Two hopes

Дождь уже третий день бьёт настойчиво в слабое окно, пытаясь, как-будто, пробраться внутрь квартиры, где по виду уже никто не живёт. Вернее, так думают многие, ведь не видели её владельца. Всё потому, что Юнги выходит раз в сутки и то, только вечером, покупая себе пачки сигарет и, если душа просит, пару бутылочек пива. Хотя, просит она у него постоянно и теперь в квартире появился отдельный уголок, куда парень старается их складывать, как и пустые пачки, норовя выкинуть всё это в следующий раз, когда пойдёт в магазин, но, либо забывает, либо ему просто лень, потому что он до сих пор этого не сделал. Ему больше хочется забиться в себя, проткнуть оставшиеся части души крепкими гвоздями, чтобы окончательно её убить, вернее, добить после стольких ранений, которые он вытерпел. Ему приходится каждый раз собирать себя по маленьким пазлам, крупицам, воссоздавать хотя бы частичку, но он сам не понимает, для чего он это делает. Чтобы её снова сломали? Разрушили то, что он так долго строил? Но он не думает о других, под своими словами он прячет многое, например то, что жить-то он не хочет, но убить себя не может. Пытался – не смог. Не потому, что боязно, просто он ждёт, когда же его окончательно добьют. Когда же ему всадят нож в спину или куда нибудь ещё, пустят пулю в лоб или же в сердце, затопчут ногами, чтобы он захлебнулся собственной кровью. Мин, видимо, мазохист, раз думает о таком, да и это на самом деле так. Об этом говорят его фингалы под глазами, разбитая губа и синяки по всему телу. Он не любит причинять боль самому себе, но позволяет делать это другим. Приходят мысли, что от физической боли избавиться легче, быстрее и проще, чем от душевной. Юнги думает, что хотел бы сделать так же кому-нибудь больно. Вонзить колья по самое не хочу, чтобы он смотрел на то, как этот человек загибается и просит не делать этого, но ему не позволит такое сотворить его совесть, да и он знает, каково это, поэтому точно не сделает такого с другим. Настырные звонки на телефон не прекращаются, как и уведомления о новых сообщениях, а парень даже не хочет смотреть, кто там, ведь знает, что это может делать один человек. Наверное, только ему важна судьба этого паренька, хоть тот и не слушается и пытается скрыться. Юн и правда пытается закрыться, накрыться одеялом, закрыть глаза и единственное желание в такой момент – больше никогда их не открывать. Новая открытая пачка, ещё один пропущенный звонок и звук чирканья зажигалки, после чего следует открытый огонь, а дальше первая затяжка. В квартире уже давно стоит туман дыма и, кажется, даже его самого не будет видно, если кто-то придёт, да и кому он сдался на самом деле? Вот именно, что никому. Никому и дела нет до того, что происходит в стенах этой комнатушки. Интересно даже, а кто-нибудь узнает о его смерти? Через какое время? Он уже, наверное, будет лежать и вонять, прогниет, как и большая часть населения. Хотя, видимо, всё-таки кому-то есть дело до этого мазохиста, и об этом оповещает настырный звонок в дверь. Юнги матерится, потому что приходится слезть с подоконника и сделать лишние телодвижения в сторону выхода. Выйти бы в окно, например, вот что он думает, встретиться с асфальтом, но вместо этого встречается с лучезарной улыбкой и нахмуренными бровями Хоупа, который сразу отступает на шаг назад из-за волны дыма, которая вылилась в подъезд. Не любит он сигареты, да и сам не курит, но запрещать не может, а может, просто не хочет. – Нихера се ты накурил. Ты ещё не задыхаешься, находясь в этом сборище дыма? – Нет. Обычный ответ на все вопросы. Джей к этому привык, осознал, что насильно вытягивать из старшего ответы и длинные предложения бесполезно, если он захочет, то сам обо всем расскажет. Хоуп правда хочет больше узнать, понимать этого парня, но слова, произнесённые давно: "Лучше не стоит. Разобьешься" – больно бьют в голову, а видя всю эту картину, он понимает, что и правда разобьется. – Я тут недалеко гулял и решил зайти. Может, разопьем по бутылочке пива или чего покрепче, хочешь? Младший поднимает пакет и, счастливо улыбаясь, звенит содержимым внутри. Юн только пожимает плечами и даёт парню пройти, следом закрывая дверь. Хосок проходит внутрь, смотрит на весь этот беспорядок, переступает через гору вещей, обходит пустые тарелки и кружки, а потом разгребает себе место на диване от окурков. Чон даже спрашивать не будет, когда хён соизволит прибраться в своей пещере, потому что знает ответ: "никогда". Мин проходит следом, спокойно проходя все препятствия и усаживаясь на пол. Он тянется к пакету, доставая оттуда бутылку коньяка и, открыв её, делает первый глоток. Горьковатая жидкость вливается в рот, протекая в горло и уже обжигая всё там, но старший даже не морщится, а Хоупу приходится смотреть на то, как его хён в очередной раз пытается отравить себя. Очень печалит факт, что старший не думает о других, не думает о младшем даже, хотя тот каждую секунду думает, переживает и хочет, чтобы эта, на вид, привычная жизнь Мин Юнги изменилась, пусть даже тот не хочет её менять, отставляя, наконец, бутылку в сторону. Младший берёт и делает уже своих пару глотков, набираясь тем самым смелости, ведь пришёл он сюда на самом деле не просто распить бутылку, а за нечто большим. – Хён…. Хоть бы кота завёл, ей Богу, живёшь тут как-будто старик-отшельник. – Будешь меня жизни учить, то можешь прямо сейчас сваливать из моей квартиры. – Да ты заебал. Я пытаюсь помочь, а ты, как ёж, раскинул свои иголки и не даёшь этого сделать. – А ты не думал о том, что может, я этого не хочу? Не лезь со своими советами в мою жизнь, ты мне - никто, уяснил? – Никто, говоришь? Понятно. Хоуп глотает слова обиды и так же пытается сдерживать рвущиеся наружу слёзы. Ему больно, вот так старший одним чётким ударом вонзил кол в его сердце. На самом деле так было всегда, и к этому можно уже было привыкнуть, но он ещё теплил надежду и никого к себе не подпускал. Просто ему нравится этот Мин, с его синяками под глазами, не от побоев, а от недосыпа. Он ведь ничего не делает сутками, а синяки все равно есть, скорее от бессонницы и от дохрена выпитого кофе. Нравится с его серыми волосами и с таким же лицом, которое сейчас походит на мейк зомби. Нравится его тело, до которого хочется прикасаться каждую минуту, обнять и не отпускать, но жаль, что Юнги это всё не нужно. Юнги его вечно отторгает, даже сам не осознавая этого. Приходится запивать свою горечь алкоголем, чтобы он успокоил, привел в чувства, заставил мозги встать на место. Хочется забыть об этих чувствах, которые появились ещё со школьных времён, когда они учились в одном классе. И ведь Шуга, как его тогда прозвали, не был таким. Таким его сделали люди, вернее, в основном, один человек, а остальные стали потихоньку добивать, изводить. Его тогда даже в больнице откачивали и, единственным кто был с ним тогда рядом, а потом заботился о нём – был как раз Хосок. – Проводи меня. Парень встаёт с дивана и дальше без слов идёт в сторону выхода, уже даже не смотря под ноги. Оставаться он здесь больше не намерен, разговора не выйдет – это и ежу понятно. Становится всё сложнее и сложнее вывести Мина на контакт, всё сложнее с ним поговорить о чём-то, он как будто и правда уже полностью закрылся, полностью опустошен и в нём ничего не осталось. Но Хоуп, был бы не Хоупом, если не пробовал раз за разом. Он так же, как и Юн, который подошёл, собирает себя по крупицам, собирает уже в который раз отвергнутые чувства и заставляет их снова ожить, снова воскреснуть. Ему хочется передать все эти чувства хёну, завернуть в подарочную упаковку и всунуть в руки. Младший разворачивается, хватая Юнги за плечи и вжимая в стену, следом перемещая руки на чужие и сжимая их, чтобы даже не думал дёрнуться, а потом целует, нежно скользя своими губами по чужим. Он даже думает, что если ему сейчас врежут, то будет за что, но удара не следует как и его попытки, а дальше следует ответ на поцелуй, чего Чон, в принципе, не ожидал. Распахнув глаза, но, вовремя собравшись, он целует уже более напористо, покусывая и без того разбитые губы Шуги. Посасывает их, проводит по ним языком и проникает внутрь теплого ротика, сплетаясь с чужим языком. Они передают друг другу свою боль, меняются. Они пропитаны ею и пытаются найти спасение друг в друге, только вот… Будет ли это спасение или приближение и так уже близкого конца? Никто из них не знает, разрывая поцелуй и расставаясь, даже ничего не сказав. Они понимают друг друга без слов, ощущают друг друга и, возможно, даже любят. На следующий день. Сигарет в пачке снова больше не осталось. И когда Юнги успел скурить целых две пачки за каких-то десять часов? Неизвестно даже ему. Просто, ему нравится, как дым заполняет лёгкие, вырываясь наружу, сплетаясь, превращаясь в непонятную картину и в последствии исчезая. Звонок разносится по всей квартире и сейчас парень пугается. Никто к нему не может придти днём, и вообще, никто к нему и не приходит, кроме Чона, поэтому сейчас это даже странно, но Мин всё равно идёт и открывает дверь, не обнаруживая никого по ту сторону. Он осматривается по сторонам, пожимает плечами, а потом его взгляд падает вниз, где он видит средних размеров коробку и удивлённо изгибает бровь. - Там бомба что ли? Шуга приседает, поднимая коробку и начиная её легонько потрясывать. Звуков предмета нет, но зато слышится отчётливое и писклявое мяуканье внутри неё. Парень без раздумий закрывает дверь квартиры и идёт в комнату, открывая коробку. Перед его взором открывается вид на белого и пушистого котёнка, который забился в угол коробки, поджав ушки. Он смотрит на парня, принюхивается, а потом приближается, стараясь лучше узнать незнакомого для него человека. Котёнку, примерно, два месяца, смотрит любопытно, а потом начинает вилять хвостиком, просясь на ручки. Юнги не в силах удержаться, кидает крышку коробки на пол и берёт котёнка к себе на руки, поглаживая того по голове. Всё-таки животных он любит больше, чем людей. А этот кошак ещё и особенный, с разным цветом глаз: один голубой, другой жёлтый, и это смотрится так завораживающе, что парень пять минут не может отлипнуть от животного. Хоуп сидит на детской площадке, закрыв глаза и представляя, что сейчас испытывает и как выглядит его хён. Итога два: либо он выбросит к чёрту этого котёнка, либо оставит его у себя. Одно из двух, и нервничать тут приходится до тех пор, пока телефон в руках не завибрирует, оповещая о входящем сообщении. Он разлепляет веки и нажимает «прочитать», бегая по строчкам взглядом:

«Можно так сказать, что у меня теперь две надежды? Не много ли, для меня одного то? Не суть. Я жду свою первую надежду сегодня вечером, и купи второй надежде всё для его содержания».

Хосок улыбается, убирая телефон в карман и направляясь в сторону зоомагазина. Всё-таки он получил, что хотел. Он станет надеждой для Юнги, его верной опорой, будет всегда рядом, никуда больше не уйдёт. А Юнги в свою очередь рад, что выкуренные им две пачки в раздумьях дали свой результат, что из-за маленькой мяукающей надежды, его квартира теперь похожа на квартиру. И что теперь он может засыпать спокойно, не мучаясь больше бессонницей, ведь теперь он обнимает этот маленький комочек надежды, теперь он выходит курить сугубо на лестницу и его доза сигарет сократилась до половины пачки в день. Мин больше не хочет заниматься саморазрушением, ведь теперь в его квартире две надежды, которые не дают ему об этом даже думать.