дэнни устраивает ему экзамен. Рэнд говорит, что лучше всего драконы познают свою суть через полёт. И ему верят на слово как единственному, кто свободно обращается из одной ипостаси в другую. Фрэнк заглядывает вниз с крыши полуразрушенного завода и думает, что это в общем-то закономерно. Летать им предстоит в городе, так что проверять навыки нужно здесь же. Но всё равно тревожно. Под рёбрами ворочается яростное холодное и подозрительное. Его суть смёрзлась у сердца, он не раскрывал крыльев с тех пор, как проснулся в палате с простреленной головой. В его драконьей сути не было смысла с тех пор, как умерла его семья. — Мэтт, ты только не подохни там, — напутствует Красного Джессика. Дэнни активно кивает, устраиваясь рядом с ней на крыше. Люк останавливается рядом с бледной Клер, готовясь в любую секунду закрыть её собой. И только Фрэнк остаётся в стороне от основной компании, чтобы никто не мешался под ногами, если придётся бежать спасать Мэтта. В то, что Красный не совершит какую-нибудь идиотскую ошибку, он почему-то не верит. Сорвиголова останавливается у края крыши, прислушиваясь к чему-то своему, растягивает губы в коронной раздражающей улыбочке и без разбега прыгает вниз. Вспыхивает алое марево, и в небо взмывает красная смазанная тень. Начинает полёт Мэтт неплохо. Он юрко лавирует между потоками ветра и закладывает крутые виражи, кажется, прекрасно освоившись в воздухе. А потом, на пике мёртвой петли, алый дракон нелепо взмахивает крыльями, начиная падать. И Фрэнк моментально понимает, что тот не успеет выровняться и поймать попутный поток ветра. И, чёрт, Дэнни не хватит сил его подхватить. Смёрзшийся под рёбрами ком трепещет и разворачивается, охватывая тело яростным пожаром. Одежде хана. Фрэнк успевает на ходу только снять плащ, сдёрнуть бронежелет и выкинуть оружие из кобуры, прежде чем спрыгивает с крыши, словно собираясь нырнуть в глубокую воду. Защитники не успевают опомниться, как тёмно-синий дракон штопором взвивается в небо. Песок скрипит на зубах, и жарко, как на адской сковородке. Фрэнк опускает кончики пальцев в воду. Тигр пропитался грязной душной силой этой долины и совсем не приносит должного облегчения. Ну, блядь, отлично. Как он вообще пришел к этим древним руинам? Надо соринтироваться и вернуться к отряду, иначе этих зелёных юнцов перестреляют, как новорождённых котят. — Далеко вас занесло, юноша. Касл резко разворачивается, вскидывая пистолет, но тут же опускает его. Старик перед ним древний, как окружающие руины, чуть не рассыпается, у него беззубый рот и узловатые пальцы, вцепившиеся в деревянный посох. Его присутствие рядом заставляет трепетать свернувшийся под сердцем клубок драконьей сути. — А вам какое дело? — грубо отвечает Фрэнк, поднимаясь и убирая пистолет. Старик улыбается беззубым ртом. — Свой свояка видит издалека, юноша. Вы так мало встречаетесь с себе подобными, что не узнаёте их? Фрэнк следит, как кряхтящая развалина усаживается у речного берега. Сгорбленная фигура старика напоминает застывшее изваяние дракона. — Мне не нужно общество себе подобных, — огрызается Фрэнк, прищуриваясь, чтоб разглядеть солнце. — У меня есть семья. Старик тихо смеётся, словно кашляет. — Рано или поздно ты будешь искать его, все ищут. И тогда ты поймёшь, что значит быть в драконьей стае. Окинув сгорбленную фигуру презрительным взглядом, Фрэнк разворачивается, вытягивая шею и принюхиваясь. Кажется, он нашел направление движения. — Удачи вам, юноша. — шамкает старик, не двигаясь с места. А Касл уходит в сторону гор, так ни разу и не оглянувшись. Полночно-синий дракон осторожно опускает свою ношу на землю и прижимает Красного к земле могучей лапой, яростно рыча. На груди его белый шрам, смутно похожий на очертания черепа. Силуэт алого дракона расплывается и стекает в землю густой энергией, оставляя только Мэтта-дико хохочущего, мать его, -Мёрдока. — Я так и знал, чувствовал!.. — слепой загребает пальцами сырую землю и широко улыбается, явно торжествуя. Полночный дракон яростно рычит, закрываясь крыльями, и развеивается по ветру чёрным песком. — Ебанавт ты, Красный, — рычит Фрэнк, отряхиваясь абсолютно звериным жестом. — Ты бы сдох. — Нет, я бы смог поймать ветер у самой земли. Давление изменяется. Перепад температур. А с ними изменяется и ветер. Я это чую. — Долбоёб. — Снято, мальчики, можете одеваться, — спустившаяся на землю, Джессика щёлкает их на телефон и протягивает Фрэнку его плащ. — Прикройся, твоя шкура страшная, как характер Стика. Фрэнк фыркает и чувствует, как под рёбрами бурлит наконец-то оттаявшая драконья суть.