Здесь ты его не найдёшь

      Он представляет себя втрахивающим Доминика в матрас. Тот был ужасно худым — казалось, что он переломится напополам, когда Алекс вошёл в него.       Алекс ворочается в постели и стягивает одеяло с головы. На стоящих на столе электронных часах высвечивается «01:25». Он с мгновение смотрит на них, а затем поворачивается на другой бок и обхватывает себя правой рукой за талию.       Месяц — долгий срок, и нынешний тянется дольше, чем какой-либо ещё.       Алекс никогда не питал особой любви к бледной коже — слишком белой, слишком прозрачной, навевающей мысли о смерти. Однако кожу Доминика он обожал. Ему нравилось, как она контрастировала с чёрными волосами и тёмной одеждой, которую тот носил.       Алекс представляет, как тянет Доминика за волосы, пока тот обхватывает губами его член.       На следующий день после той пьяной вечеринки Алекса так и подмывало сказать Доминику, что их поцелуй, вероятно, был одним из лучших поцелуев в его жизни. Он не сказал (как бы это прозвучало?), но постоянные дразнящие взгляды и мимолётные прикосновения, которыми они обменивались в школе, сделали своё дело.       Всё это было лишь развлечением.       Дыхание Алекса сбивается, когда он вновь роняет голову на подушку. Доминик сидел на его голых коленях, усмехаясь, точно шлюшка, проводил языком линию по шее к подбородку. Алекс сжал руками бёдра Доминика, ощущая под ладонями выступающие косточки, и шикнул.       Он едва не кончил в тот момент, когда скользнул в Доминика.       Неважно, как быстро двигался Санторский и сколько синяков Алекс оставил на его бёдрах. «Почему, чёрт возьми, ты это делаешь?» — сорвался на крик Любомирский.       Затем Доминик заставил его задохнуться, заставил его кончить и поцеловал его.       Он смеялся последним. Не Алекс.       Мысли Алекса наконец возвращаются в реальность. Он в своей комнате, лицо пылает, живот и рука липкие, покрытые белёсыми потёками. Он сглатывает проступающие к горлу рыдания.       Он не плакал на похоронах — Алекс и вовсе не хотел туда идти, однако родители вынудили это сделать. Он смешался с толпой во время службы, то же самое сделал и на погребении. Он издали наблюдал, как гроб с телом Доминика опустили в могилу. Алекс не сказал никому ни слова. Ни родителям Санторского, ни одноклассникам, которые так убивались.       Как только всё закончилось, он тут же отошёл как можно дальше.       По пути домой он думал: «Доминик, чёрт бы тебя побрал. Почему ты убил себя? Это была шутка, всё это лишь дерьмовая шутка. Я не виноват в твоей смерти. Это не моя вина. Нет».       Он не плакал тогда — не заплачет и сейчас.       Алекс встаёт, умывается, не глядя на своё отражение в зеркале, и возвращается в постель.       Он лежит, уставившись в потолок, и пытается сосредоточиться на собственном дыхании.       Месяц — долгий срок образов, воспоминаний, лживых грёз, словно происходящих наяву. По крайней мере, ему так казалось.       Он не хотел этого. Не желал ничего подобного.       Он не хотел, чтобы Доминик покончил с собой.       Алекс закрывает глаза и, как обычно, пытается забыться. Пытается не думать о «что, если...» и «возможно...». Пытается не замечать своей вины.       Его глаза горят, горло сжимается, его сердце болит, но Алекс не позволяет слезам пролиться.       Он не плакал тогда — не заплачет и сейчас.