Милосердие короля

Король Артур спускается на самый нижний уровень подземной тюрьмы в одиночестве. Этот заключенный требует к себе повышенного внимания и постоянно доставляет неудобства, на этот раз он отказался от воды. Артур пришел бы раньше, но королевские заботы, если принимать их всерьез, отнимают слишком много времени и сил. Артур выслушивает жалобы стражника и отпускает его: лучше им с узником побыть наедине. Он вглядывается в темноту и первое время ничего не видит. Но слышит злой тихий шепот: — Ты давно не приходил. В тюрьме одно время, снаружи — другое. Артур собирается произнести целую речь о том, на что он тратит свое время, но вместо этого произносит только: — Стол сам себя не построит, королевство само себя не восстановит. Злой шепот становится вкрадчивее: — Вот как, ты променял меня на стол? Лучше бы ты убил меня и избавил от удовольствия выслушивать твои оскорбления. Даже самая просторная камера не вмещает высокомерия Вортигерна. Едва он оправился от ран, его по его же просьбе перевели из удобной комнаты в эту темницу. Почему-то в темнице восстановление шло быстрее: возможно, сама тьма питала его. — Я понимаю, тебя оскорбляет мое милосердие, — Артур раскладывает на столе остатки с королевского стола: небольшой кусок мяса, виноград, сыр, вода. — Это вода, ее пьют, а это еда, ее едят. Мне передали, что ты ничего не ешь третий день из-за того, что мне некогда навестить тебя, и вот я здесь. Очень рад, что ты... все еще в здравии. Лицо Вортигерна почти светится в темноте, когда он еле-еле поднимается со скромной тюремной постели и идет к столу, волоча за собой тяжелую цепь. Он ест с видом оскорбленного достоинства так, словно делает одолжение. Артур наблюдает за ним с интересом: они не виделись всего неделю, но кажется, что с последней встречи прошла целая вечность. И конечно, народ важнее, королевство важнее, рыцари важнее, но и он важен. Кем бы Артур был без него? Король не думает, что Вортигерн действительно так уж нуждается в его присутствии. Просто Артур — единственный близкий ему человек, как бы смешно это ни звучало. Единственный, на ком он может отточить свое остроумие, единственный, кому можно высказать все, что лежит камнем на сердце. — Ты не можешь быть таким милосердным по отношению ко мне, — Вортигерн сплевывает виноградную косточку и накопившееся в нем раздражение. — И ты не должен. Я убил всех, кто был тебе дорог, я... — Не начинай, — устало перебивает Артур. — Скажи лучше, что ты решил. Артур понимает, что несмотря на удовольствие видеть его живым, на самом деле было бы милосерднее убить его. Человек, обладавший такой властью и силой, должно быть, сильно страдает от их отсутствия. Но не вся магическая сила покинула Вортигерна. Они говорили об этом в прошлый раз. Артур дал ему понять, что прощение невозможно, но если Вортигерн хочет быть полезным своему королю, у него есть такая возможность. Вортигерн заканчивает трапезу в молчании, поднимается на ноги, опираясь на стол и глядя на сидящего Артура сверху вниз, как-то слишком приветливо произносит: — Давай начнем. Сегодня у тебя достаточно времени? — Сегодня ты еле стоишь на ногах. — Может быть, я притворяюсь? Но я могу научить только тому, что знаю сам, я тебе еще тогда сказал. Артур кивает, он само спокойствие. Ему многому предстоит научиться, почему бы не внести в этот список и магию, если уж дядя-маг так любезно согласился в этом поучаствовать. — Я вообще удивлен, что ты решил помочь мне разобраться в магии, — Артур встает, и теперь они могут буравить друг друга взглядом на одном уровне. Вортигерн странно улыбается ему и слегка склоняет голову в еле заметном поклоне. — Для меня будет наслаждением учить тебя, мой король. В его устах «учить» звучит почти как «убить».