Несгорающая свеча

Был уже поздний вечер. В ночном небе, скрытом густыми облаками, бушевала пурга. Ели слегка прогибались под напором ветра, целые сугробы худели на глазах из-за его порывов, но вот коренастой лошади, тащившей по едва различимой каменной дороге повозку, было всё равно. Она упорно шла вперёд, лишь иногда подгоняемая слабо слышным из-за ветра голосом спрятавшегося в шубе извозчика. Единственным источником света в снежном мраке был фонарь, уже примёрзший к железной резьбе тележки, и именно он и давал старой лошади направление в этой безжизненной зимней пустоши. Внутри повозки было и того темнее. Сквозь пар, исходивший из угла пассажирской кабинки, прорисовывались черты тонкого бретонского лица. Спрятавшись под многочисленными тканями, получеловек-полуэльф не мог сомкнуть глаз. Он старался спрятаться от холода, но ещё старательнее прижимал к себе чьё-то тело. Медленно повернув голову влево, бретонец совсем немного приподнял край ткани у плеча. Заметив в аккуратно вытянутой мордочке признаки тревожного, но непрерывного, сна, он чуть сомкнул веки. - "Ты спишь. Спи, дорогая". - Глаза застыли на месте, словно прикованные профилем мирно дремавшей аргонианки, а рука медленно потянула ткань на прежнее место. - Что же ты во мне нашла? - Едва слышно прозвучал шёпот. - И мне интересно: знать, что же ты нашёл во мне. - Так же тихо отозвался шипящий голос из под ткани. - Я думал, ты спишь. - А почему ты не спишь? - Когтистая, местами чешуйчатая, рука, показалась из под пледа, и заботливо потянула на лицо юного бретонца меховую шубу. - Сторожу нас с тобой. - Не волнуйся, ничего с нами не случится. - Из под тёмной ткани блеснули два глаза. - А вот ты последние две недели не спал почти. Так ведь и сердце скоро болеть начнёт. - Не волнуйся, я крепкий. - Юноша улыбнулся. - Я знаю, ведь иначе ты бы не стал бродить по пещерам этого трижды клятого Белого берега. - Любовь моя, ящерка, я ведь вернулся. - У меня до сих пор сердце кровью обливается, как представлю, сколько раз ты мог умереть там. Или покалечиться. - Голос сорвался, и послышался приглушённый всхлип. - Зная ставки, я бы не стал идти на риск. Я всё рассчитывал. - Но в чём же... была трудность... хотя бы взять напарника. Хотя бы меня. - Ты же ведь знаешь, если возьму кого левого - достанется меньше добычи, так как придётся делиться. А если возьму тебя - то... не прощу себе утерю. - Я не такая слабая, как ты думаешь. - Без особого труда можно было уловить в шипящем девичьем голосе ноты обиды. Бретонец хотел было что-то сказать, но промолчал. - Шшщ, извини меня. Я... вся нервная с утра. - Да нет, это ты извини. Я действительно дурак. Столько раз я рисковал не вернуться из руин, и оставить тебя одну, в этом рассаднике преступности. Чтобы стало с... - голос осёкся, и затих. В горе тряпок проявилось движение, раздался шорох, чёрная ткань вновь сползла - аргонианка придвинулась вплотную к бретонцу. - Обними меня покрепче, и не отпускай. - Вот так? - И поспи немного, я обещаю не сомкнуть глаз. - Хорошо. - Бретонец прикрыл глаза, движением плеч поправляя наслоение импровизированных одеял, стараясь сокрыть своё лицо и лицо любимой от холода. - "Сегодня такая же страшная пурга, как в тот вечер. В тот вечер, когда я год назад вернулся из Сиродила в Скайрим, нанятый в поход к руинам двемеров. В тот вечер, когда я вновь ощутил холод родных краёв. В тот вечер, когда я встретил тебя, Шави". - Он легонько приоткрыл глаза, и влюблённо посмотрел на её лицо. Даже через почти непроглядный мрак было видно, что Шави смотрит на бретонца. И видит, что он открыл глаза. Такие уж они, аргониане - особенности физиологии сделали их невероятно зоркими, способными очень быстро приспосабливаться к темноте. Но людей, а значит и бретонцев, природа наделила способностью чувствовать на себе чей-то взгляд, а потому, юноше, даже через этот же непроглядный мрак, было заметно лёгкое осуждение его самоотверженного упрямства. - Шави, скажи, а ты помнишь, как мы познакомились? - Да, Йольгерт. Такое невозможно забыть. - Она мечтательно вздохнула. - Ты в тот день прибыл в Порт Виндхельма, с группой каких-то рыцарей. А я как всегда, стояла у станка. Тогда подошёл начальник, и сказал мне идти и помочь с разгрузкой прибывшего корабля. - Донёсся короткий смешок. - Я тогда без труда догадалась, что ты из Сиродила - как настоящий джентльмен ты бросился помогать мне с разгрузкой. Можно было подумать, что ты просто со мной заигрывал, но когда подошёл начальник и попросил тебя прекратить, мол не заплатит тебе за это всё равно, и меня лишит платы, ты вступил с ним в спор и возмутился тому, что меня, даму, заставляют таскать тяжёлые ящики. И заплатил мне сам, довершив помощь в разгрузке. Я тогда была особенно счастлива, ведь мне повстречался чудесный бретонец, который отнёсся ко мне с уважением, а не презрением. Я... я тогда осознала, что впервые за многое время влюбилась. - Да. Ну и урод же ваш начальник. - Я не буду на него гневаться, ведь он дал мне в те нелёгкие времена работу, тогда когда многих погнали с их мест. И не стал требовать с меня ничего особенного за это, как бывало с некоторыми другими девушками. Как почти все в Скайриме, брезговал аргонианками. Вновь повисло молчание. - "Да. Тяжёлое было время. Гражданская война в самом разгаре". - Спать Йольгерту совершенно не хотелось. - "И наша экспедиция через весь Скайрим. После отъезда из Виндхельма нас ждала засада Братьев Бури. Потом на помощь приходит Довакин со своим отрядом. Я иду с ним в путешествие. И так недели, даже месяца, напролёт. И весь долгий путь, через весь Скайрим, даже там, в Совнгарде, в сражении с Алдуином, я вспоминал не о светлых деньках в Сиродиле, не о льстящем внимании дворянок в Имперском Городе, не об Альтском вине на пиру у эльфов, а о ней - простой аргонианке из провонявшего рыбой порта в Виндхельме, так по-доброму улыбавшейся мне, и сказавшей мне тогда такую простую, но великую, истину "независимо ни от чего, у тебя всегда есть выбор: быть счастливым или не счастливым". И я понял, что нашёл в этом потерянном месте алмаз такой красоты, какой не найти во всех богатых домах Тамриэля". Юноша нежно обнял руками аргонианку, одной рукой ухватив её плечо, а другой поясницу. У его глаза блеснула слеза. Аргонианка встревожилась. - Ты чего? - Шави. Знаешь, чего я больше всего хотел, когда вернулся с Довакином с того света, из Совнгарда? - Чего? - Примчаться назад в Виндхельм, к одной прекрасной аргонианке, так сильно запавшей мне в душу своей добротой. К бедной аргонианке с тоскливым взглядом, укутанной в сереющие и тусклые лохмотья, и дрожащей на холоде, идущем с моря. К теперь уже любимой аргонианке, чей портрет я вырезал на дощечке, тоскливыми вечерами в долгих походах по Скайриму. И добиться её сердца любой ценой. - Послышался тихий всхлип девушки. - Когда я стоял на этом чёртовом параде в честь конца гражданской войны, на площади Солитьюда, я с нетерпением ждал когда меня отпустят прочь, чтобы я мог зайти в магазин шикарных одежд и купить этой прекрасной ящерке тёплые сапожки, прекрасное зимнее платье и красивую шапку с синим пером. Когда я обедал на приёме у королевы, поддакивая Довакину в его рассказах, я вспоминал прекрасный омлет, которым меня угостила аргонианка в вечер нашего знакомства. Наконец, когда пути четырёх уцелевших в битве с Алдуином смертных разошлись, я оседлал коня и почти без остановки мчал в Виндхельм. И как я радовался, когда нашёл тебя на том же месте. Когда ты согласилась прогуляться со мной по мостовой Виндхельма, под ночным сиянием. Когда ты приняла мои чувства. - Юноша сжал любимую в объятиях ещё крепче, позволяя той тихо плакать ему в плечо. - "Да. Я забрал Шави из порта. Полгода мы ютились вместе в комнатке "Очага и Свечи". Я работал помощником кузнеца Онгула, и в тайне от Шави бродил по пещерам, в поисках сокровищ. Принять помощь от Довакина мне не позволяла гордость, но я делал всё, чтобы накопить достаточно денег для переезда в более тёплый Солитьюд, о котором всегда так мечтала Шави. Но вот, любимая, когда я вернулся из последнего такого похода в пещеры у Высот Йоргрима, ты заметила шрам от стрелы на торсе. И я больше ничего не смог от тебя скрывать. Я еле уговорил тебя вернуться, умолял простить меня. Умолял хотя бы и молча, но покинуть это холодное место, и отправиться со мной в Солитьюд. И вот, ты здесь. Спасибо, что простила. И дала мне шанс". - Каким бы ты ни был сильным магом... - Шави положила руку на торс Йольгерта - ...когда-нибудь, минуя даже самый сложный барьер, какая-нибудь стрела, но найдёт тебя. Поэтому, никаких больше пещер и походов. Хорошо? - Обещаю. - Йольгерт притянул к себе похолодевшую мордочку аргонианки, и нежно поцеловал в губы. - "Да. Ты так и осталась той же тихой, застенчивой, скромной аргонианкой, какую я встретил, едва сошёл в порту Скайрима. Но со временем, твой голос стал увереннее и твёрже, щёки порозовели, в прекрасных ножках стала прослеживаться уверенная походка. Ты всё та же аргонианка, с которой мне так повезло". - И всё же, во всём Скайриме, на нас смотрят как на змей, которых надо давить. - Шави опустила взгляд. - Нас избегают и гонят, а о том чтобы лечь с нами в постель боится подумать хоть один мужчина. Почему же ты выбрал покрытую шершавой кожей и чешуёй аргонианку? - Не скажи: у тебя очень даже гладкая, и иногда влажная, кожа. Да и кроме того, я хотел бы чтобы эта аргонианка, которую все мужчины избегают, стала хозяйкой моего дома, хотел бы встречать с ней каждое утро, и делить с ней радости и горести всю свою жизнь. Да и говоря о постели, - на лице юноши заиграла хитрая улыбка, - разделяя с тобой свою страсть, я понимаю, что "похотливая аргонианская дева" не совсем вымысел. Хотя, вспоминая ту ночь, когда мы с тобой впервые сделали это, я понимаю, что слухи о вашей легкодоступности и распущенности преувеличены. Не думал что у вас такая тёмная кровь. - Аргонианка смутилась ещё больше и не решилась поднимать взгляда. - И я всё хотел показать тебе, когда вернулся из последней пещеры, что я там нашёл, но ты не хотела слушать. - Жёлтые глаза ящерки блеснули в темноте. - Ты всё горевала по украденному у тебя год назад Амулету Зенитара, и я узнал что воры, которые орудовали в Порту Виндхельма обосновались в той пещере, у Йоргрима. И отправился туда. Воров там почти не осталось - большей частью нежить, но амулет я нашёл. - В руках юноши заблестел исцарапанный медальон, с выгравированной на нём наковальней. - Теперь тебя больше ничто не связывает с этим городом. Мы можем отправиться туда, где нам будет лучше. Как ты и мечтала. Только я, и ты: моя Ящерка, моя Несгораемая Свеча. - Почему Несгораемая Свеча? - Потому что твоя улыбка, всегда, даже в самую лютую стужу, горит словно свеча. Аргонианка взяла амулет в руки, и зажав его в кулёк, уткнулась в грудь Йольгерту. Едва сдерживая слёзы радости, она так и застыла в его объятиях. И пока Шави брал долгожданный спокойный, на сей раз настоящий, сон, бретонец наоборот, расхотел спать, разгоряченный воспоминаниями стал осторожно выглядывать из под настилов, чтобы различить в мелькающих за оконцем хлопьях снега хоть один силуэт, указывающий на положение в пути. Но вьюга всё не отпускала несчастную повозку из своего плена - за окном по прежнему беспорядочно метались снежинки, и это значило лишь одно: до степей Вайтрана, где их ждали гостеприимный дом старого друга, Довакина, и тёплый эль, было ещё далеко. Ещё два дня пути от Вайтрана предстояло до Солитьюда, а значит ему предстояло провести в объятиях любимой Ящерки ещё немало времени. И эта мысль, грела его.