Песнь Вун-Вуна

Здесь всюду пахнет хладной смертью, впитываемой сквозь крупные хлопья колючего снега в тебя до остывшего сердца, до синих пальцев с коркой крови иноземного врага под ногтями. Многовековой лёд покрыт километровыми трещинами — узорами, через которые сотни невидимых погибших хватают тебя за ноги, тянут, прислониться ухом к обжигающей водной стали и шептать, обдавая душным запахом морозной гнили. Ты шагаешь по россыпи хрустальных осколков, незаметно хрустишь обглоданными костями, двигаясь навстречу дикому ветру, дыханию хладного мира. Маленькая человеческая девочка, укрытая вороньим плащом до самых пят. Много раз видел я как часто ты прижимаешь руки к собственной груди, будто укачиваешь свою неземную чистую боль, словно проверяешь, не угасло ли пламя твоего сердца. Нет, нет — я иду на его свет за тобой. Мои шаги сотрясают землю, словно валуны падают с небес, но ты не замечаешь этого, когда смотришь на своих людей. Изморенных голодом, погрузившихся в бесконечную усталость, с бельмом подсознательного страха на глазах дикарей. Они обессилено рычат, упрекают в твоей чистоте и благих намерениях, позорят. Народ слеп, и мои шаги могут раздавить каждого из них всего за несколько минут. Я сделаю, если попросишь, моё Предназначение, алые отпечатки слепых тел на белом покрывале ночи. Но ты раз за разом обсидиановым вихрем разрезаешь завесу вьюги, пытливо оглядываясь на их безликое выражение. Не чувствуешь злобы — для неё в тебе нет места. Сжимаешься, ощущая острие меча на собственной щеке, но не плачешь и не зовешь меня. Мои пальцы сильны и крупны, что стоит пара щелчков по предателям? Я плакал, когда увидел касание холода на твоих волосах. Плакал, когда под лунным светом всё ярче стали мерцать серебряные нити в завитках темных кудрей. Неотрывно смотрел на свечение солнечного минерала внутри, порываясь подхватить за хрупкие плечи и спрятать от всех за пазуху, в клетку из ребер и мышц. Мечтал поселить тебя в своём большом сердце до последнего вздоха. В лагере, когда мы сидим у костра, видна твоя изношенная палатка. Ветер воет так, что колья выносит из цепкой пасти ледяной поверхности. Ты напряженно вздрагиваешь во сне, замечая чутким слухом среди снежного звона пение падших. Бледнеешь с каждым днём и часом всё больше, становишься хрустальным подобием себя. На мне множество теплых шкур, которые способны согреть тебя. Дай лишь волю, и я отдам все. Мне всегда было приятно среди родины своих предков — обколотых небесами гор. Они единственные, кто мог укрывать меня полностью от чужих наблюдений, вызывающих в животе подлое чувство ненормального изгоя, неправильного и слишком маленького внутри. Когда-нибудь ты посетишь их вместе со мной, укрытая теплом моей любви. Я покажу тебе их черты лица, научу слышать глубоко зарытое в земле пение древних богов, соберу цвета закатов и рассветов с линии горизонта. Часто, скрытый ночным покрывалом, я представляю, что касаюсь звезд. Собираю их в огромную колючую охапку, выкладываю для тебя верный путь из блестящих золотых кусочков мозаики и преклоняю колено. Крошеное солнце загорается маяком жизни в твоих вечно зеленых глазах. Мне до дрожи в массивных коленях впечатывается твоя слеза, покрытая искренностью улыбки. Одиночество кусается за плечо, и ты снова покрываешься инеем тяжкой судьбы. Когда пою, опавший на огромном валуне, качаюсь из стороны в сторону, словно брошенный ребенок. Брошенный тобой элемент. Знаю, что ты слышишь их — мы говорим на одном языке. Все до одной истории про тебя, про маленького воина на границе стеклянного мира. Они вибрируют в кудрявой голове низким басом, просачиваются в обратную сторону легких. Ты благодаришь меня во снах, желанным видением проскальзывая вдоль сознания. И утром, право же, я чувствую цветки твоих поцелуев на щеке, маленькие следы на одеянии. Сейчас мы горим вместе, зажигаясь снова и снова лишь при одном взгляде. Ты отражаешь удары раскаленным мечом, взывая людей к бою. Я же пламенем покрываю неверных. Оно горит всё сильнее с каждой подаренной для тебя жизнью, наполненное силой моей любви. Вижу точность твоих кошачьих ударов, быстроту шагов. Страх пеплом осыпается над тобой, сожженный рукой Вун — Вуна. Моё сердце велико и просторно, так чего тебе стоит зажечь его, как маяк для маленького человеческого путника с ключом от моей души?