Parents

      По мнению Крауча, Багнолд ведет себя недопустимо для министра магии, главного лица магической Британии.       Господи, ну что это! Зачем, к чему все эти слезы, всхлипы, вздохи?! Девушку все равно уже не спасти, так не лучше ли держаться, как полагается главе страны, а не стоять на коленях перед телом дочери, выставляя себя на всеобщее посмешище.       Да и не похожа госпожа Миллисента сейчас на министра. Она даже чем-то напоминает Краучу собственную жену, умоляющую его спасти сына из Азкабана. Те же умоляющие глаза, скошенный рот, лепечущий имя Барти... Она даже на коленях перед ним ползала... Позор! Но Эви это простительно. Они действительно потеряли ребенка. Мальчишка сейчас гниет в Азкабане, в веселом обществе дементоров... Мразь! Одному Мерлину известно, как Краучу удалось тогда выпутаться из этой ситуации. Пришлось устроить суд, вместо того, что бы тихо отправить недоноска в Азкабан. Теперь житья не стало от газетных статей и шепотков за спиной, да и Эви со своим вечным "Если ты меня любишь, то ты вытащишь его, вытащишь Барти". Слушать противно! Умер он. Все.       Но... но у Миллисенты совершено другое дело. Ее дочь погибла при исполнении служебного задания, проявив себя настоящей героиней. Причем, за такие подвиги девочка врпоне могла получить Мерлина третьей или второй степени посмертно, Багнолд гордиться должна таким ребенком, а не выть на глазах у всего Министерства! Если бы его собственного сына ждала такая судьба, как у мисс Багнолд, то он бы счел это за великое счастье...

***

      Чьи-то руки поднимают Миллисенту с колен, взволнованный голос Фаджа предлагает воды, кто-то усаживает ее в кресло... Миллисенте все равно. Зачем это все, если Эмили уже нет, зачем жить, если дочь погибла?! Чей-то голос говорил про смелость, героизм... Разве это имеет какое-то значение? Эмили умерла...       Крауч подходит к ней одним из первых и тоже говорит напыщенные речи о мужестве, достойной смерти и тому подобном. Миллисента не слушает, отчаянная зависть к Бартемиусу съедает ее изнутри. У него-то сын жив, пусть в Азкабане, но жив же. А она все бы отдала, чтобы Эмили жила... Хоть в тюрьме, хоть в аврорате, хоть в сумасшедшей палате Мунго, но лишь бы жила... Когда она говорит об этом Барти, тот смотрит на неё с явным непониманием.

***

Барти надеялся, что она не совсем тронулась умом от горя. Променять посмертную вторую степень ордена Мерлина на камеру Азкабана... А ведь раньше Миллисента не казалась ему слабой женщиной, закатывающей истерику по любому поводу.