Зарисовка

      Туманный город, казалось, был недостаточно укутан в беспросветную белую пелену, потому как вдобавок во всю шёл дождь, барабаня по металлическим крышам торговых центров и по окнам домов простых жителей. Вырисовывая странные линии на стёклах, капли сползали вниз и растворялись во всеобщем потоке воды. Полная луна терялась в этом пейзаже, даже не сумев показаться из-за тумана и отразиться хотя бы в одном окне.       В комнате Джона была бы абсолютная темнота, если бы не тусклый огонёк свечи, которая медленно тлела на его письменном столе. Сам мужчина стоял у окна, наблюдая за тем, что творится снаружи, затем его взгляд начал скользить вместе с каплями по стеклу, и это даже не оказалось для него чем-то очевидным. Сделав последнюю затяжку и почти выкурив сигарету с фильтром, Джон выдохнул белые клубы дыма и потушил бычок о половину жестяной банки, что стояла на подоконнике. Комната была такой же туманной, как улица, из-за того, что её обладатель постоянно курил в помещении.       Джон встряхнул головой, будто вытряхнув лишние и непонятные мысли в мусорку, сделал глубокий вдох и сел за стол, пододвинувшись ближе на стуле с колёсиками. Парень рассматривал то, что было разбросано на столе: кипа бумаг из офиса, счетов, писем из полиции; штрафы за парковку и около десятка ручек и карандашей, совсем не имеющих места в органайзере. Потому что его не было на столе. Что мог видеть Джон при таком освещении? Всё. Он видел всё, но не мог найти решение. Понять, что делать дальше, как жить. Существовать?       Наощупь взяв стакан с ещё недопитым виски с колой, Джон залпом опрокинул его и уткнулся носом в рукав своей потертой белой рубашки, скорчившись и сделав протяжный вдох. Затем грузно выдохнул, с громким стуком поставил стакан на стол и, опираясь локтями о край, запустил пальцы в волосы и крепко сжал их. Он был готов кричать от боли и неизвестности. Нет, вовсе не потому, что ему нечем платить по счетам или из-за того, что его босс — старый мудак с противным оскалом и шепелявостью. Уже около полугода Джон мучается бессонницей и не совсем понимает, что реальность, а что — происки его невыспавшегося мозга, заплывшего иллюзиями. Каждую ночь он пытается уснуть, но через час просыпается из-за странной девушки в белом платье и с белыми волосами, которая берет его за руку и просит помочь найти выход из его сна. Когда он соглашается, девушка начинает истошно визжать, сжимая до неистовой боли его запястье. И все бы ничего, если бы после этого не свистело в ушах будто бы от контузии, а на руках не стали появляться все отчётливее синяки и следы от тоненьких пальцев юной особы.       В ход пошла новая сигарета, почти не отставая от предыдущей. Пустая пачка сминается и летит в урну, но падает рядом к остальным комкам бумаги, не попавшим в неё. Ещё одна открытая бутылка виски. Он так надеется, что хотя бы алкоголь заставит его вырубиться на пару-тройку часов. Но ничего не получается из-за этой девушки, её пронзительного крика, смертельной хватки, а после пробуждения Джон вновь трезв, но до безумия уставший и желающий наконец избавиться от этой белокурой суки, мешающей ему жить.       Докурив очередную сигарету, Джон закашлялся и уже было надеялся, что он задыхается от рака лёгких и наконец-то сможет выспаться, умерев. Он опустошает вторую бутылку виски, уже не разбавляя её колой. Из-за плохой всасываемости алкоголя в кровь он вынужден добавлять газировку, чтобы поскорее опьянеть. Тщетные попытки поехавшего человека наладить режим жизни.       Он не замечает, как засыпает и стоит посреди пустого шоссе. Замечает ту самую девушку в белом, которая будто плывёт, не касаясь земли, навстречу Джону. Она вновь берёт его за руку и просит помочь выбраться из его сна. Сам не зная почему, Джон отказывает ей в помощи и вырывает свою руку из цепких тонких пальцев незнакомки. Она бледнеет в тон своему платью, глаза становятся полностью чёрными, она вновь хватает его за запястье. Джон был уверен, что она через секунду завизжит и разбудит его. Тело словно парализовало, он резко почувствовал жажду к жизни и животный страх перед смертью.       Она поворачивает голову на бок и проговаривает медленно и очень отчётливо то, чего он не ожидал услышать вовсе. Её голос был смешан с голосом сатаны из преисподней, что удивило его больше, чем что-либо за последние полгода.       — Разве ты не понимаешь, Джон? — Она скалисто улыбнулась, обнажая черные зубы, залитые кровью. — Ты больше не проснёшься.