***
My Chemical Romance — Sleep. Сейчас он сидел в своей комнате с книгой и старательно игнорировал крики из-за соседней стены. Его мать снова выпила и доставала старшего брата Луи, Брендона. Часть паутины, которая нагнетала больше и чаще всего. Элизабет становится невозможной, взяв в рот хоть каплю алкоголя, что происходило, кстати, за последние годы все чаще. Ну, а Брендон, что Брендон? Он — бомба, что взрывается от малейшей искры. Они скандалят о том, что Брендон ничем не занимается по жизни и буквально висит на шее у матери, уже битый час. Но голубоглазый знает, что даже все аргументы его мамы не стоят ничего — она тоже висит на шее. На шее Луи. С момента, когда он поступил в университет искусств, Томлинсон стал хорошо зарабатывать с помощью ролей в фильмах и сериалах. Конечно, они были второстепенными, но ему и так было неплохо. Луи спокойно поглаживал бумагу пальцами, хотя его нервы были натянуты, как струны. «Неблагодарная свинья!». «Алкашка!». «Мелкий ублюдок!!!». Еще один крик и Луи опять сорвется с цепи. Его понесет, он не выдержит… «ПСИХОПАТКА!». Через пару-тройку секунд Луи оказывается в ванной. Она прямо рядом с его комнатой, удобно. Еще через несколько мгновений, и на раковине лежит острое лезвие, уже ранее запятнанное алым. Луи слушает, как кровь бьет по его вискам и смотрит на кусочек стали перед ним. Вещь, которая погубила столько жизней сейчас рядом с ним, и он собирается использовать ее по назначению. Мысли останавливаются когда он быстро проводит несколько полос по коже бедер. Наблюдать за тем, как из Луи выходит жизнь с каждой красной капелькой, казалось ему увлекательным. Никогда не знаешь, какая капля станет между твоей жизнью и могилой. Абсурд, но это жизнь Луи. Дальше он переходит к правой руке, ведь левая уже переполнена шрамами.Томлинсон наконец полностью расслабляется, уже не слыша криков, не чувствуя ничего. Он наслаждается видом вытекающей из него крови и улыбается — ощущение будто ты расслабил нити, люди называют это опьянением. В кровать Луи возвращается минут через десять, сразу укутываясь в одеяло, как в кокон. Ох, как он надеется, что это окажется кокон из слюны паука и уже завтра он не проснется, не будет ощущать боли от оторванного крыла. Но нет, завтра ему нужно было встать в 8 утра, чтобы успеть ко второй паре. Он ненавидел учебу, ему уже давно не было интересно развиваться в этом плане, но завтра он пойдет и получит пару хороших отметок, ведь так надо. Все, что делал Луи было его обязательствами. Учеба, домашка, помощь младшим сестрам, съемки какой-то короткометражки, суть которой Томлинсон даже не улавливает, обязательный сон в течение 7-8 часов и так далее. Но были вещи, которые он внёс в свою жизнь, не прислушиваясь к матери, пусть их было слишком мало и он понемногу себя убивал (в прямом и переносном смысле) с их помощью. Утро выдалось ужасным. Хотя каким оно еще может быть в жизни Томлинсона? Он немного опаздывал, но не спешил. Зачем ему это, если можно легко скинуть на запоздалый автобус? Он умел врать. И сегодня Луи бы обязательно соврал, если бы его спросили, заметил ли он половину листа А4 на столбе возле остановки. На листочке было аккуратно выведено: «Никто из нас не идеален. Так возьми же то, чего тебе не хватает», а внизу — разрезанные бумажечки с надписями по типу «поддержка», « уверенность», «чувство защищенности», «любовь» и многое-многое другое. Больше всего на свете Луи хотелось сейчас быть уверенным, и он, раздумывая всего секунду быстро схватил маленькую бумажечку, осматриваясь вокруг, чтобы убедиться, что на него никто не смотрел. Ведь, как он думал, это написала какая-то 12-ти летняя добродушная девочка. И, когда он заходил в наполовину пустую аудиторию, сжимая в кармане толстовки его маленькую уверенность, он точно не догадывался, кто появится в его жизни. Не думал он и том, кем же окажется автор этой акции. И уж точно он не знал, что его вырвут из паутины.***
twenty one pilots — fall away Гарри ненавидел себя за то, что он всегда уверял людей — сожалеть о поступках неразумно. Ведь и правда, он старался показать, что не жалеет. Не жалеет об упущенных возможностях, не жалеет о сказанном, не жалеет о сделанном. Но, кто же тогда ночами тонул в мыслях о том, как могло бы случиться, поступи бы он по другому? Нет, не Стайлс. Определённо не он. Ладно, это ложь. Ложь. Это он понемногу умирал изнутри, мучая себя воспоминаниями. Это он медленно, но осознанно терялся в своем сознании. И самым странным было то, что он сам помогал людям, но не мог спасти себя. Он не шел на жертвы. Он — жертва. Самоуверенная, умная и, что, главное, знающая, как спастись, жертва. — Гарри, пожалуйста! Открой дверь, у меня важные новости! — тишина. Гарри продолжает лежать и безучастно смотреть на заблокированный телефон. Стук в дверь становится громче и грубее. — Стайлс, я позвоню твоей маме и расстрою ее, если ты не подойдешь к ебучей двери. — кудрявый как можно громче вздохнул, давая Найлу понять, что ему пора заткнуться и начал понемногу вставать. На самом деле он любил, когда Найл приходил и рассказывал о новом деле — жизнь на несколько часов становилась красочней и… Громче. Именно громче. Но сейчас его состояние расценивалось как преимущественно ленивое. — Доброе утро. — Стайлс улыбнулся, открывая дверь. Он понятия не имел, сколько сейчас времени, какое сегодня число и месяц, но назвал это добрым утром. Почему бы и нет. — Ого, даже доброе. — наигранно пробурчал Найл, обнимая друга. Ему показалось, что Стайлс стал еще тоньше, но промолчал. Хоран не терял время и провел Гарри на кухню, будто это его дом и поставил чайник, попутно начиная свой рассказ издалека. — В общем, помнишь те объявления со счастьем? На них клюнули, и, знаешь, не абы кто. Черный или зеленый? Да, я долго следил за объявлениями, по возможности, но в самые людные часы я старался присматривать за тем, как уходят бумажечки. Вообще, их постоянно срывали школьницы или одинокие бабушки, но я был не против, они интересные, я даже провел небольшое исследование. — Гарри закатил глаза на этом моменте, ведь Найл был бы не Хораном, если бы не приплел сюда свои изучения закономерности в психологии людей. — Не делай так, если хочешь что-то узнать, я просто не мог сдержаться. — увидев, что лицо Гарри хоть немного оживилось на этом моменте, он солнечно улыбнулся и вывалил из рюкзака кучу кексов и булочек, невзначай пихая их в руки кудрявого. — Но на счет клиента… Гарри, он на красном. — лицо зеленоглазого вытянулось и он перестал жевать воздушное тесто. — Но, если он заметил объявление, то он, скорее всего, еще на оранжевом, тебе не приходило это в голову? — Слушай, я понимаю, что красное — грань, но, поверь, я знаю, что говорю. Он не выглядел, будто он что-то ищет. Я серьезно видел его 6 раз и, знаешь, ему больше нравилось наблюдать, но не участвовать. — блондин увлеченно тараторил, разливая кипяток в чашки. — Вежливое равнодушие… — вспомнил Стайлс фразу из какой-то передачи, задумчиво смотря на кекс в руках. Найл никогда не ошибается, да и поработать с человеком на красном будет увлекательно. Если не сказать азартно. Гарри «работал» только с желтыми, что только начали терять свою дорогу, и оранжевыми, которые отчаялись. Но красный… Черт, у него мозг зачесался. — Окей, расскажи, что ты узнал и покажи мне его. Найл снова улыбнулся, радуясь за незнакомого шатена, ведь за него возьмется сам маэстро Стайлс. Пусть он и совершенно не знал, чему положил начало, но чувствовал, что что-то из этого получится.***
Three Days Grace — Painkiller Стайлс замерз. Он серьезно заморочился и надел свитер, футболку, теплое пальто и ботинки, но он замерз. Конечно, сидеть на остановке 40 минут в противную ноябрьскую погоду не самое согревающее занятие, но уходить он не собирался. Он уже четвертый день изучает расписание занятий загадочного шатена, (которого Гарри определенно видел как будущего клиента) и ему явно не собиралось надоедать это. Может и потому, что Томлинсон был на красном, но зеленоглазый уверял себя, что это все еще его благие намерения. Сидя на лавке с вытянутыми ногами он посмотрел на часы. Полпятого вечера. Стайлс тихо улыбнулся себе, понимая, что ему придется сидеть здесь около часа, чтобы уйти со спокойной совестью, думая, что Луи отпустили раньше, чем он пришел. Но, как только он повернул голову вправо, то в сумерках Гарри заметил Луи, идущего на остановку, но в его походке что-то отличалось. Полусогнутая спина, сжатые кулаки, резкие и широкие шаги. Он зол? Напуган? «Наверное первое» проговорил Стайлс в своей голове, опуская взгляд в книгу на коленях, пока Томлинсон опустился рядом с ним. Теперь Гарри мог расслышать тяжелое дыхание голубоглазого, увидеть его дергающиеся колени и, как ему показалось, он даже слышал скрежет зубов. Но, наверное, показалось. Не прошло и 20 секунд, как Луи вскочил, начиная обследовать шагами остановку. Гарри вдруг на мгновенье отчетливо увидел за спиной парня две тени, очень напоминающие крылья. Покачав головой, он снова сосредоточился на Томлинсоне, который как раз в этот момент сорвал половинку листа А4 со столба и начал ее рвать. — Эй, эй, полегче! — довольно громко произнес Стайлс, подскакивая к Луи. Даже в полумраке он мог узнать, что за объявление сорвал парень и протянул руку, чтобы ему отдали его остатки. Вместо этого ошметки снегом полетели вниз, на асфальт. Гарри вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие. Все не по плану, этот малый даже не слушается. — Какого хрена… — начал было Луи, когда почувствовал на плечах чужие руки. Но подняв взгляд, он просто замер. Нет, он не влюбился с первого взгляда, не замер от красоты лица перед ним, это же вам не сопливая мелодрама. Он замер, потому что испугался. Хотя да, это еще мягко сказано, испугался — он действительно был в ужасе. Энергетика человека перед ним давила, будто ком, и не давала пошевелиться. — Парень, успокойся, выдохни. — сказал Гарри, все еще не понимая, чего шатен так боится. Томлинсон начал дышать, но легче не стало. — Идем, нам есть о чем поговорить. — О чем нам говорить? — раздраженно спросил Томлинсон, опускаясь в кресло. Он честно не мог вспомнить, как дошел до квартиры кудрявого незнакомца, не мог вспомнить как отвечал на простые вопросы по типу «как тебя зовут? сколько лет? любишь какао?», но сейчас он уже сидел в матово-шоколадном кресле рядом с ухмыляющимся Гарри. Последний бросил взгляд на кухню, где на плите уже варилось какао, и затем аккуратно бросил: — О том, что с тобой происходит. — Луи хотел было закатить глаза, включить защитную агрессию, накричать на Стайлса, возможно, даже толкнуть за это «похищение», но он даже рот не успел открыть, когда услышал: — Ты знаешь, как я сортирую таких, как ты? Луи опешил. Таких как он? Это оскорбление? И… Он сортирует людей? Грубо. Но, окей, интересно. — Сортируешь? — уверенно и даже почти дерзко поинтересовался Луи, смотря прямо в глаза Стайлса. Пусть он и выглядел самоуверенным, но внутри он был все еще напуган аурой сидящего рядом. Честно, он еще никогда так себя не чувствовал. Three Days Grace — Time of Dying — Ты на красном. Красный, Лу, это самая максимальная отметка на шкале. — шатен приоткрыл рот, чтобы спросить, как он узнал, но его, как всегда, опередили слова, — Нет, я не следил за тобой. Это сделали за меня, но эту неделю я наблюдал. Это законно, если что. — Гарри улыбнулся, забывая на секунду, что он почти квалифицированный психолог и снова начиная думать, как подросток. Круто было бы угнать машину и прокатить Луи ночью по Лондону. — Кхм, есть еще белый, там, где находится половина нашего общества. Они ничем не отличаются друг от друга — оптимальный уровень стресса, чтобы поплакать или выпить, но не более. Они бледны. Они бесцветны. И это хорошо. Далее идет желтый. Не знаю почему (вранье), но люди с желтыми душами начинают понемногу запутываться и запускать всю свою жизнь. Обычно это происходит случайно, из-за мелочей, но… Это все может далеко заходить. Очень даже. Но об этом я позже скажу. — Стайлс улыбнулся ведь, вау, уже второй приём подействовал на Луи, который не только забыл о том, что хотел уйти, но и теперь собирается выслушать его, об этом сказали его руки, что разместились на подлокотниках кресла и его немного нахмуренные брови. «Податливый» про себя похвалил его Гарри. — Чем темнее оттенок, то есть чем больше он приближен к красному, тем хуже. Я мог бы рассказать обо всех оттенках, но… Я здесь чтобы помочь именно тебе. К концу этого вступления Томлинсон слушал и не слышал. В его голове было слишком много вопросов, они бегали туда-сюда в его пустом черепе, тащили за собой нити и сплетались в огромный узел, из которого можно было понять только одно -Луи ничего не понимает. — Я тоже хочу разобраться в твоих хитросплетениях, Лу. — вдруг выдал Гарри после несколько минутного молчания. Шатен дернулся. — Ты серьезно думаешь, что я безнадежён? — Я бы и не подошел к тебе, если это было бы так. — Не хочешь чувствовать вину, если я умру? — Именно. Луи почти не удивился. Он прямолинейный. Или хочет таким показаться? — Мне нужно знать только две вещи, перед тем, как ты начнешь «спасать меня». Как я спалил свою «красную» душу и… ты что, меня загипнотизировал на остановке? Гарри ухмыльнулся. — Один из признаков «красных» — вы не интересуетесь вещами. Вообще ничем. Вы пытаетесь вести себя заинтересовано, но это выглядит нелепо. Мы… Точнее мой друг, он увидел в тебе это, он хорошо определяет вас, как радар. Даже этот пример с вопросами… Тебе серьёзно интересно что я сделал? Да? Хорошо, ты просто был под моим небольшим влиянием, но это нельзя назвать гипнозом, я не умею гипнотизировать. Снова ложь. Господи, такая густая и яркая ложь. Он умеет. И, наверное, ему придется проводить не просто проводить терапии с Луи. Ему придется заниматься этими черными делишками. Гипнотерапия. Весело, не правда ли? Луи кивнул. Он почувствовал себя неудобно, не зная, что делать. — Я хочу какао.