Катарсис

С Сэмом Микки познакомила Джо. Он как раз грыз карандаш и мученически пытался выдавить из себя первое предложение для сочинения по литературе, когда она, сияя от счастья, возникла на пороге комнаты, прижимая к сердцу новенькую коробочку DVD-диска. Слева, за стеной, Мэг ворковала по телефону с очередным ухажёром, справа – Майя пела песенку про единорога, снизу, с кухни, доносился сердитый стук ножа по разделочной доске, видимо, Мари помогала маме готовить ужин. В общем, катастрофы ничто не предвещало. – Гей-порно? – спросил Алекс. Он лежал на кровати, лениво перелистывая страницы спортивного журнала, так что Микки было очень уютно сидеть на полу, удобно упираясь затылком в его бедро. – Лучше, – маниакально поблёскивая стёклами очков, Джо направилась к ноутбуку. – Значит, гей-порно с сюжетом, – обречённо констатировал Алекс. – Не смей включать эту гадость! – предупредил Микки, но Джо уже успела стащить ноутбук на пол и, открыв коробочку, с благоговением достала диск. – Это просто фильм. – Ты не смотришь «просто фильмы», – возразил Микки. – Успокойся, – досадливо отмахнулась Джо, – здесь снялся Сэм Фрост, это его первая большая роль, и он потрясающе играет. Сам сейчас увидишь. – Не знаю я никакого Сэма Фроста, – буркнул Микки, – и не может он потрясающе играть. Джо, давай в другой раз посмотрим. Скажем, недели через две, а ещё того лучше, через три. Мне сочинение на завтра писать. – Одним глазком, – пропела Джо, запуская проигрыватель. – А с сочинением я тебе потом помогу – я же лучшая на параллели по литературе. – Лучшая из худших, – пробормотал под нос Микки. – Все твои сочинения сводятся к тому, что ты находишь гомосексуальный подтекст в каждом произведении и пишешь про это, – заметил Алекс. – Пишешь, правда, настолько убедительно, что преподаватель проникается. – Потому что это правда, – насупилась Джо. – Конечно, как скажешь, – свесившись с кровати, Алекс подтянул к себе коробочку и прочитал название фильма: – «Катарсис»? – Да, – оживилась Джо и согнулась над ноутбуком, – подождите, я перемотаю до того момента, когда появляется Фрост. Со вздохом засунув карандаш между страницами тетради, Микки отложил её в сторону и обернулся к Алексу: – Придётся смотреть. Тот улыбнулся, а затем шепнул: – У тебя весь рот серебряный, в грифеле, – и, потянувшись, провёл подушечкой большого пальца по его нижней губе. Машинально облизнувшись, Микки потёр губы о футболку на плече; Джо хихикнула. – Даже не начинай, – пригрозил Микки, – иначе мигом выгоню. Джо усмехнулась и принялась объяснять: – Главного героя зовут Джеронимо… – Джеронимо? – переспросил Алекс. – На каком фестивале авторского кино ты откопала этот фильм? – Он встречается с тяжелобольной женщиной, у которой есть ребёнок от первого брака, – проигнорировала его выпад Джо, – Марк. После её смерти Джеронимо оформляет над ним опеку и воспитывает Марка как сына. Они живут вдвоём на ферме… – О нет, – застонал Микки, – нет-нет-нет и ещё раз нет, Джо! Сейчас ты скажешь, что Джеронимо влюбился в Марка или Марк влюбился в Джеронимо, я не хочу это слышать. – Но Марк влюбился! – воскликнула Джо. – На самом деле влюбился, по сюжету. – Он же несовершеннолетний, – возмутился Алекс. – Разве можно снимать такие фильмы? – А разве влюбляться можно только после восемнадцати? – парировала Джо. – К тому же, расслабься, Джеронимо, естественно, отверг чувства Марка, – произнесла она с такой болью в голосе, что Микки почти проникся. – Ладно, лучше один раз увидеть, как говорится, и быстрее от меня отделаться. Смотрите, с этого момента Марка играет Фрост. Вздохнув, Микки смиренно уставился в экран; Алекс ободряюще похлопал его по плечу, да так и оставил руку, видимо, для моральной поддержки. Кажется, он даже принялся разминать пальцами мышцы шеи, но мысль не успела до конца сформироваться в мозгу, потому что в этот момент в кадре на фоне бескрайних кукурузных полей появился Фрост, и Микки залип взглядом. – Горячий парень, да? – пихнула его острым локтем Джо. Микки на всякий случай отодвинулся – в последний раз после совместного похода в кино синяки с его бока не сходили две недели – рука Алекса соскользнула, но Микки уже не обратил на это внимания. Он провалился в фильм. Марк был влюблён в Джеронимо – только слепой не увидел бы этого. Каждый раз, когда они оказывались в одном кадре, внутри Марка будто вспыхивали мириады крохотных огоньков, которые окутывали его тело мягким тёплым светом. Он весь менялся, тянулся к Джеронимо, ловил каждый его взгляд, берёг любое случайное прикосновение. Вначале Марк до конца не понимал испытываемые чувства, но любовь росла в нём день ото дня. Она укоренилась в голове, пустила ростки в сердце, проросла его всего насквозь, и, наконец, расцвела во всей своей силе, разрушительной неотвратимости и чудовищной неправильности. Микки наблюдал за игрой Сэма Фроста едва дыша, в груди немело от испытываемых Марком отчаяния, страха и робкой надежды. Микки немедленно возненавидел Джеронимо, который единственный не видел очевидного. Весь сюжет фильма был пропитан любовью – любовью, на которую способно лишь чистое юное сердце. И она то щедро хлестала через край, то сочилась по капле, словно кровь из неглубокой, но незатягивающейся раны, мешаясь с глухой безысходностью. Микки проехался вспотевшими ладонями по полу, когда одной из бессонных ночей вконец измучивший себя Марк остановился на пороге спальни Джеронимо. И хотя это Марку нужно было сделать всего пару шагов до кровати, ноги почему-то отнялись у Микки. Кусая губы, он наблюдал за решительно раздевавшимся Марком, который, несмотря на довольно накачанную фигуру, до этого вдоволь обласканную объективом камеры, сейчас, в стылом сумраке комнаты, умудрялся выглядеть хрупким и беззащитным. Марк бесшумно скользнул под одеяло к Джеронимо, и Микки вдруг скрутило от странного томления внизу живота; сердце зачастило в груди, во рту стало солоно. Микки было наплевать, что Марк несовершеннолетний, что он влюблён в отчима, который старше него почти на тридцать лет, что они одного пола! Впервые в жизни он понял Джо с её извращёнными фантазиями, и в груди вдруг запекло от мысли, что ничего не случится. Над ухом размеренно посапывал заснувший Алекс, Джо в волнении ёрзала рядом, а Микки буквально трясло от эмоционального перевозбуждения. Марк провёл пальцами по лицу Джеронимо, погладил разомкнутые во сне губы, а затем, прижавшись к нему всем телом, стиснул в кулаках ткань футболки и зарыдал от бессилия. – Хотел бы я, чтобы меня кто-то так же сильно любил, – прошептал Микки. Марк всхлипывал громко и некрасиво, с подвыванием; его голые плечи тряслись. Не понимавший, что происходит, Джеронимо сонно моргал. – Марк? – выдохнул он. Сэм Фрост поднял в камеру испуганное зарёванное лицо, и от его взгляда у Микки вдруг внутри словно лопнула туго натянутая струна, хлестнула жаром до самого горла, опаляя, и потекла горячим по щекам. – Сыночек, что же это ты удумал? – шептал Джеронимо, мягко поглаживая Марка по волосам. – Мальчик мой, господи, что же нам с тобой теперь делать? Джо шумно шмыгала носом. – Ничего, – забормотала она, наощупь найдя ладонь Микки своей, когда на экране побежали титры, – ничего, я напишу фанфик, в котором они обязательно будут вместе, и дам тебе прочитать. – Ага, – отозвался потрясённый Микки. Он украдкой вытер щёку о джинсы на колене Алекса и выключил проигрыватель. Некоторое время они с Джо сидели в полном молчании. – Оставишь мне диск? – наконец спросил Микки. Джо кивнула и, достав карманное зеркальце, принялась стирать обслюнявленным пальцем потёкшую тушь. – Спасибо, – шепнул Микки. *** Когда Микки проводил Джо вниз, то, прощаясь на крыльце, даже не вспомнил про обещание написать за него сочинение. Быстро вернувшись в дом, он сказал маме, что они с Алексом поужинают позже, и поднялся в свою комнату. Алекс спал. Микки хотел его разбудить, но, подумав, наоборот, осторожно укрыл одеялом, вытянул у него из-под руки журнал, который отложил на тумбочку, и, запустив фильм заново, лёг рядом.