И(з)мена

      — Таня…        Она стоит на одном из многочисленных балкончиков общежития Магфорда, кутаясь в предоставленный ей халат и ёжась от противной мороси, которая касается её лица и обнажённых ног. Пуппер сидит в кресле, положив руку на футляр от контрабаса, который так удачно вписался в щель между шкафом и креслом.       Рыжеволосая ведьма, несмотря на дискомфорт от окоченевших на холоде ног, улыбается, глядя на холмы вдалеке, покрытые сизым туманом. Ей бы хотелось, чтобы именно таким туманом скрылось её прошлое, от которого она, двадцати четырёх лет от роду, устала, как собака. Чума, пусть гниёт она в аду, Стихиарий, постоянная нервотрёпка в школе из-за Жутких Ворот, каких-то непонятных артефактов и не менее жуткого противостояния некромага и светлого недомага-ветеринара…       Ус-та-ла...       Это слово она повторяет про себя раз за разом, пока в голове не остается тяжёлая пустота.       Лёгкий хлопок выскакивающей из горлышка бутылки пробки заставил её обернуться. Пуппер, не говоря ни слова, стоял со штопором в одной руке, а во второй держал бутылку, разливая вино по бокалам. Почему-то именно картинка такой непосредственной связи английского щеголя с лопухоидным миром в виде штопора в руках насмешила Гроттер.       С лёгким смешком захлопывая створки балконных дверей и передёргивая плечами от перепада температур, она оборачивается и сталкивается нос к носу с Гурием. Он держит бокалы и смотрит на неё сверху вниз. И не улыбается своей безумно раздражающей европейской улыбочкой.       Зато Таня расплывается в улыбке, принимая бокал и садится во второе кресло — не то, которое Пуппер уже успел занять, — поджимая под себя босые ноги.       Первый бокал они распивают молча и вино ей ударяет в голову тогда, когда английский мальчик, проявляя всю свою джентельменскую натуру, неосторожно касаясь её пальцев своими, забирает у неё из рук бокал, чтобы наполнить его снова.       Заканчивая второй бокал, Таня начинает хихикать не хуже Склеповой, поражаясь калейдоскопу имён в своей голове.       Глеб на её День Рожденья подарил ей сборник магических ритуалов, который она очень хотела и на который заглядывалась в каталогах с Лысой Горы. К подарку прилагалась ещё какая-то коробочка, в которой было нечто интимное, но Гроттер её даже не открыла — не хотела себя компрометировать.       Ванька о её Дне Рождения так и не вспомнил — как обычно, завозился у Тарараха со стаей раненых гарпий. Неделю уже как.       Пуппер же сейчас распивает с ней вино, спасая от одиночества и обиды на любимого (?) Ваньку и ни о чём не спрашивает.       Она опустошила второй бокал.       Ванька в её День Рожденья просто сухо поздоровался и прошел мимо.       Глеб в своей привычной раздражающе собственнической манере попытался её поцеловать, где-то даже затащить в постель, но она ловко увернулась от него и убежала с Ягуном гадать на вечернюю звезду, лишь бы не видеть этого нахала.       Пуппер же был немногословен — прислал купидонами розы и шкатулку с золотой пылью для струн контрабаса, приложив к ней маленькую записку с поздравлениями.       Глебу она позже в трёх словах высказала всё, что думает о нём и о сексе с ним, и о его поступках, раскричалась, расплакалась и рванула на контрабасе в сторону Магфорда.       Ванька же, получив нагоняй от Ягуна, примчался и барабанил в уже пустую дверь.       Ещё не пересёкши границу Грааль Гардарики и внешнего мира, она успела кинуть короткий звонок Пупперу. И, через несколько часов, стоя в промокшей одежде перед ним и от холода уже даже не стуча зубами, а глядя стеклянными глазами в глаза Гурию, она отчётливо осознавала, насколько ей всё равно.       Халат, вино, контрасты холода и тепла, мороз на душе — что ещё надо для начинающей пьяницы с очередной охренительной историей своей жизни?        Третий бокал ей допить не дали.       — Всё достало — я устала, помоги, приди, спаси… — напевала она, не заботясь о том, что Гурий её на русском может не понять, и мелодия, будто маятник, полностью отражала её состояние на данный момент.       Пуппер, будучи тоже не в самом трезвом состоянии, отнял у неё бокал, щёлкнул пальцами и повёл Гроттер в лёгкий танец под звуки музыки. Она босыми ногами наступала на его ноги, тихо хохотала с ним в унисон от своей неуклюжести и кормила его фруктами из вазочки. Они топтались на маленьком клочке пространства, между ними были лишь чёртов пресловутый халат и одежда Гурия.        Лёгкие прикосновения, горячее дыхание обоих, рыжая голова Тани на груди у того-кто-супер, музыка, что впопад и невпопад заставляет сердце биться чаще, горечь алкоголя во рту и в мыслях, и паутина вожделения, которая коконом опутывает обоих.       Они так и не начали четвёртые бокалы.       С очередным музыкальным виражом Пуппер подкидывает вверх грозную русскую девушку, на что та обвивает ногами его талию и исступлённо целует. Алкоголь постепенно отступает, острота ощущений накрывает обоих словно волна и жгучим перцем выжигает все страхи и сомнения дотла.       Достали. Дос-та-ли.       Что тётя Настурция с самой доброй тётей, что сменяющиеся как перчатки девушки, которых они выбирают для их уже, к слову, самодостаточного племянника, что пассивный агрессор в лице Валялкина и социопат в лице Бейбарсова.        Достали настолько, что их имена перекати-полем пробегают по душе, не оставляя эмоций. Обоим хочется спокойствия и отсутствия какой-либо драмы.       Гроттер чертыхается, подпрыгнув на пружинистом матрасе, но тут же находит своими губами губы нависшего над ней Гурия и опускается спиной и плечами на ворох подушек. Глаз она не закрывает — ей давно не семнадцать лет, чтобы томно лежать и принимать на своё тело ухаживания. Она чувствует холод на оголившемся от халата плече, упивается контрастами горячих поцелуев, дорожкой рассыпанных по шее и ключицам. Гурий, приподнявшись на локтях, убирает с её лица рыжие пряди, чем вызывает улыбку у девушки. И снова целует, чувствуя и принимая её радость на себя. Она же снимает с него очки и, аккуратно сложив их, кладет на тумбу рядом с кроватью.       Сколько бы ни удивлялся Пуппер и не верил своим глазам — сейчас он заставил себя отодвинуть всё своё лёгкое смятение на задний план и наслаждаться моментом. Моментом, когда любимая уже столько лет девушка лежит в кольце его рук, под ним, улыбается, смеётся и целует так чувственно и сладко, что голова идёт кругом. Он поймал себя на мысли, что именно сейчас она для него желанна, как никогда.       Желанна даже с пустой дырой в душе, причинённой другими мужчинами.       Желанна сейчас, когда она с лукавой улыбкой расстёгивает пуговицы на его рубашке.       Желанна, когда хитро закусывает губу.       Желанна, чёрт возьми, и он от этого никуда деться не может.       Он знал, что Таня сторонник фразы «счастье любит тишину» и свято следует ей. И сколько бы ему не хотелось сейчас ей сказать за её озорство, он отчётливо понимал, что не время.       Таня провела голой пяткой по бедру Гурия и тихо охнула от укуса в ключицу.       Она давно ждала такого. Ей не верилось, что спустя долгое время мытарств между двумя людьми она выберет третьего и будет целиком и полностью в глубине души уверенна, что сделала правильный выбор, что рядом с ней — мужчина, который станет за неё горой, будет носить на руках и сделает всё возможное и невозможное для её счастья. Гроттер лишь печально вздохнула в ответ своим мыслям — она и так не отличалась особым умением анализировать всё, что происходило в её личной жизни и такой поворот событий склонна была считать удачей и провидением. Особенно, когда она видела, что Гурий молча добивается своей цели: вступить в новую команду, заработать на жизнь, купить комнату, в будущем квартиру, иметь для жизни всё и ни в чём не нуждаться.       И на данный момент эта черта особенно остро ощущалась в её соблазнении. И почему-то Гроттер особенно против не была, даже, наоборот, поддавалась чувственным горячим поцелуям, оставляющим не клейма на коже, а возбуждающие нетерпение и аппетит. Халат давно уже сбился в противный ком под поясницей, рубашка откинута в дальний угол комнаты, жар от двух разгорячённых тел накаляет воздух.       Перевернувшись, она оказалась на нём. Гурий расхохотался.        — Чертовка! — и был заткнут полуукусом-полупоцелуем в нижнюю губу.       Таня выпрямилась, медленно двигая бёдрами и отчётливо ощущая реакцию юноши под собой.       Её чувства настолько обострились, что она начала ощущать свои волосы, каскадом рассыпавшиеся по плечам, ключицам и грудям, прикрывая оные. Ноготками она пробежалась по прессу Гурия, на что тот в ответ сжался от щекотки, демонстрируя прекрасную физическую форму. Опускаясь ладонями все ниже и ниже, она добралась до пряжки ремня и, уже расстегнув его, вдруг с визгом была перевёрнута на спину.       Глядя ей в глаза, Гурий, улыбаясь, лишь покачал головой.       И, неожиданно для неё, опустился ниже. Таня хотела протестовать, но была остановлена сильной рукой и осталась лежать на подушках, прислушиваясь к собственным ощущениям.       Поцелуи на внутренних сторонах бёдер вспышками искр отдавались в мозгах, но она упрямо сжимала пальцами простыни и заставляла себя не стонать. Грубоватые сильные поцелуи в живот и ниже сбили её дыхание и вся её выдержка полетела к чертям, когда Гурий ловкими движениями пальцев провёл по самому чувствительному.       Он буквально вырвал у неё стон, нежно проведя языком и очерчивая круги вокруг клитора. Искры сменились разрядами тока и Гроттер, до боли закусывая костяшки на пальцах, едва сдерживала свои порывы застонать. Пуппер сжал её ягодицы и, сминая губами самое чувствительное место девушки, наслаждался глухими стонами. Таня же, никогда прежде не чувствовавшая ничего подобного, испытывала невероятную помесь неловкости и наслаждения, настоящая буря эмоций проходила сквозь неё, а наслаждение, достигшее невероятного пика, готово было взорваться и разорвать её сознание на мелкие куски. И когда Гурий, опустившись ниже от клитора, языком раздвинул губы и вторгся в лоно девушки, оргазм не заставил себя долго ждать.       Тяжело дыша, Таня приподнялась на локтях, сталкиваясь лоб ко лбу с Гурием и ощущая свой вкус на его губах. Он обнял её, целуя так нежно и ласково, что невольно в ответ она начала слегка на полувыдохе постанывать.       — Такая чувствительная…       Она провела ноготками по коже его головы, легонько задевая шрам на лбу, и, положив руку на его щеку, тихо выдохнула.       — У меня… — она застенчиво замолчала, но после продолжила, — никогда не было…       — Тш-ш-ш, — он прислонил палец к её губам. — Я прекрасно понял.        Игриво лизнув его палец, она кокетливо спрятала глаза, но тут же её дыхание сбилось, а уснувшее внизу живота наслаждение вновь начало сворачиваться в тугой узел. Их языки переплетались снова и снова; глубокие, невероятно яркие и чувственные поцелуи будоражили сознание. Когда Гурий взял в рот её сосок, Таня тихо вскрикнула и откинулась головой на подушки. И, хоть Гурий не собирался её долго мучить, ему было приятно наблюдать, как наслаждается девушка его ласками.       Когда она сама попыталась ногами стянуть с него брюки, он отстранился, помогая ей, и, не прерывая контакта, снова легко куснул её за шею, наблюдая за такой яркой ответной реакцией.       Когда он вошёл в неё, ему пришлось сильно и крепко обнять дрожащую от боли девушку, попутно шепча обезболивающие заклинания, которые вихрем искр закружились вокруг них. И, хоть мозги и плавились от безудержного желания, Гурий не мог себе позволить потерять контроль. Но как только Таня, расслабившись, вильнула бедрами, подаваясь к нему навстречу, весь самоконтроль как рукой сняло. Искрами по телу разносился контакт двух обнаженных тел и, когда он приподнялся, придерживая сидевшую на нём девушку, он готов был поклясться, что душу бы продал снова за этот безгранично желанный момент доверия и такой притягательной девичей слабости. Он кончил, ощущая её груди с остро торчащими от возбуждения сосками на своей груди, ощущая её сильное от тренировок тело, ощущая щекочущие и забивающиеся везде рыжие волосы, и губы-губы-губы. Казалось, он никогда не насладится их вкусом и не выпьет чашу наслаждения до дна.       Уставшая и измождённая Таня тяжело дышала, полулёжа на нём, и ему оставалось лишь укрыть её, наблюдая, как девушка проваливается в сон. Позже он сам не заметил, как отправился в царство Морфея вслед за ней.

* * *

      Утро разбудило её таким редким для Англии лучиком солнца. Таня открыла глаза и поняла, что ей вставать и куда-то бежать совершенно не хочется. Гурий мирно спал, обняв её за талию и морща нос от её вездесущих волос. Милая идиллистическая картина, поставившая, наконец, точку во всех любовных злоключениях Грозной Русской Гротти. И что-то ей подсказывало, что Гурий против совершенно не будет. Осталось только Валялкину, что ли, сообщить.