***
Его сможет спасти только тот, в чьем сердце пылает истинная любовь. И это ты, Эрза. Собери все осколки вместе, вставь их в золотую раму, и он оживет. Если ты не сможешь это сделать, я дарую вам обоим вечность разлуки, полную боли и страданий.***
Сколько я сижу в этом чертовом месте, да и где оно вообще находится? Получится ли у меня найти все обломки твоего тела, прежде чем я умру от старости, а может и от чего-то еще? Правда, с момента попадания сюда, мне совершенно не хочется есть и пить. Никогда не чувствую сонливости и усталости, а иногда мне кажется, что я просто забываю дышать. Но я продолжаю собирать куски зеркала, в которых могу разглядеть твой силуэт, и аккуратно вставляю их в позолоченную раму, покрытую толстым слоем пыли. Все пальцы покрыты тонкими царапинами и шрамами, некоторые зажили уже давно, а из некоторых продолжает сочиться кровь, которая в темноте обретает темно-багряный оттенок; все ногти переломаны. Руки просто адски пульсируют и болят, но мне приходится подбирать осколки, оставляя на ладонях и пальцах новые раны. Собирать зеркало очень сложно, но не из-за темноты, не из-за порезов; — весь пол в комнате усыпан множеством осколков, большинство которых не нужны, из них тебя не собрать. Ведьма усложняет задачу, добавив в головоломку лишние кусочки. Мне нужно из миллионов выбрать всего одну лишь сотню!***
Сколько лет спустя я наконец собираю это зеркало? Вставляю последний осколок в раму с трепетом и ожиданием. Зеркало целое, но ты все не выходишь из него, не улыбаешься мне. А чего я хотела? Не может умерший просто выйти из зеркала! Трещины начинают светиться мягким желтоватым светом, которой моментально режет глаза, заставляя отвернуться и закрыть лицо израненными ладонями. Черные полосы по всей поверхности медленно исчезают, а зеркало снова становится целым. Стоит тишина, но я могу услышать, а скорее почувствовать легкую вибрацию, исходящую от стекла в золотой раме. С самой глубины зеркала появляется темный силуэт, такой крохотный, что его практически невозможно разглядеть, но он с каждой секундой увеличивается, и я могу узнать в нем тебя. Ты бродил в темноте и забвении все эти годы, и наконец идешь навстречу мне. По моим щекам скатываются соленые слезы, оставляя мокрые дорожки. Я рассматриваю тебя с жадностью, хотя и успела за все эти сотни лет запомнить все детали твоей внешности наизусть; — твои синие волосы, татуировка на правой стороне грустного лица, бледная кожа и черный плащ с золотыми оборками. Не могу в это поверить — это правда ты? Не простой силуэт в зеркале, не безжизненное отражение, не игра моего больного воображения? Ты улыбаешься такой знакомой мне улыбкой, и мое сердце тает. Как же я скучала по тебе! Вот ты останавливаешься, стоишь у самой границы зеркала. Я, совершенно не веря в происходящее, подхожу к зеркалу, не обращая внимания на острые осколки, рассыпанные по всему полу. Я протягиваю дрожащую руку к гладкой поверхности, касаюсь ее ладонью. Ты с другой стороны тоже протягиваешь пальцы, прикладывая их к моим. Я буквально чувствую тепло, которое испускает твоя ладонь. Но это лишь иллюзия. Под рукой лишь холодное пустое зеркало. Убираю руку и встряхиваю головой, стремясь отогнать неприятное наваждение. Нет, я не права, совершенно не права! Ты здесь, рядом со мной! Вот сейчас ты выйдешь из зеркала и заключишь меня в свои крепкие объятия. Вот уже сейчас… — Эрза, — тихо произносишь мое имя, с такой теплотой и любовью в голосе. Поднимаю взгляд и смотрю прямо тебе в глаза. Сколько чувств, не разобрать! Любовь, жалость, сочувствие, счастье от нашей встречи и неизмеримая, бесконечная грусть. Я не могу понять, почему ты грустишь, ведь все позади, все закончилось. Лишь улыбаюсь, произнося всего три слова: — Я тебя люблю, — почему из твоих глаз начинают катится слезы, почему, Джерар? Поднимаешь руки, одной касаешься своей груди, словно стараешься достать до самого сердца, а вторую кладешь на зеркало. Но выйти из него ты не можешь, тебе остается лишь касаться руками холодной безжалостной границы двух миров. — Я тоже тебя люблю, Эрза! — болезненная улыбка на грустном лице. — А теперь прощай! Почему я должна тебя оставить? Начинаю скрести обломанными ногтями по зеркалу, размазывая алую кровь; у меня истерика. Кричу; горло, которое я не использовала несколько лет, ужасно саднит, а голос срывается: — Нет, постой, Джерар! Пожалуйста, не уходи! На удивление твой силуэт совершенно не бледнеет, не стремится исчезнуть, отставив меня в полной темноте и одиночестве. Я не могу понять, в чем подвох. Почему прощание? Лишь отбрасываю все мысли, которые наполняют пустовавшую много лет голову, и сухими губами прислоняюсь к зеркалу, пытаясь поцеловать тебя, на что ты отвечаешь взаимностью. Наши губы практически сливаются, но им все равно мешает тонкая стеклянная преграда, которая сейчас кажется десятиметровой стеной. — Теперь мы проведем всю жизнь вместе? — Конечно, Эрза! — ты протягиваешь широкую ладонь, пытаясь погладить меня по щеке, но мешает преграда, хотя я все равно чувствую мягкое, почти невесомое прикосновение; мы замираем, застываем в вечности, оставаясь навсегда вместе.***
В левом верхнем углу, рядом с золотой рамой, появляется маленькая черная трещина, которая начинает медленно увеличиваться, разрастаясь по всей отражающей поверхности. В кромешной темноте слышится нарушающий тишину треск зеркала, которое снова рассыпается на сотни кривых острых осколков.