Анальная клоунада

Вставив Мирону, вдвинувшись в него по самые яйца, Слава привычно замирает, давая привыкнуть. Казалось бы, зачем, Мирон хорошо смазан и растянут, он уже привык к Славе, к их регулярной ебле, можно не миндальничать. Но тут, видимо, что-то другое — Машнов смотрит на него, на лице написана работа мысли, готовься, жид, сейчас будет убойный панчлайн. — В чем дело? — спрашивает Мирон И Слава не подводит: — Если задуматься, я у тебя в кишках. — Блядь, Слав, — Мирон закрывает лицо руками. Докатился, Мирон, — думает он, и его внутренний голос еще никогда не был таким ехидным, — тебя ебут в жопу, и все, что ты можешь — это фейспалмить. Он чувствует касание губ — Слава, наклонившись, целует его в правую кисть, прямо в середину татуировки-колеса. У него, видимо, какие-то нездоровые обсессии, надо будет поговорить при случае. — Я с тобой под веществами никогда ебаться не буду, — обещает Мирон, — ты и трезвый несешь такую хуйню, как будто ты упоротый. Язык Славы длинным движением мажет по его кисти, проходит вдоль его пальцев, даже лоб задевает. — Шевелись, Плотва, — говорит Мирон, пришпоривая Славу пятками. Где-то над его головой Слава фыркает и начинает двигаться. Мирон убирает ладони от лица, кладет руку на член, и она начинает двигаться в такт со Славой. — Угол смени, — говорит он. — Ебать ты диктатор, — говорит Слава, отдуваясь. — Бабам, небось, диктуешь, когда и с какой интонацией стонать? Темп пока невысокий, но он уже запыхался, надо меньше курить и пыхать, мужик, по зожику угореть. — Ебало завали, — отвечает Мирон, потом понимает, что этим ответом только подыграл шутке про постельную диктатуру, и не может сдержать смешка. Слава выходит из Мирона, валится рядом с ним на кровать и хохочет так, что матрас ходуном ходит. — Знаешь, что это сейчас было? — спрашивает он, отсмеявшись. — Это называется «анальная клоунада». Мирону не смешно, ему эта «анальная клоунада» секс обламывает. Он, может, и терпит-то Гнойного рядом, потому что у него иррациональным образом на него стоит, даже после всех этих смехуечков не упало. Он смотрит на Славу очень укоризненно — авось дойдет. До Славы и впрямь доходит, он опускает голову, смотрит на Мирона исподлобья с самым скромным видом — Мирону еще на баттле хотелось что-нибудь сделать с этой напускной скромностью, то ли въебать, то ли выебать. — Продолжать будем? — спрашивает он. На лице — фирменная оксигримаса, вскинутая бровь, вопрос, вызов. Слава тянется к нему и целует в эту скептическую бровь. — Смазки добавить? — спрашивает Слава. — Хватит быть возмутительно милым, — просит Мирон. Смазки они, впрочем, добавляют.