Отраженный свет

1. Нечто вечное Немеркнущий, вечный свет разлит над Валинором. Дар, принятый без вопросов доверчивыми детьми. Порой он чувствует себя так, словно единственный из всех знает правду. Тонкий, едва не плоский — нажми, и поддастся — купол: между беспечными аманэльдар и беспощадным мраком, подстерегающим снаружи. (Порою чудится — на грани между сном и пробуждением он различает острый, режущий звон осколков). Он охотно работает — только не с хрупким стеклом или мягким деревом, выбирает самые твердые и долговечные из всех материалов, — но неизменно равнодушно проходит мимо призрачной красоты живого. Живое исчезает бесследно. Им говорили: не бойтесь, ведь даже если умрете вы — то возродитесь в этой земле опять. Но Мириэль Сэриндэ не возвратилась к живущим... (Она осталась там, во Тьме, запертая навек — его мать, — и как же, должно быть, ей страшно, если даже он, здесь...) ...и её любовь потеряна для него, отнята — навсегда. Кора Древ пульсирует скрытой силой, они полны соками и дышат жизнью. Они живы. А значит — смертны. Свет — как и любовь — может быть отнят. Он засыпает у себя в мастерской, прямо на исчерканных, исписанных расчетами и символами листках — следами ещё одного пути к веществу, прочней которого не будет даже в недрах земных. Свет, заключенный в этом веществе, ставший с ним единым целым, не исчезнет никогда, но пребудет вечно. Такой путь существует. Его не может не быть. Однажды оно (свет, спасение, право) окажется в его руках — и никто не отнимет у него это. Никогда. До самого конца мира. 2. Нечто сияющее Рухнув с высот самой иссушающей в своей жизни песни, она не сразу открывает глаза. А когда открывает, когда наконец позволяет себе не только посмотреть, но увидеть — её взгляд паутинным шелком обвивается вокруг самоцветов, один из которых должен стать её выкупом. Свет не слепит её: она различает каждую грань, каждый крохотный отблеск светотени. Но — ослепительное совершенно иначе, сбившее бы с ног, не будь она уже на коленях, — ночным цветком расцветает в ней понимание. Вот, что видел в ней тот, чьи слова были быстрее стрел и его собственных мыслей; и это — то же, что пылает в её матери Мелиан, когда та выходит, нагая, из колдовских вод. Её мать — не рождённая, но сотворённая изначальным истинным светом. Лютиэн всегда знала: часть огня, что был прежде мира, живёт и в ней самой. Но лишь сейчас осознает, как отличает это её от прочих живущих. Они очень красивы, эти камни. Но для неё — сияющие безделицы, которые можно, смеясь, подбрасывать на ладони. Их свет созвучен — не рождает тоски, не зовёт остановить мгновенье. Вне этой власти. Подобная этой власти до дрожи. И она оглядывается на лицо того, кто связан с нею пряжей судьбы, — но его взгляд прикован к оставшимся двум камням, и в глазах его мелькает вдруг та же жажда: словно ему мало её самой. Вот тогда лишь, на один-единственный миг, королевне кажется, будто сияние её обожгло. 3. Сила чудес Говорят: благословен Камень, и светом его благословлены наши корабли и дома. Говорят: где пройдет Эльвинг-государыня со светлым Камнем на шее — там сразу спорится дело, и трава расцветает между камней вслед её шагам. Почтительный шепот стелится за нею, а она оборачивается с ясной улыбкой на тонких, почти бескровных губах, подняв в благословляющем жесте белую руку (вторая — у самой груди, всегда чуть заметно сжата в кулак). Свет струится по её платью, обтекает её, делая совершеннее всякой статуи. «Верьте, — говорит она людям и эльфам. — Тень нас минует». Ночью она раскачивается из стороны в сторону на постели (слишком широкой, слишком холодной для одного), обхватив себя за плечи, будто пытается укрыть, убаюкать на груди звезду-камень. Накрывает его ладонями: свет пробивается между пальцев, бросая тени на стены. Жгучее покалывание в пальцах — тоже тепло, по которому она истосковалась. «Не бойся, малышка, — звучит в воспоминании эхом голос отца, надевающего на неё ожерелье — чересчур тяжелое, огромное для трёхлетки. — Сохрани этот Камень во что бы то ни стало, а он сохранит тебя». Светлый Камень — якорь, брошенный в устье Сириона. Не разбрелись беглецы, раньше ютившиеся в тростниковых хижинах и на лесных опушках — цветут сады, бродят в полях стада и табуны, стаей беспокойных чаек теснятся в гавани корабли. Девочка-чудо удержала их. И обязана удерживать дальше. Она забывается беспокойной дремой, не снимая оплечья — укрывая камень собственным телом, точно щитом. Её наследие, её чудо. Оно обязательно убережет её и других. Так ведь? 4. Сила изменить мир Они лишились своего шанса. Нет, не так. У них даже не было его — только война: вечно, всегда война, и горечь, и пепел — из которого не выстроить ничего, даже песчаного замка. Порой он чувствует вкус этого пепла на языке, словно давнюю привычную боль одиночества под сердцем. Творений и сыновей Феанаро больше нет, они потеряны для мира, для живой жизни, и остался только он — он один. И всё же — отблеск творения, впитавшийся в кровь, до сих пор поёт в ней. Камни были созданы Феанаро из самой глубины Песни, подобно тому, как создаётся дитя во чреве, и оттого его кровь и их свет сродни по самой своей сущности, связаны в бытии. Если бы можно было сделать эту связь прочнее, удобнее, закрепить её в мире надежным якорем и дать ей видимый облик... Он задумчиво качает головой. Частью трех стихий Арды сделались Камни. Переплелись с их судьбами — так поют в песнях. Искра в потоке ветра; отблеск в подземном пламени; блик на ясной воде. Он улыбается, перебирая в уме нужные свойства искусственных кристаллов. Их тоже будет три, и он создаст их, вплетая своё, неповторимое, в совершенную сеть творений Феанаро. Напоит кровью и Песней, упрочая связь эльдар, выбравших Срединные Земли, с последними частицами Предначального света. Именно здесь, не в благословенном Валар краю, они создадут новый и лучший мир. Свет возвратится, и возгорится пламя.