О банях

- А эта улица по-ихнему зовется главной. Улица и впрямь хороша, не поспоришь. Вымощена булыжником, луж нет даже сейчас, в дождь. Дома добротные, каменные, в таких тепло зимой. В окнах виднеются цветы. Откуда-то пахнет дымом. - А ничего, что ты меня везде тут водишь? Вдруг что учиню? - Ничего. Ты же мой личный пленник. - Ирко осекается на мгновение, заметив, как побагровел собеседник. - То есть, прости, конечно же, гость. А мне многое можно. Смотри, вот мы и пришли. Приземистое здание с куполом, увенчанным резным полумесяцем, не похоже ни на что знакомое. Они заходят внутрь, и лицо обдает влажным теплом. - Тебе понравится, - улыбается спутник. - А почему тут тухлятиной воняет? - ворчит тот, кого называют Мастером. - Как в аду. - Брось! Как будто наша заводь в жаркий день пахла лучше. А тут наверняка потеплее будет. Посреди большого зала, выложенного мозаикой, обнаруживается бассейн, по краям - еще три. Никого, кроме них, там нет - видать, из-за раннего часа. Они спускаются в центральный, и Мастер крякает, чувствуя, как теплая вода расслабляет напряженные мышцы. Он устраивается у края, и отказывается двигаться еще добрых полчаса, сколько Ирко его ни уговаривает попробовать воду в остальных лоханках. Но затем все же пробует - блаженно теплую, откровенно горячую, и (дьявол побери!) ледяную, из которой он выскакивает с воплем. Тело постепенно согревается, наполняется силой, перестает ныть вечно болящий на погоду шрам. Потом ими занимаются банщики - молчаливые парни, знающие толк в своем деле. Под их руками даже не перестающий ворчать и выискивать недостатки Мастер чуть не засыпает, блаженно раскинувшись на горячем мраморном лежаке. Чуть позже они вновь спускаются в бассейн. - Ну, доволен? Турки знают толк в такой роскоши. Иногда целый день тут проводят. И чаю выпить, и поговорить с нужными людьми, и в нарды сыграть, и еще как развлечься, и телу радость. - Ирко только что не мурлычет. - К дьяволу твоих турок с их чаем и нардами. Но вода хороша, - хоть и неохотно, но приходится признать. - Все удовольствия разом. - Ага, все, - смеется Ирко. - И напоят, и накормят, и разомнут, и... - он умолкает, не закончив фразу, но Мастеру в общем и так понятно, о чем идет речь. Не будь он таким расслабленным и одуревшим от жары, поостерегся бы. Или не будь рядом этого, вытянувшегося возле, такого же довольного и разомлевшего. Или не напомни он о том, каким удовольствиям, по слухам, предаются турки в банях. Но все так, как есть, и он переспрашивает. - А что, Ирко, не найдется ли тут кого и для других радостей? И мигом просыпается, видя, как вскинулся давний знакомец. - Ну, знаешь! Как тут говорят, в чайхану со своим кальяном не ходят! Обиженный Ирко, встрепанный, с намокшими волосами, похож на воробья. Злого взъерошенного воробья. "Я идиот. Беспросветный", - успевает подумать Мастер, прежде чем притянуть его к себе и поцеловать. Немедленно, не обращая внимания на возмущенный вопль. Просто чтобы никто из них не успел сморозить чего-нибудь еще.